Что делать если не хочешь молиться. Надо ли молится, когда не хочется? В моём случае дело не в том, что я не вполне доверяю силе Божьей, просто я всё время впадаю в искушение превратить мою христианскую жизнь в список дел с пустыми квадратиками рядом, где

В ворота Донского монастыря вошли несколько верующих. Они добрались до приемной патриарха Тихона, затем подождали несколько часов – народу было много, святейшего в Москве любили, и вошли в небольшой кабинет. Взяв благословение, они задали святителю Тихону единственный вопрос: «Благословите умереть за Христа и Церковь». Патриарх Тихон помолчал, а затем произнес с грустной улыбкой: «Умереть легко, очень легко. Гораздо тяжелее жить для Христа и Церкви».

Я часто вспоминаю эту фразу святителя Тихона, когда разговор заходит о новомучениках. В ближайшее воскресенье мы будем вспоминать Собор святых новомучеников и исповедников Церкви русской и это, пожалуй, единственная понятная мне форма их почитания в храме.

Я не могу себе представить молебен с акафистом, например, мученице Татьяне Гримблит. Мне не о чем ее просить – в годы гонений она отправляла исповедникам посылки и письма, навещала их. За это ее пять раз арестовывали и в конце концов расстреляли 23 сентября 1937 года на Бутовском полигоне. Единственное, о чем бы я теоретически попросил новомучеников – о моем благополучии, о том, чтобы Церковь не стала гонимой, а я бы умер счастливым стариком в собственной постели в окружении детей и внуков.

Мне неловко обращаться к мученице Татьяне с такой просьбой, а потому я молюсь другим святым – святителям и преподобным. У кого-то я прошу успешного путешествия, помощи в написании статей, здоровья близким, сил на то, чтобы хорошо делать свою работу.

Я молюсь об успехе и счастье, а потому мне не нужны новомученики. Когда я читаю их жития, то переживаю, но в любой момент могу закрыть книгу или выключить фильм.
Это в подростковом возрасте хорошо смотреть мультфильм «Суперкнига», где мальчик и девочка все время хотят спасти Христа от страстей, но опаздывают. В каждой серии они не успевают, и евангельская история идет своим чередом.

Вот эта логика мне понятна и близка. Подросток и неофит хочет совершить чудо – прилететь в Иерусалим с автоматом и бесконечной жизнью, перестрелять всю эту толпу и римских солдат, спасти Христа и… провалить всю Его Миссию.

Я не одинок в этом желании — апостол Петр в Гефсиманском саду хотел решить все проблемы с помощью ножа. Это нормально — бояться страданий и смерти, и спасать дорогого человека от них.

Я понимаю христиан, навещавших древних мучеников в тюрьме, не могу осуждать тех, кто подкупал римских чиновников, чтобы за взятку попасть в список принесших жертву за здоровье императора.

Из своего небольшого опыта я знаю, как смягчать углы, договариваться, идти на компромиссы, не лезть на рожон.

Я легко отвечу на вопрос «Зачем святой уходит в монастырь, говорит прекрасные проповеди или строит храмы». Они делают мир лучше, оставляют после себя добрую память, смягчают нравы. У них могут быть ученики.

В отличие от них мученик всегда одинок – он не передаст свой опыт ученикам, не соберет группу единомышленников. Церковь прекрасно понимала это и никогда не советовала христианам искать мучений.

Как верующий я редко вспоминаю о новомучениках.

Но я еще и исследователь — много лет я занимаюсь житиями святых и историей Церкви: читаю монографии, жития, изучаю документы, и вижу, как опасно рассматривать подвиг новомучеников как борьбу против советской власти или, напротив, рассматривать их как апологетов режима. Они отдавали жизнь за Христа, а не за какую-то форму устройства Церкви или государства.

Именно свидетельство о Христе — главная тема любого мартирия. В противном случае Церковь превращается в одну из разновидностей партии и начинает делить христиан на своих и чужих по второстепенным признакам. Это очень хорошо видно по старообрядческой агиографии. Несколько лет назад я читал патерик, написанный одним из современных авторов. Все формальные признаки житийного жанра соблюдались: подвижники молились и постились, страдали и исцеляли, но все это было холодно и мертво, в отличие от «Жития протопопа Аввакума».

С каждой страницей повествования святые все меньше напоминали христиан. Закрыв книгу, я понял причину этого — вся жизнь подвижников посвящалась не подражанию Христу, а борьбе с «никонианами». Их подвиг был так тесно связан с борьбой и желанием доказать правоту собственной Церкви, что они перестали быть христианами, окончательно превратившись лишь в проповедника своего обряда.

Снова я становлюсь верующим и вспоминаю о судьбе митрополита Николая (Ярушевича) — это был очень сложный человек, который вряд ли будет канонизирован при моей жизни, но в 1943 году после встречи Сталина с православными иерархами владыка Николай фактически стал мучеником при жизни. «О нем говорили Бог знает что, — рассказывал митрополит Антоний Сурожский. — А он мне рассказал, как его владыка Сергий попросил стать посредником между ним и Сталиным. Он отказывался: «Я не могу!..» – «Вы единственный, кто это может сделать, вы должны». Он мне говорил: «Я три дня лежал перед иконами и кричал: Спаси меня, Господи! избави меня!..» После трех дней встал и дал свое согласие. После этого ни один человек не прошел через его порог, потому что верующие перестали верить, что он свой, а коммунисты знали, что он не свой. Его встречали только в служебной обстановке. Ни один человек ему руки не подал – в широком смысле слова. Вот какая жизнь. Это мученичество такое же, как быть расстрелянным».

Как ленивую лошадь люди плетью гонят и побуждают идти и бежать, так нам должно убеждать себя ко всякому делу, а особенно к молитве. Видя таковой труд и старание, Господь подаст охоту и усердие.

Святитель Тихон Задонский (1724-1783).

Дело жизни нашей идет так: привносит кто в дело от себя труд произволения, и получает, что потребно для него от благодати... Молитва с самопринуждением и терпением рождает молитву легкую, чистую и сладостную. И та, с самопринуждением бывающая, есть дело произволения, а эта, совершаемая с услаждением, есть дело благодати.

Преподобный Зосима Палестинский († ок. 560).

Я дышу и это не доставляет мне труда. Это свойство человеческого существа. Так и молитва была его свойством до падения. Теперь же молитва стала трудом, понуждением, как у больного человека затруднено дыхание.

Иеромонах Василий Оптинский (Росляков) (1960-1993).

Вы говорите: «В Бога я верю, но вера моя какая-то неровная. Иногда я молюсь с наслаждением: иногда только по привычке отчитываю молитвы».
И прекрасно делаете, что по привычке их читаете. Этот труд, это понуждение, это изволение первичное, этот навык более в нашей воле, чем то наслаждение, которым Вы довольны. Это один из главных пунктов современных ошибок и недоумения. Мы все нынче ищем сразу сильного чувства, трогательного ощущения, искренности и т. д... Это большая ошибка. Не только ровную молитву приобрести невозможно; но и ровная вера едва ли кому-нибудь доступна, разве великим подвижникам. (И за то, что у них вера всегда ровна, я не ручаюсь; свидетельств святоотеческих на это не помню).

Философ Константин Леонтьев (1831-1891).

Пренебрегающего заповедью о молитве постигают самые тяжкие нарушения прочих заповедей, передавая его одно другому, как узника.

Преподобный Марк Подвижник (IV-V вв.)

Не верь плоти своей, угрожающей тебе несостоятельностью во время молитвы: лжет. Станешь молиться - увидишь, что плоть сделалась покорною твоею рабою. Молитва и ее оживит.Помни всегда, что плоть лжива.

Говорят: нет охоты — не молись, — лукавое мудрование плотское; не стань только молиться, так и совсем отстанешь от молитвы; плоть того и хочет. Царствие небесное нудится (Мф. 11, 12); без самопринуждения к добру не спасешься.

Необходимо возбуждать сердце к молитве: иначе оно совсем иссохнет.

Учитесь молиться, принуждайте себя к молитве: сначала будет трудно, а потом, чем более будем принуждать себя, тем легче будет; но сначала всегда нужно принуждать себя.

Иногда мы стоим в церкви или дома на молитве в расслаблении духа и тела: и бессильна, хладна, бесплодна бывает душа наша, как оная языческая неплодящая церковь; но лишь напряжем сердце свое к искренней молитве к Богу, обратим мысли и сердце к Нему с верой живой тотчас оживет, согреется и оплодотворится душа наша; какое вдруг спокойствие, какая легкость, какое умиление, какой внутренний святой огонь, какие теплые слезы о грехах... Ах! зачем мы чаще не обращаем сердец своих ко Господу! Сколько у Него всегда сокрыто для нас покоя, утешения!

Св. праведный Иоанн Кронштадтский (1829-1908).

Молитва до последнего издыхания сопряжена с трудом тяжкой борьбы.

Преподобный Агафон Египетский (V век.)

Как в древние времена, так и теперь упражнение в молитве возможно и даже необходимо для всех; молитвою все получается, даже самая молитва, и потому не нужно никогда оставлять ее.

Молиться с самопонуждением состоит в нашей воле; а молиться с умилением зависит от Бога.

Если и не достигнешь вполне плодов и совершенства молитвы, то хорошо и то, если скончаешься на пути к ней.

Преподобный Иосиф Оптинский (1837-1911).

Принуждение себя и понуждение на молитву очень нужно в молитвенном подвиге.

Враг внушает различные помыслы для смущения неразумных, говоря, что молитва требует сосредоточенности, умиления и т. д., а если этого нет, то она только прогневляет Бога; некоторые слушают эти доводы и бросают молитву на радость врагу... Не следует внимать искусительным помыслам, надо гнать их далеко от себя и, не смущаясь, продолжать молитвенный труд. Пусть незаметный плод этого труда, пусть человек не переживает духовных восторгов, умиления и т. д., - все-таки бездейственной молитва остаться не может. Она бесшумно совершает свое дело...

Преподобный Варсонофий Оптинский (1845-1913).

Неправильно говорят, что молитва легка, что молитва - радость. Нет, молитва есть подвиг. Святые отцы говорят, что когда человек молится легко, с радостью, это не он молится сам, а ангел Божий молится с ним, вот ему и хорошо так. Когда же молитва не ладится, когда ты устал, хочешь спать, когда не хочется тебе молиться, а ты все молишься, вот тогда-то и дорога для Бога твоя молитва, потому что ты тогда молишься сам, трудишься для Бога, Он видит этот твой труд и радуется твоему усилию, этой работе для Него.

Свщмч. Серафим (Звездинский), еп. Дмитровский (1883- ок. 1937).

Мы, грешные, не можем постоянно находиться в горении, в пламенном желании быть с Богом. Не смущайтесь этим. Вспомните вдовицу, которая дала две лепты. Это так мало, что мы, по-мирскому, швырнули бы эти две лепты: «к чему они?» Другие давали много, а Христос сказал, что малый дар вдовы был больше всех, ибо она дала всё, что имела. Поэтому не смущайтесь тем, что вам не хочется молиться, что у вас нет покаяния.

Делайте, делайте внешнее, ибо внешнее зависит от вас, внутреннее же от вас не зависит. Но за внешнее Господь даст вам внутреннее.

Вопрос: «Что делать, если молитва «не идет», а именно вечернее и утреннее правило? Некоторые святые отцы пишут, все равно трудиться и читать, а некоторые отложить: «Ибо недостойная молитва – это еще больший грех, это оскорбление Господа» Вот, иногда, устаешь и думаешь: стоя - нет сил читать молитвенное правило, а сидя – не достойно как-то, стыдно. Так же и с помыслами, если лезут они: ну, как не побороть, откладывать ли правило до вдохновения или все же трудиться?»

Отвечает священник Максим Каскун:
- Вы, не одна страдаете этой проблемой. Это проблема, большей части православного мира, сегодня. Происходит она потому, что утреннее и вечернее молитвенное правило – это часть обильного духовного правила, которое раньше люди творили. Это несколько канонов, акафист, чтение псалтыри, Иисусова молитва, малое повечерие, полуночница – это все входило в келейный круг молитв, которые творили не только монахи, но и миряне. Соответственно, весь круг жизни людей, когда это правило было создано, был христоцентричен: даже цари вставали в 4 утра, и служили литургии каждый день. И весь день был вокруг Христа. Соответственно, было очень легко и просто. Была культура совершения молитвенных чтений, молитвенных правил.
-То, что касается сегодняшнего дня, то, прежде всего, утеряна эта культура. Во-вторых, то правило, которое мы читаем утреннее и вечернее – это очень мало, на самом деле. Оно нам кажется большим, но на самом деле – это очень мало! Поэтому души наши не разогреваются, от молитвы не умиляются. Суета мирская нас затягивает, и мы к молитве подходим очень внешне, и как говорит преподобный Исаак Сирин: «образы внешнего мира, настолько поражают душу, что мы не можем потом проникнуть в слова молитвы». Мы не получаем пользы, от этого приходим в уныние, и как следствие, не можем читать утреннее и вечернее правило, потому что: - А смысл? Просто бубнить – тоже тошнит. Уже не могу, не хочу, не буду…Потому что я хочу помолиться, а помолиться не получается!
Поэтому преподобный Исаак Сирин говорит, что кто хочет заняться молитвой, именно деланием внутренним, духовным, тот должен уйти из мира. Потому что мирские образы, которые окружают всех нас – они против молитвы, они повреждают ее. Они насыщают душу вещественностью, и соответственно, человеку очень трудно настроиться на молитву.
-Какие средства? Средства очень простые: вечерние и утренние правила, мы можем заменять на чтении псалтыри, на чтение каких-то канонов, на чтение духовных книг. Потому что, по мнению святых отцов, молитва – это не просто исполнение утреннего и вечернего правила, а это и всякое размышление о Боге, это и чтение Священного Писания, то есть это некоторое познание и размышление о вещах духовных, о промысле Божием. Поэтому, это все есть молитва, и этому человек должен уделить свое время. Как говорит преподобный Исаак Сирин, что когда меняется молитва человека, то от новизны ощущений душа пробуждается. И это, действительно, приносит пользу. Потому что, когда правило читаешь каждый день, оно становится таким «заезженным», и душа при всем своем усилии уже не может сосредоточиться и не может ничего сделать.
- Поэтому, я рекомендую людям, которые, вообще, уже никак не могут читать вечернее правило – заменять его на чтение Священного Писания, на чтение творений святых отцов, на чтение других молитв, на чтение псалтыри, чтение канонов – то есть на любое духовное делание, которое будет не просто понятным, но будет в душе пробуждать благодатные движения для того, чтобы душа воскресала. Потому что душа молитвы – это покаяние! И правила нами не читаются только потому, что этого покаяния не хватает. Мир, забивает в душе все поры, и соответственно, невозможно человеку помолиться как должно. Но такие моменты в жизни бывают, и мы знаем, что молитва приносит пользу, и те, кто сохраняют в душе этот мир, в своем неустанном подвиге, во всем приобретает великую для души полезность. Что же касается, нас грешных, которые не могут таким образом совершать молитву, но все-таки хотят помолиться Богу, получить духовную пищу, те должны молиться как могут.

Здравствуйте, Батюшка! Я вчера отправила Вам вопрос, довольно сумбурно изложенный, относительно нехватки времени и боязни наступления дня, когда я скажу себе: сегодня не буду молиться. На самом же деле мне хотелось бы уточнить, что вопрос мой в следующем: когда наступает такое состояние, что не хочется молиться, и приходиться себя заставлять, то во время молитвы, конечно же, присутствуют разные посторонние мысли. И бывает, что чувствуешь себя настолько беспомощным в том, что не можешь их отогнать, не можешь молиться СЕРДЦЕМ, а не только устами. Батюшка, ведь такая молитва - это грех, я знаю. Но если все же так случается, что лучше: вовсе не молиться (если приходится себя заставлять), или молиться вот так... плавая в этих своих мелких посторонних мыслях, и лишь в некоторые моменты ловя себя на том, что ты как бы очнулся, что вник в те слова, которые произносят уста?

Отвечает священник Афанасий Гумеров, насельник Сретенского монастыря:

Мысль о том, что иногда молитва может быть человеку в грех, встречается уже в священных ветхозаветных книгах: «молитва его да будет в грех» (Пс.108:7) «Кто отклоняет ухо свое от слушания закона, того и молитва – мерзость» (Прит.28:9). Молитва бывает в грех тогда, когда человек совершает ее лицемерно или в состоянии озлобления. Она также может быть в осуждение, когда человек произносит ее с явным небрежением, ибо во время моления человек общается с Богом. Неумелая, рассеянная молитва, если она творится искренне, в вину нам не ставится. Когда ребенок еще не научился хорошо говорить, но очень хочет общаться с отцом, разве родитель будет им недоволен. Совершенная молитва – дело совершенных. Св. Иоанн Лествичник говорит: «непрестанно борись с парением твоих мыслей, и когда ум рассеялся, собирай его к себе; ибо от новоначальных послушников Бог не ищет молитвы без парения. Потому не скорби, будучи расхищаем мыслями. Благодушествуй и непрестанно воззывай ум ко вниманию; ибо никогда не быть расхищаему мыслями свойственно одному Ангелу» (Слово 4-е. 92).

Св. праведный Иоанн Кронштадтский, прежде чем обрел дар совершенной молитвы, горячо просил об этом Бога. И нам надо молиться об этом. Призывая помощь Бога, необходимо и свои прилагать старания. Слова Спасителя «От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф.11:12) относятся и к молитвенной жизни. Чем больше человек упражняется в молитве, тем быстрей к нему придет навык в этом деле. Нужно удаляться от всего суетного, что возбуждает чувства и пленяет ум. Если человек посидел у телевизора и стал на молитву, то вряд ли будет совершать ее с вниманием. Сознание его наполнено только что полученной информацией. На молитву надо настроиться. Хорошо в течении нескольких минут собрать себя и приготовиться к общению с Богом. По мере духовного роста будет совершенствоваться и молитва.

Мы все живем в праздности. А праздность - это есть бесконечная степень нарушения состояния хождения в присутствии Божием. Мы настолько выключаемся на свои страсти, привычки и обычную жизнь, что забываем о хождении в присутствии Божием.

А вот пришел конец, время давать отчет - и вот тяжко и больно, и страшно. По-моему, у всех это так! Одни занимаются отдыхом, другие занимаются квартирой, третьи занимаются каким-нибудь увлечением и теряют чувство «быть в себе». Вы заметьте, что когда мы молимся, мы не всегда молимся от всего своего сознания, хотя часто и от ума. Как преподобные молились; они молились от сердца, через ум, всем своим сознанием, всем своим присутствием. Как мы говорим обычно, «со всей серьезностью».

Как преподобный Серафим Саровский рассказывает. Как бы вне тела бывает: плачущим и рыдающим, а потом - торжествующим и ликующим, благодарящим. Одно за другим последует обязательно.

Вот это - самое сладкое, что есть на земле, вот это состояние христианское, оно как раз и есть причина радости на земле, единственной радости, и осмысленное бытие на земле.
Вы никогда не спрашивали себя: почему я сегодня не могу молиться, восстав от сна. Голова отдохнула, кости отдохнули, ничего не болит. А почему же не хочется молиться, почему трудно мне молиться, неужели матушка-лень во мне еще сидит после семи часов сна и больше. Конечно, надо искать причину в чем-то другом. Тут лень не при чем. Это значит укоризны совести от нечистого сердца. Значит, надо скорее сесть за стол, взять карандаш и бумажку и вспомнить, что же такое было, что я сказал плохого вчера, днем или вечером ли, что я подумал плохого? Или что мне хочется плохого? Что меня лишает способности и права молиться? Не забудете, да? Способности и права молиться, да?

Бывает так, что мы способны, но мы не имеем права. Мы кого-то не хотим простить, и не можем простить, и не пытаемся простить, да? Мы злопамятные, да?

Батюшка, что же, в это время не надо молиться, если мы способны, но не имеем права?
- Нет, запиши это на исповедь. Тем, что ты записала это на записке духовнику, ты пишешь Богу, ты уже начинаешь иметь право молиться. Это таинство начинает совершаться. Во-первых, ты фиксируешь свое раскаяние, свое самоосуждение. Свое намерение принести Богу покаяние. Свое намерение обесславить себя перед человеком и этим получить прощение. Ты фиксируешь свое намерение проклясть грех, что ты пишешь. И ты начинаешь уже не читать, а уже молиться, оплакивать покаянно, подтверждая именно свою запись. Это психология богообщения.

А если мы знаем, что мы человека оби-дели или огорчили, и вспомнили и знаем, что, вероятно, он молиться не может, потому что он обижен, если он не спохватился и не нашел сил меня оправдать и извинить, значит, он не молится. Он помрачен, да?

Он сегодня не христианин. Его покинул Ангел-Хранитель. А виноват я.

Нет, никакие подвиги поста, милосердие, милостыни, литургии не помогут. Ты должен примириться с Богом, осознать грех, иметь намерение и поспешить при первом удобном случае скорее-скорее попросить прощения. Это и есть христианство. Вот почему гордому человеку так трудно примириться с Богом, да? потому что он не может сказать: «прости меня» такому же человеку, как и он сам.

Это вся загвоздка наша - вот эта наша окаянная гордость. Самолюбие - это причина всем бедам, от него зависит вечная жизнь и вечное спасение. Почему святые отцы говорят, что где нет смирения - нет спасения. Пусть он будет постник, пусть он будет какой-то молитвенник по-своему, да? Вычитывать будет кафизмы, акафисты - не поможет! Он будет вериги носить, он будет спать на полу - не поможет! Это будет фанатизм.

И вот, на самом деле, Господь дал нам в Евангелии закон - заповеди блаженств, да? Там не указано: постись, надевай вериги, корми вшей, не купайся, не снимай белье, мойся в год раз; там этого не указано нигде: зажигай лампадки, свечи, - нет такого.

«Блажени милостивии, блажени чистии сердцем, блажени нищий духом», да? «Блажени чистии сердцем» - это особенно замечательно. Оно обнимает и первую, и вторую, и третью заповеди... чистота, между прочим, и «блажени нищий..» Это не есть чистота плотская только, нет, - это чистота сердца!

Имеешь право молиться, всех любишь? Всем простил? Это чистое сердце, а если он лукавый, лукавое сердце, значит, ни в коем случае он не сможет молиться, он враг Богу, а друг бесу.

Батюшка, а если человек уверен, что он любит, хотя, если по поступкам посмотреть, он вообще никого не любит?

Ему кажется от своего себялюбия, от своей гордости, от своего большого «я» о себе.

А как психологически? Вот он уверен, что он людей любит.

Видишь, в чем дело, очень простая вещь - у такого человека не бывает жертвенности.

А мне кажется, что я люблю человека...

Как я только что сказал, проверить это можно только жертвенностью.

Судить как будут?

По делам, по делам нашего сердца, а не по делам акта. Покажи дела, а не настроение...

Начинать надо день непременно помолясь. От молитвенного делания появляется боговедение, богопознание. Богопознание невозможно приобрести книгами, чтением, а только молитвенным деланием, плачем и воплем, коротенькими маленькими молитвами.

Вести разговор с Богом - это огонь, пылающий огонь. Этот огонь очищает, обновляет, оживляет, делает человека новым, из совершенно больного делает совершенно здоровым, и никакие лекарства ему не нужны. Научись молиться - и будешь здорова. Из самого хилого, больного человека молитва делает здорового, крепкого, выносливого, энергичного. Только молитва. Конечно, законная молитва, не какая-нибудь! Только православная молитва, от духа сокрушенна и смиренна.

А мы молимся в состоянии смущенности, мы чувствуем, что мы дерзко просим и молимся. Нам не хочется сказать: «Да будет воля Твоя во всем, во всем да будет воля Твоя». Это наше несмирение, наша непокорность. Когда мы с таким состоянием молимся, у нас бывает состояние нерадости, нетихости - это барометр молитвы. А барометр услышания - это мирность, тихость, тихая радость, да? А когда этой тихой радости нет - что-то такое было незаконно. Потому что даже печаль может быть законная, но без оттенка языческого отчаяния.

Мне очень тяжело оставлять некоторых здесь, которые, по-моему, не успели приготовить себя к вечному радованию! Я себя ежедневно к этому готовлю. Я гляжу на них и мне горько плачется, что я не смею показать себя этим людям, потому что вовремя они не проявили энергию, настойчивость, да? От веры. Себя перестроить, себя перебороть, себя переделать. Нежили себя, откладывали на потом, мол, успею.

Вот таким я предлагал и предлагаю акафист «Успению Божией Матери» в двенадцать часов. То есть поужинать часов в девять, уложить себя спать, поспать два часа, поставить будильник на двенадцать часов, прочесть обычное начало, молитвы: «Царю Небесный» и так далее. Потом пропеть, прочесть три раза «Се Жених грядет в полунощи», и читать акафист Успению Божией Матери. Акафист длинный, трудный - ничего! Это похвала, единственная похвала, которая написана настоящим, подлинно величанием Божией Матери. Равного на земле акафисту Успению Божией Матери - нет! С длинною молитвой, которая на четырех листах. И медленно читать, со смирением, на коленях. И потом прочитать «Достойно есть, яко воистину», «Молитвами святых отец наших», раздевайся и - спать. И так год -до пасхальной недели.

Пасхальная неделя освобождает нас от Успенского акафиста. А с Фоминой недели опять Успенский акафист.

Но держать это в тайне от всех, как тайный подвиг, личный секрет, чтобы бесы как-нибудь на своем хвосте не замазали вас личинами тщеславия. Помните, что бес будет непременно вас пугать, стращать мешать, лишь бы отнять у вас эту единственную зацепку. И вы увидите, что акафистом Божией Матери вы постепенно со всем переделаетесь.

В 12 часов ночи, и так - всю ночь И так - всю жизнь! Всю жизнь! А вы спросите: «А когда мы бываем постельньи больные». А попросить постараться кого нибудь из своих духовных подруг читать акафист тоже. «Приди, почитай мне акафист Божией Матери на ночь». После молитв на сон пусть читает акафист. Постепенное чтение молитв невольно заставит память этот акафист знать наизусть. Кто бы ни читал, ты все равно будешь читать] по-своему, да? И чужое чтение не помешает усвоению сердцем текста акафиста. Успению Божией Матери. И так до смерти. Ты будешь очень богатая. Богаче на земле нет таких людей. Что наши земные богатства?! Это мусор, - как кто-то сказал, навоз.

Ну если этого не послушают, я не знаю На их месте я приложил бы последнюю меру - милостыню, милостыня выкупае: грехи, милостыня выпрашивает прощение грехов. Постарайтесь убедить таких людей, приучить их все продавать, все отдавать и искать самому, как бы отдать, но, конечно, не богатеям, а тем, кто нуждается. Это основная, первая задача - искать этих нуждающихся бедняков и тратить на них деньги.

Были такие юродивые угодники Божии, подвижники XVIII столетия: они свое имущество несли на толчок-базар, продавали, чтобы эти деньги отдать милостыней. Какие они были хитрые! все утро стоят на толчке, продают свои юбки, свои рубашки, свои разные имущества - фонари свои, там, керосиновые лампы. Самовар продает, чтобы заработать, скажем, 2,5 рубля и отдать это старухе какой-нибудь. Вот эти люди спасутся милостыней!

Святые отцы - это дети Благодати Святого Духа. А последствия этого действия благодати - когда сердце оправдывает. Оно любит, оно может говорить о нем хорошо и может о нем помолиться. Оно не помнит обиды и зла.

Потому что простить и не оправдать невозможно. Это психологически так. Так сердце устроено. Не мозг, не нервная система, как наука пытается учить, и психиатры в особенности, а это так устроено Богом сердце. Это называется христианское сердце. Оно оправдает, оно найдет все, чтобы оправдать, извинить, так? И оно тут же любит, тут же о нем молится и желает ему только хорошего. И это - свойство христианское.

Пьяница, блудник, гордец - он получит милость Божию, но кто не хочет простить, извинить, оправдать и сознательно, - этот человек зачеркивает себя на вечную Вечность перед Богом, тем более сейчас. Он бывает отверженный и не услышанный.

Это свойство христианства, оно может быть врожденным или его надо вырабатывать?
- Не только вырабатывать. Оно от Духа Святого. Врожденное свойство от характера родителей бывает, а христианские свойства - это свойства Духа, а не души.
- Уже врожденным никак не может быть?
- Нет. Это уже озарение Духа Святого через таинства, через молитвы родителей, особенно матери.

«И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим» - это единственное условие для услышания, для спасения. Ничем формальным Бога ведь не купишь! Закон Божий - это абсолютный закон! Вот почему нам бывает так больно и тяжело, когда мы встречаем нехристианские души, сердца, не имеющие намерения, даже желания, не только способности, простить. «А чего, - спрашиваешь, - чего ж ты не можешь простить?» - «Потому что меня не любят, и я не буду любить!»

Самое страшное именно не простить и не любить. И сердцем враждовать. Это три основных причины. Господь блудника, разбойника, вора, фарисея простит, но такой души Он не простит.

Эти наши чтения акафистов, канонов, Псалтири, Евангелия - это все дело пустое, если оно нас не делает мягкими, нежными, любящими, плачущими. Это вычитывание будет нам только в осуждение.

Дух сокрушенный и смиренный не умеет враждовать и не может уметь враждовать, он до дна простит, до дна извинит и только себя будет судить, в себе будет искать бесконечные вины. Любого человека, хотя бы расстрельщика, истязателя, он извинит и простит. Бывали ужасные события в моей жизни, и с легкостью как-то все простилось! Достаточно молиться Божией Матери, и снимается. Снимается, если будешь Матерь Божию просить. Достаточно иметь непосредственный контакт сердца с Божией Матерью, и этот ужас - обиды и оскорбленности, и печали, и напраслин - он снимается.