Любовь колчака. Звезда любви А. В. Колчака - история в фотографиях. "Она, возможно, была сильнее его как личность"

Финальные титры фильма «Адмиралъ»: «Анна Васильевна Тимирева умерла в Москве 31 января 1975 года». Своего адмирала она пережила на 55 лет. Вот только как последняя любовь Колчака провела эти годы и как уцелела в сталинских лагерях? До многих ранее засекреченных фактов докопались корреспонденты «Комсомолки».

Семь арестов за 30 лет

После расстрела Колчака Анну Тимиреву выпустили из тюрьмы по амнистии. Но уже в июне 1920-го ее отправляют сроком на два года в Омский концентрационный лагерь принудительных работ. Выйдя из лагеря, Тимирева подала местным властям прошение о выезде в Харбин (там в это время жил ее первый муж - Сергей Тимирев. - Ред.). В ответ получила короткую резолюцию «Отказать» и год тюремного заключения. Третий арест последовал в 1922 году, четвертый - в 1925-м. Обвинение: «За связь с иностранцами и бывшими белыми офицерами». Ее приговорили к трем годам тюрьмы.

Освободившись, Анна Васильевна вышла замуж за инженера-путейца Владимира Книпера. Но хождение по мукам продолжалось. Весной 1935 года - новый арест за «сокрытие своего прошлого», лагерь, вскоре замененный поднадзорным проживанием в Вышнем Волочке и Малоярославце. Работала швеей, вязальщицей, дворничихой. В 1938 году - снова арест, шестой по счету.

На свободу она выходит после окончания войны. Из родных почти никого: ее 24-летнего сына от брака с Тимиревым Володю, талантливого художника, расстреляли 17 мая 1938 года. Муж Владимир Книпер умер от инфаркта в 1942-м: не выдержал травли супруги. Ей по-прежнему не разрешают жить в Москве, и она перебирается в Щербаков (ныне Рыбинск) Ярославской области, где Книпер-Тимиревой предлагают работу бутафором в местном драмтеатре.

В фильме «Адмиралъ» Книпер-Тимиреву сыграла Лиза Боярская, а Хабенский стал Колчаком. Кадр из картины: влюбленные в штабном вагоне Верховного правителя России. Вверху фото Анны Васильевны, сделанное в 1954 году перед самым освобождением из лагеря в Енисей

Кстати, в Рыбинске в одно время с Анной жила и племянница Колчака Ольга. Несколько раз Тимирева делала попытки связаться с ней, но та отказалась. По одной версии, Ольга не хотела встречаться с женщиной, развалившей семью дяди. По другой - боялась чекистов.

И не зря опасалась... В конце 1949-го Анну арестовали: десять месяцев Ярославской тюрьмы и этап в Енисейск. Говорят, Анну элементарно сдали свои же коллеги по цеху - актеры местного драмтеатра. Якобы за антисоветскую пропаганду.

«На правой ноге шрам от операции...»

В спецфондах Красноярского края до сих пор хранится ее личное дело. Это подлинник: все листы, вложенные справки, протоколы, пожелтевшие от времени. Но читаются очень хорошо. В архиве нам разрешают посмотреть дело, но тщательно закрывают фамилии всех сотрудников, имеющих отношение к нему, - показывать их нельзя по закону.

«На основании изложенного обвиняется: Книпер-Тимирева Анна Васильевна, в 1918 - 1920 жена адмирала Колчака», - говорится в деле Анны Книпер... «Была с ним в Харбине и в Японии, участвовала в походах Колчака против советской власти. 20 декабря 1949 года за антисоветскую деятельность арестована и привлечена в качестве обвиняемой. Проведенным расследованием установлено: Книпер-Тимирева... среди своего окружения проводила антисоветскую агитацию, высказывала клевету на ВКП(б), на политику советской власти, и условия жизни трудящихся в Советском Союзе».

В дело вложен «словесный портрет»: «Фигура: полная, плечи: опущены, шея: короткая, цвет волос: темно-русые с проседью, лицо: овальное, лоб: высокий, брови: дугообразные, губы: тонкие, подбородок: прямой...

Особые приметы: на правой ноге имеется шрам от операции. Прочие особенности и привычки (картавит, грызет ногти, жестикулирует, сплевывает) - нет».

А вот фотография, сделанная в 1954 году, перед самым освобождением гражданской жены Колчака. Анне Васильевне здесь 57 лет. (Когда Анну арестовали в первый раз, ей было 27.) На нас смотрит по-прежнему статная красивая женщина с легкой, чуть заметной улыбкой...

Эти руки обнимали адмирала Колчака за час до расстрела? (Отпечатки пальцев А. В. Книпер-Тимиревой из личного дела.)

«Прошу привезти мне коробку грима...»

После освобождения Анна Васильевна возвращается в Рыбинск, в театр. Ей идет уже седьмой десяток, но она продолжает работать.

Руки у Анны Васильевны были золотые. Удивительно талантливый человек, в юности занималась рисунком и живописью в частной студии, позднее в ссылках ей приходилось работать и инструктором по росписи игрушек, и художником-оформителем.

Роскошные резные золоченые рамы для портретов она делала с помощью пропитанных клейстером газет, покрытых бронзовым порошком - из зала это выглядело совершенно достоверно. В одном из спектаклей интерьер украшала громадная ваза. В свете прожекторов она переливалась и сияла, как алмаз. На самом же деле, как вспоминают ветераны театра, ваза была сделана Книпер из обыкновенных проволочек и кусочков консервных банок.

Частенько во время спектаклей Анна Васильевна сидела в зале и отмечала главным образом, как и что смотрится из зала:

Погляди! Ах как хорош пистолет из дерева! - говорила она гостившему у нее на каникулах племяннику.

Иногда Анна даже выходила на сцену в небольших ролях, например, княгини Мягкой в «Анне Карениной». Правда, в письмах к близким признавалась: «Мне не нравится на сцене и скучно в гримировочной. Я чувствую себя бутафором, а не актрисой ни в какой мере, хотя, кажется, не очень выпадаю из стиля (не комплимент стилю). Очень прошу привезти коробку грима для меня, так как этого здесь нет и приходится побираться, что очень неприятно».

Аккуратная интеллигентная старушка с короткими седыми волосами и яркими живыми глазами. Никто в театре не знал истории Анны Васильевны, ее любовной трагедии, связанной с Колчаком. Только вот почему-то режиссер театра, уважаемый человек, да еще с дворянским происхождением, всякий раз, когда Анну Васильевну видел, подходил и целовал ей руку. С чего бы такие знаки внимания какой-то бутафорше, шептались за кулисами.

Массовка на «Мосфильме»

«Мне 61 год, теперь я в ссылке. Все, что было 35 лет назад, теперь уже только история. Я не знаю, кому и зачем нужно, чтобы последние годы моей жизни проходили в таких уже невыносимых для меня условиях. Я прошу Вас покончить со всем этим и дать мне возможность дышать и жить то недолгое время, что мне осталось», - пишет в 1954 году Анна Васильевна из Рыбинска председателю Совмина Георгию Маленкову. Но реабилитацию она получит только в 1960-м.

Она поселилась в Москве, получив крохотную комнатку в коммуналке на Плющихе. Шостакович и Ойстрах выхлопотали ей «за отца» (выдающегося музыкального деятеля Василия Ильича Сафонова) пенсию - 45 рублей. Снималась в массовке на «Мосфильме» - в «Бриллиантовой руке» Гайдая мелькнула в роли уборщицы, а в «Войне и мире» Бондарчука - на первом балу Наташи Ростовой в образе благородной пожилой дамы.

За пять лет до смерти, в 1970-м, она пишет строчки, посвященные главной любви своей жизни - Александру Колчаку:

Полвека не могу принять -
Ничем нельзя помочь:
И все уходишь ты опять
В ту роковую ночь.
А я осуждена идти,
Пока не минет срок,
И перепутаны пути
Исхоженных дорог...
Но если я еще жива
Наперекор судьбе,
То только как любовь твоя
И память о тебе.

Анну Васильевну Книпер похоронили на Ваганьковском кладбище рядом с родными...

К моменту знакомства Колчака и Тимиревой у обоих были семьи

Их первая встреча произошла в 1915 году на перроне вокзала. Он — русский военный, отправляющийся в служебную командировку в Гельсингфорс, она — жена его старого приятеля, офицера Сергея Тимирева. Их столкновение еще не предвещало бурных событий будущего. Более того, между ними ничего не могло случиться, у каждого были семьи. К тому моменту Александр Колчак был женат одиннадцать лет, Анна — четыре года, но у обоих уже были дети. Да и кодекс офицерской чести не допускал и мысли о тайных романах с женами друзей. Но судьба сложилась вопреки всем представлениям.

Тимирева с мужем и сыном

Вторая их встреча оказалась куда более очевидной. Тимирева приехала навестить мужа в Гельсингфорс, там и произошло ее официальное знакомство с Колчаком. Они были в гостях у общего товарища и случайным образом весь вечер провели вблизи друг друга. Именно тогда между ними возник негласный общий интерес и притяжение.

Ей было всего 22, ему же — 41

Ей было всего 22, ему же — 41, но с каждой встречей они понимали, что им совсем не хочется расставаться. Кстати, свидания их были совсем редкими, ведь он был флаг-офицером по оперативной части в штабе Эссена и лично принимал участие в операциях на море, а потом и вовсе стал командовать Минной дивизией, что еще больше сократило их шансы на встречи. Между тем, когда им удавалось попасть на один и тот же прием, они всегда оказывались рядом друг с другом и не могли наговориться. Со стороны это было обычное светское общение, не выходящее за рамки дозволенного — встречи только на людях и ничего лишнего ни во взглядах, ни в движениях. Однако каждый из них понимал — все, что происходит между ними намного больше, чем кажется.

Софья Колчак с сыном и внуком

Анна Васильевна первая решилась на признание. В своих воспоминаниях она писала: «Я сказала, что люблю его». И он, уже давно и, как ему казалось, безнадежно влюбленный, ответил: «Я не говорил вам, что люблю вас. Я вас больше чем люблю». Общение и редкие встречи с Колчаком стали для Тимиревой всем, за ним она была готова идти куда угодно, что и сделала, но об этом немного позже. Для него же она была той, ради которой преодолеваются все трудности и покоряется весь мир. Несмотря на это, они не позволяли себе ничего лишнего и с большим уважением и трепетом выстраивали свои отношения.

За четыре года переписки они отправили друг другу 53 письма

Спасение от постоянной разлуки они нашли в письмах, адресованных друг другу. Всего насчитывается около пятидесяти трех писем, за четыре года переписки. Некоторые письма Александр Колчак писал и не отправлял, они могли доходить до сорока страниц. Эти записи были сохранены в его дневниках. Она же временами отвечала более сдержанно, боясь показаться навязчивой и надоесть.

Вскоре Анна Тимирева поняла, что больше не может выносить постоянной разлуки с любимым и решила уйти от мужа. Это было серьезное решение, за которым следовали злословие, бесчестье и осуждение. Муж Анны пытался даже отговорить молодую девушку, но она и слышать ничего не желала. Ей хотелось счастья, любви, которую, как ей казалось, она не сможет получить оставив все, как есть. В 1918 году Тимирева получила развод и тут же отправилась вслед за Александром Васильевичем.

Анна Тимирева и слева от нее Колчак

На тот момент, Колчак находился в Омске, этот период времени можно назвать расцветом его деятельности — он был провозглашен Верховным правителем России. Анна приехала именно туда. Конечно, они не афишировали свои взаимоотношения в полной мере, к тому же Александр Васильевич не спешил с разводом. Однако те, кто находился вблизи к ним, ясно понимали, что между ними происходит. Доходили слухи и до жены, которая была вынуждена бежать с сыном в Европу.

В 1918 году Колчак был провозглашен Верховным правителем России

После приезда Анны Васильевны, какое-то время пара жила раздельно, но даже после того, как Тимирева переехала в личную резиденцию Колчака, виделись они не так часто, как мечталось. Александр Васильевич постоянно был в разъездах.

Благо Тимирева имела хорошее образование, поэтому за время пребывания в Омске ей удалось поработать переводчицей Отдела печати при Управлении делами совета и Верховном правителе. Позже она примерила на себя еще одну роль — сестры милосердия.

Колчак справа и слева Тимирева

В 1919 году положение дел Колчака изменились в худшую сторону. Упомянем лишь то, что его несколько раз попросили передать все свои права и полномочия другому офицеру. В 1920 году он издал последний свой указ, после чего стал обычным гражданским. Для Александра Васильевича это было настоящим потрясением. Дальше было предательство союзников и арест. Тимирева безоговорочно пошла за ним. Ей было все нипочем, если он рядом, поэтому она добровольно отправилась в тюрьму за ним.

Когда же на допросе у Колчака спросили, какое отношение к нему имеет Анна Васильевна, он ответил, то это просто давнишняя знакомая.

Полный эпизод разговора:

«Член комиссии. Здесь добровольно арестовалась госпожа Тимирева. Какое она имеет отношение к вам?

Колчак. Она моя давнишняя хорошая знакомая; она находилась в Омске, где работала в моей мастерской по шитью белья и по раздаче его воинским чинам — больным и раненым. Она оставалась в Омске до последних дней, и затем, когда я должен был уехать по военным обстоятельствам, она поехала со мной в поезде. В этом поезде она доехала сюда до того времени, когда я был задержан чехами. Когда я ехал сюда, она захотела разделить участь со мной.

ЧК. Скажите, адмирал, она не является вашей гражданской женой? Мы имеем право зафиксировать это?

Они всегда обращались к друг другу на «Вы» и по имени-отчеству

Писать друг другу они продолжали вплоть до последнего дня. Письма передавались через работников тюрьмы. Интересно то, что все это время их обращение было только на «Вы» и по имени-отчеству.

Александр Васильевич Колчак был расстрелян большевиками в Иркутске, в 1920 году. Она же после этого была осуждена за свою любовь, и 37 лет провела в тюрьмах и ссылках. Реабилитирована в 1960 году, а через еще 15 лет оставила этот мир.

В конце жизни она написала: «Но если я еще жива, наперекор судьбе,

То только как любовь твоя

Об этой женщине современные люди, далекие от истории, узнали благодаря очаровательной Елизавете Боярской, талантливо воплотившей ее образ на экране в телесериале «Адмиралъ». Неизвестно, обладала ли настоящая Анна Тимирева обаянием и непосредственностью молодой российской актрисы, но ей не помешал ни ее собственный муж, ни жена Александра Колчака для того, чтобы стать главной в жизни любовью самого известного в России адмирала.

Юная гимназистка

Анна Васильевна Сафонова родилась в 1893 г. в Кисловодске в семье терских казаков.

После переезда семьи в Петербург в 1906 г. обучалась в гимназии княгини Оболенской (закончила в 1911) и занималась рисунком и живописью в частной студии С. М. Зейденберга.

Свободно владела французским и немецким.

Замужество

В 1911–1918 гг. Анна была замужем за морским офицером Сергем Николаевичем Тимирёвым. В 1914 у них родился сын Владимир.

Начав семейную жизнь сразу после окончания гимназии, она была примерной женой и матерью. И пробыла бы ей до конца жизни, но ей была уготована совершенно другая судьба…

Знакомство с Колчаком

Анна Тимирева и Александр Колчак познакомились в 1915 году в Гельсингфорсе, куда перевели из Петрограда ее мужа, капитана I ранга Сергея Тимирева.

Первая встреча – в доме контр-адмирала Николая Подгурского, общего знакомого Колчака и Тимирева, – оказалась фатальной. «Нас несло, как на гребне волны», – писала Тимирева впоследствии.

Она вспоминала: «Мы жили в Петрограде, ему пришлось ехать в Гельсингфорс. Когда я провожала его на вокзале, мимо нас стремительно прошел невысокий, широкоплечий офицер. Муж сказал мне: «Ты знаешь, кто это? Это Колчак-Полярный. Он недавно вернулся из северной экспедиции». У меня осталось только впечатление стремительной походки, энергичного шага».

Она первой призналась ему в любви: «Я сказала ему, что люблю его». И он, уже давно и, как ему казалось, безнадежно влюбленный, ответил: «Я не говорил вам, что люблю вас. Я вас больше чем люблю».

5 счастливых лет

Ей было 22 года, ему – 41 и к моменту их встречи Колчак успел исследовать воды четырех океанов и двадцати морей, объехал (первый раз) вокруг Земли, выпустил две книги, заслужил ряд русских и иностранных орденов. Между их первой встречей и последней – пять лет.

Бoльшую часть этого времени они жили порознь, у каждого – своя семья. Месяцами и даже годами не виделись. Окончательно решив соединиться с Колчаком, Тимирева объявила мужу о своем намерении «всегда быть вблизи Александра Васильевича».

В августе 1918 года постановлением Владивостокской консистории она была официально разведена с мужем и после этого считала себя женой Колчака.

В 1918-1919 гг. в Омске Анна - переводчица Отдела печати при Управлении делами Совета министров и Верховного правителя; работала в мастерской по шитью белья и на раздаче пищи больным и раненым воинам.

Арест

«Я была арестована в поезде адмирала Колчака и вместе с ним. Мне было тогда 26 лет, я любила его и была с ним близка и не могла оставить его в последние годы его жизни. Вот, в сущности, и все. Я никогда не была политической фигурой, и ко мне лично никаких обвинений не предъявлялось», – писала Анна Васильевна в своих заявлениях о реабилитации.

За несколько часов до расстрела Колчак написал Анне Васильевне записку, так до нее и не дошедшую: «Дорогая голубка моя, я получил твою записку, спасибо за твою ласку и заботы обо мне… Не беспокойся обо мне. Я чувствую себя лучше, мои простуды проходят. Думаю, что перевод в другую камеру невозможен. Я думаю только о тебе и твоей участи… О себе не беспокоюсь – все известно заранее. За каждым моим шагом следят, и мне очень трудно писать… Пиши мне. Твои записки – единственная радость, какую я могу иметь. Я молюсь за тебя и преклоняюсь перед твоим самопожертвованием. Милая, обожаемая моя, не беспокойся за меня и сохрани себя… До свидания, целую твои руки».

Жизнь после него — от ареста до ареста

В мае 1921-го Анна была вторично арестована. Находилась в тюрьмах Иркутска и Новониколаевска, освобождена летом 1922 г. в Москве из Бутырской тюрьмы.

Анна вторично вышла замуж за В.К. Книпером с 1922 г.; до получения ответа прокурора о гибели и реабилитации сына (1956), В.С. Тимирева, носила двойную фамилию.

В 1925 г. арестована и административно выслана из Москвы на три года, жила в Тарусе. В четвертый раз взята в апреле 1935 г., в мае получила по статье 58 п. 10 пять лет лагерей, которые через три месяца при пересмотре дела заменены ограничением проживания («минус 15») на три года. Возвращена из Забайкальского лагеря, где начала отбывать срок, жила в Вышнем Волочке, Верее, Малоярославце.

25 марта 1938 г., за несколько дней до окончания срока «минуса», она еще раз была арестована в Малоярославце и в апреле 1939-го осуждена по прежней статье на восемь лет лагерей; в Карагандинских лагерях была сначала на общих работах, потом – художницей клуба Бурминского отделения.

После освобождения жила за 100-м километром от Москвы (станция Завидово Октябрьской железной дороги). Тогда же арестовали и ее 24-летнего сына от брака с Тимиревым ― Володю, талантливого художника. Он был осужден по 58-й статье и расстрелян 17 мая 1938 года. Реабилитирован в 1957 году.

21 декабря 1949 г. арестована в Щербакове как повторница без предъявления нового обвинения. Десять месяцев провела в тюрьме Ярославля и в октябре 1950 г. отправлена этапом в Енисейск до особого распоряжения; ссылка снята в 1954-м. Затем в «минусе» до 1960 г. (Рыбинск).

В промежутках между арестами работала библиотекарем, архивариусом, дошкольным воспитателем, чертежником, ретушером, картографом (Москва), членом артели вышивальщиц (Таруса), инструктором по росписи игрушек (Завидово), маляром (в енисейской ссылке), бутафором и художником в театре (Рыбинск); подолгу оставалась безработной или перебивалась случайными заработками. Реабилитирована в марте 1960 г., с сентября того же года на пенсии.

Смерть

В 1960 году, после реабилитации, поселилась в Москве. Работала консультантом по этикету на съёмках фильма Сергея Бондарчука «Война и мир», где снялась в эпизоде.

На экране

Кинематографические образы возлюбленной Александра Колчака создали российские актрисы Вероника Изотова в сериале «Конь белый» (1993) и Елизавета Боярская в фильме «Адмиралъ» (2008).

Вероника Изотова: «Тон тогда мне клали чуть ли не кирпичом, грязное лицо, синяки под глазами, спутанные волосы, рваная одежда, жуткая походка… И такой характер мне нравилось играть больше, чем „снежную королеву». Меня всегда тянет к более эмоциональному и открытому темпераменту, чем ко внутреннему, сдержанному».

Елизавета Боярская: «Это была женщина такой силы, такой воли, такой широкой души… Мне кажется, что не стою её ногтя. И при этом я чувствую удивительную схожесть с ней… Когда я прочла сценарий, мне даже немного страшно стало, потому что поняла: эта история словно происходила со мной. И, во всяком случае, она со мной может случиться. И когда я играла, нет, не играла - жила образом моей Анны, я испытывала гармонию. Все два года, что снимали картину. Потому что это мое время, моя эпоха, мое отношение к любви, мое умение так любить».

Александр Колчак и Анна Тимирёва

«Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» — каждый раз так старательно и осторожно выводил пером на листке бумаги Александр Васильевич… Последняя любовь адмирала Колчака, она всегда была рядом с ним, была она рядом с ним и в самом конце…

Александр Колчак и Анна Тимирева

«Милая, обожаемая моя Анна Васильевна, Вы вся такое счастье…»

«Милый Александр Васильевич, далекая любовь моя…»

«Остается так мало времени: мне 74 года. Если я не буду писать сейчас - вероятно, не напишу никогда. Это не имеет отношения к истории - это просто рассказ о том, как я встретилась с человеком, которого я знала в течение пяти лет, с судьбой которого я связала свою судьбу навсегда», - так начала свои воспоминания об адмирале Колчаке Анна Васильевна Книппер.

Для Колчака Анна Васильевна всегда была госпожой Тимиревой. Замуж за инженера Всеволода Книппера она вышла много позже гибели адмирала.

Она ничего не напишет о последнем муже. Фрагменты ее воспоминаний посвящены родителям и Александру Васильевичу Колчаку, самому дорогому, единственно настоящему в ее жизни.

Их знакомство продолжалось всего пять лет - с 1915 по 1920 год! Из них почти два года они не виделись, только переписывались - Колчак командовал Черноморским флотом, потом готовил в США Дарданелльскую операцию по захвату Константинополя. И только два неполных последних года провели вместе.

«Я была арестована в поезде адмирала Колчака и вместе с ним. Мне было тогда 26 лет, я любила его и была с ним близка и не могла оставить его в последние годы его жизни. Вот, в сущности, и все».

Когда в Иркутске Колчак был выдан чехословацкими легионерами местным властям, Анна Васильевна «самоарестовалась» вместе с ним. В трудную минуту лишь ее слово, ее голос, ее настроение могли поддержать этого человека. «Верю в Вас, Анна Васильевна, помогите моему неверию. Вы знаете, как я смотрю на Вас, какое значение придаю я каждому слову Вашему». Она знала только это, держала в своих руках его руки, а все остальное для нее не существовало.

В апреле 1917 года командующий Черноморским флотом адмирал Колчак был вызван в Петроград для доклада правительству о положении дел. Из этой встречи он вынес окончательное убеждение, что российская армия совершенно потеряла боеспособность, а Временное правительство фактически не имеет никакой власти. Была отложена намеченная на весну 1917 года Босфорская операция по захвату Константинополя, которую он готовил почти год. Осуществление этой операции могло бы стать его триумфом.

Но не о личной славе мечтал адмирал…

Свою победу, свой успех, все результаты огромной работы, которая ныне была перечеркнута, адмирал мечтал положить к ногам возлюбленной. Догадывалась ли она об этом? О том, что, как он сам выражался, «привык связывать с ней свои военные задачи»? Вероятно, ей и в голову это не приходило.

Итак, они встречались в те дни, когда Колчак был в Петрограде по вызову Временного правительства… Вернувшись в Севастополь, он убрал из каюты ее фотографии в тяжелый судовой ящик, который и сам не всегда мог открыть. Выкинул за борт все цветы, которые напоминали о ней, пощадив лишь два печальных лопуха, поскольку не нашел в них сходства с любимой женщиной. «Больше делать в предпринятом направлении было нечего». Александр Васильевич думал о своей возлюбленной с физической болью. Они пытались прекратить переписку, но были не в силах этого сделать. Колчак писал, что мог бы согласиться с окончанием эпистолярных отношений как со свершившимся фактом, но и в мыслях не допускал самому положить этому начало.

Немного спустя он написал ей: «Если бы Вы могли бы уделить мне пять минут, во время которых я просто сказал бы Вам, что я думаю и что переживаю, и Вы ответили бы мне - хоть: «Вы ошибаетесь, то, что Вы думаете, - это неверно, я жалею Вас, но я не ставлю в вину Вам крушение Ваших планов», - я уехал бы с прежним обожанием и верой в Вас, Анна Васильевна. Но случилось так, что это было невозможно. Ведь только от Вас, и ни от кого больше, мне не надо было в эти минуты отчаяния и горя - помощи, которую бы Вы могли мне оказать двумя-тремя словами. Я уехал от Вас, у меня не было слов сказать Вам что-либо». Теперь она знала, какая ответственность лежала на ней.

Один из «товарищей» во время очередного допроса, - сколько их было в ее жизни? - полагая, верно, что расставляет все точки над «i», записал в протоколе «куртизанка адмирала Колчака».

Последняя записка, которую Колчак написал Анне Васильевне, когда они оба находились в одиночных камерах Иркутской тюрьмы: «Дорогая голубка моя, я получил твою записку, спасибо за твою ласку и заботы обо мне… Не понимаю, что значит «в субботу наши прогулки окончательно невозможны»? Не беспокойся обо мне. Я чувствую себя лучше, мои простуды проходят. Думаю, что перевод в другую камеру невозможен. Я только думаю о тебе и твоей участи - единственно, что меня тревожит. О себе не беспокоюсь - ибо все известно заранее. За каждым моим шагом следят, и мне очень трудно писать.

Пиши мне. Твои записки - единственная радость, какую я могу иметь. Я молюсь за тебя и преклоняюсь перед твоим самопожертвованием. Милая, обожаемая моя, не беспокойся за меня и сохрани себя».

Единственное из уцелевших писем, где они на «ты».

Всегда только «Вы», с большой буквы и не иначе. Всегда только «Александр Васильевич» и «Анна Васильевна». Это было не условной привычкой, но глубоким чувством взаимного уважения.

«Мне хочется говорить с Вами», - и летело письмо на сорок страниц. Постоянно говорить друг с другом, делиться мыслями, сомнениями, просто описывать свои занятия было насущной потребностью, ведь они так редко виделись! Письма писались почти каждый день, пухлые, объемистые, а война и революция - не самое лучшее время для переписки. Приходилось использовать любую оказию. Они начали переписываться в 1916 году, когда Колчака назначили командующим Черноморским флотом. Перед отъездом в Севастополь он просил разрешения писать ей. Она позволила. На неожиданный вопрос их общего знакомого, который привозил корреспонденцию с оказией через Генеральный штаб: «Что же из всего этого выйдет?» - она ответила, что привозит же этот самый знакомый письма жене Александра Васильевича. «Да, но ее письма тоненькие, а Ваши такие толстые».

«Как далеки Вы ото всего этого, Александр Васильевич, милый, и слава Богу, как далеки Вы от меня сейчас - вот это уже гораздо хуже, даже вовсе плохо, милая, дорогая химера». «Любимая химера», - так она ласково называла его, и он принял это имя. Незадолго до своего знакомства оба побывали в Париже.

Нашла ли она сходство в его внешности с фантастическими существами Нотр Дама или смысл лежал глубже - в недосягаемости, невозможности мечты? «Моя мечта, моя идея военного успеха и счастья.

Моя милая, дорогая, обожаемая Анна Васильевна», - вот и второй ключ, с другой стороны. Их общение - воображаемое, но в то же время абсолютно реальное. Они стали друг для друга несбывшейся мечтой и Судьбой.

Он рассказывал ей о миноносцах и гидропланах, о подводных лодках, о взрывах пороха на английских кораблях. Извинялся, что пишет «галиматью», и тут же снова продолжал. Писал о японских самураях, клинках, «монашеском ордене воинствующего буддизма» Дзен, о статуе Будды в Камакуре. Излагал свою «апологию войны» относительно государства. Война была для него единственно возможным состоянием.

«Ваша никогда не забываемая улыбка, Ваш голос, Ваши розовые ручки для меня являются символом высшей награды, которую может дать жизнь за выполнение величайшей задачи, выполнение военной идеи, долга и обязательств, посылаемых суровой и непреклонной природой войны…

Только война могла показать мне Вас в таком близком желании и в то же время недоступном, как идеал поклонения… Как тяжело и в то же время хорошо думать о Вас как о чем-то самом близком и в то же время удаленном, как звезда, счастье, как о божестве, милостиво оказавшем свое внимание…»

Он должен был заслужить счастье любить эту женщину. Нет, не любить - поклоняться ей. А судьба все удаляла и удаляла его от выполнения великой военной задачи - Россия, пораженная изнутри, перестала воевать. И он едет в США, которые готовят активные действия в Средиземном море для удара по Константинополю. Как средневековый рыцарь, он увозит с собой в поход ее перчатку в качестве знамени победы. В его каюте - всегда «иконостас» из ее фотографий.

Какая женщина найдет в себе силы стать несбыточной мечтой? «Мы сидели поодаль и разговаривали. Я протянула руку и коснулась его лица - и в то же мгновение он заснул. А я сидела, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить его.

Рука у меня затекла, а я все смотрела на дорогое и измученное лицо спящего. И тут я поняла, что никогда не уеду от него, что, кроме этого человека, нет у меня ничего и мое место - с ним».

Это - уже на Дальнем Востоке. Колчак пытался наладить переговоры с японскими генералами, на которых рассчитывал опереться - он был назначен командующим русскими войсками в Манчжурии. Оставив сына у матери в Кисловодске, Анна Васильевна тоже приехала туда с мужем, который был направлен для ликвидации имущества военного ведомства на Дальнем Востоке. Могла ли она предположить, что увидит сына только через четыре года?

Постановлением Владивостокской духовной консистории она была разведена с мужем, Сергеем Николаевичем Тимиревым. Семь лет совместной жизни, три из которых уже были посвящены «любимой химере», маленький сын…

Она вышла замуж в восемнадцать лет, Тимирев приходился ей троюродным братом. На тот момент он был вдвое старше ее. Красавец, герой Порт-Артура - она еще ребенком видела его, когда он был у них проездом. «Мне казалось, что люблю, - что мы знаем в восемнадцать лет!» Муж получил назначение на Балтику, в тот штаб, где служил Колчак.

Колчак и Тимирев были знакомы со школьной скамьи - одновременно учились в Морском кадетском корпусе, Колчак был лишь на год старше и выпустился годом раньше, но в последний год оба состояли в одной роте. Во время обороны Порт-Артура сначала служили на военных кораблях, разрабатывали совместную ответственную операцию.

Потом - на сухопутных позициях. При сдаче крепости оба оказались в госпитале и попали в японский плен.

Впервые Анна Васильевна увидела свою «химеру» на вокзале, провожая мужа к месту новой службы, в Гельсингфорс. «Колчак-Полярный», - представил муж. Колчак, который недавно вернулся из Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана, уже прославился своими исследованиями Арктики, совершил несколько путешествий, одну экспедицию организовал сам. Он командовал Минной дивизией Балтийского флота.

Летал на своих кораблях, топил противника. Позже Александр Васильевич писал ей, что когда подходил к Гельсингфорсу, зная, что увидит ее, этот город казался ему самым лучшим в мире.

Они дружили семьями - два треугольника, соединенные вершинами в точке схода - Анна Васильевна и Колчак. Похоже на песочные часы. Тоненькой струйкой протекла в них вечность. Эта встреча - перекресток судеб. Ее муж и его жена оказались за границей, в эмиграции, как сочувствующие зрители. А им, избранным, была уготована лучшая участь - судьба, ставшая историей.

Жена Колчака, Софья Федоровна Омирова, смолянка, была его ровесницей.

В семье рос сын Славушка, немного старше Оди - Володи Тимирева. Анна Васильевна и Софья Федоровна много бывали вместе, летом снимали соседние дачи. Когда моряки возвращались из походов, устраивались встречи, вечера, балы. Славное, счастливое время! Не заметить Колчака, конечно, было нельзя. Где бы он ни появлялся, оказывался в центре, а все вокруг превращалось в праздник. Знакомый сказал Анне Васильевне, что видел ее фотографию у Колчака в каюте. За ней многие ухаживали и она не считала, что поведение Колчака чем-то выделяется. «Этот портрет есть не только у него». - «В каюте Колчака был только Ваш портрет и больше ничего».

Когда пришел приказ о переводе Колчака на Черное море, офицеры устроили проводы в Морском собрании. Его обожали. Анна Васильевна и Колчак то гуляли по аллеям парка, то возвращались в залу. «Я сказала ему, что люблю его. И он ответил: «Я не говорил Вам, что люблю Вас»». Им было и горько, оттого, что расстаются, и радостно от того, что сейчас, в эту минуту они вместе и никто их не тревожит. Анна Васильевна решила: «Ну, вот и конец». Будет ли он писать ей? Другие люди, новые встречи. Он увлекающийся человек.

Софья Федоровна ни в чем не упрекнула свою молодую подругу. Недаром она, еще будучи его невестой, одна, преодолев тысячи километров на судах, поездах, лошадях и оленях, приехала к нему из Италии на Север, в Заполярье, вдогонку за экспедицией - повидать… А тут пришло известие о начале русско-японской войны. Три года она ждала своего жениха. Они обвенчались и через несколько дней разъехались. Она - в Петербург, он, поручив своему знакомому закончить дела по экспедиции, - в Порт-Артур. Софья Федоровна уже знала, какой на самом деле будет конец: «Александр Васильевич разойдется со мной и женится на Анне Васильевне».

С первой минуты Колчак мечтал, что когда-нибудь они с Анной Васильевной будут вместе. Он жил этой мечтой. И вот она, недосягаемая, приехала к нему - насовсем. Он встретил ее в Токио, отвез в отель, и оставил до утра - жил в другом отеле. На следующий день они стояли в пустынной русской церкви.

Служба шла на японском, но мелодии были родные, знакомые с детства. Вслушиваясь в них, мысленно соединяли свои жизни пред Богом. «Я знаю, что за все надо платить - и за то, что мы вместе, - но пусть это будет бедность, болезнь, что угодно, только не утрата той полной нашей душевной близости».

Переговоры с японцами не ладились. Колчак увез свою возлюбленную в горы, в Никко - буквально «солнечное сияние» - городок в центре острова Хонсю.

Это одно из самых священных и живописных мест в Японии. Город храмов, куда шли паломники со всей Японии. Водопады и действующие вулканы, горные леса… Они поселились в японской части гостиницы, преднамеренно, - не хотели ни с кем общаться. Этот месяц - только их, единственный. Они еще никогда не были вдвоем. На тюремной прогулке, за несколько дней до расстрела, у него вдруг стали веселые глаза: «А что? Неплохо мы с Вами жили в Японии… Есть о чем вспомнить».

Адмирал не мог долго оставаться в бездействии. «Последнее плавание» оказалось самым грандиозным из всех, когда-либо предпринятых им. Он отправился в Россию, посмотреть, что представляет собой новое Сибирское правительство. «Как Вы едете, милый? Я надеюсь, что на пароходе не пассажирки, а старые ведьмы, все классические и у всех слоновья болезнь».

Следующая встреча - через три месяца, в Омске. Александр Васильевич Колчак - Верховный правитель России.

…После объявления приговора Колчак просил дать ему свидание с Анной Васильевной, в ответ услышав громкий хохот присутствующих.

Последняя просьба адмирала перед расстрелом: «Я прошу сообщить моей жене, которая живет в Париже, что я благословляю своего сына».

«Я так привык соединять свои мысли о Вас с тем, что называется жизнью, что я совершенно не могу представить себе такого положения, когда бы я мог забыть Вас…»

Анна Сафонова

Книппер

Урожденная Сафонова, во втором замужестве Книппер.

В 1906 году семья переехала из Кисловодска в Петербург.

В 1911 году вышла замуж за морского офицера Сергея Николаевича Тимирёва. В 1914 году у них родился сын Владимир.

В 1918–1919 гг. в Омске – переводчица отдела печати при Управлении делами Совета министров и Верховного правителя; работала в мастерской по шитью белья и на раздаче пищи больным и раненым воинам. Самоарестовалась вместе с Колчаком в январе 1920 года, освобождена в том же году по октябрьской амнистии и в мае 1921-го вторично арестована.

Находилась в тюрьмах Иркутска и Новониколаевска, освобождена летом 1922 года в Москве из Бутырской тюрьмы. В 1925 году арестована и административно выслана из Москвы на три года, жила в Тарусе.
В четвертый раз взята под арест в апреле 1935 года, в мае получила по статье 58 п.10 пять лет лагерей, которые через три месяца при пересмотре дела заменены ограничением проживания ("минус 15") на три года.
Возвращена из Забайкальского лагеря, где начала отбывать срок. Жила в Вышнем Волочке, Верее, Малоярославце.

В промежутках между повторяющимися арестами работала библиотекарем, архивариусом, дошкольным воспитателем, чертежником, ретушером, картографом (Москва), членом артели вышивальщиц (Таруса), инструктором по росписи игрушек (Завидово), маляром (в енисейской ссылке), бутафором и художником в театре (Рыбинск).

Реабилитирована в марте 1960 года, с сентября того же года на пенсии. После реабилитации поселилась в Москве.

Во второй половине XX века Анна Васильевна работала консультантом по этикету на съемках фильма Сергея Бондарчука «Война и мир», который вышел на экраны в 1966 году.