Самозванка рассказ анны тимиревой. О последней любовнице адмирала колчака. «Все мое лучшее я нес к Вашим ногам, как к божеству моему»

Александр Колчак и Анна Тимирёва

«Милая, обожаемая моя Анна Васильевна…» — каждый раз так старательно и осторожно выводил пером на листке бумаги Александр Васильевич… Последняя любовь адмирала Колчака, она всегда была рядом с ним, была она рядом с ним и в самом конце…

Александр Колчак и Анна Тимирева

«Милая, обожаемая моя Анна Васильевна, Вы вся такое счастье…»

«Милый Александр Васильевич, далекая любовь моя…»

«Остается так мало времени: мне 74 года. Если я не буду писать сейчас - вероятно, не напишу никогда. Это не имеет отношения к истории - это просто рассказ о том, как я встретилась с человеком, которого я знала в течение пяти лет, с судьбой которого я связала свою судьбу навсегда», - так начала свои воспоминания об адмирале Колчаке Анна Васильевна Книппер.

Для Колчака Анна Васильевна всегда была госпожой Тимиревой. Замуж за инженера Всеволода Книппера она вышла много позже гибели адмирала.

Она ничего не напишет о последнем муже. Фрагменты ее воспоминаний посвящены родителям и Александру Васильевичу Колчаку, самому дорогому, единственно настоящему в ее жизни.

Их знакомство продолжалось всего пять лет - с 1915 по 1920 год! Из них почти два года они не виделись, только переписывались - Колчак командовал Черноморским флотом, потом готовил в США Дарданелльскую операцию по захвату Константинополя. И только два неполных последних года провели вместе.

«Я была арестована в поезде адмирала Колчака и вместе с ним. Мне было тогда 26 лет, я любила его и была с ним близка и не могла оставить его в последние годы его жизни. Вот, в сущности, и все».

Когда в Иркутске Колчак был выдан чехословацкими легионерами местным властям, Анна Васильевна «самоарестовалась» вместе с ним. В трудную минуту лишь ее слово, ее голос, ее настроение могли поддержать этого человека. «Верю в Вас, Анна Васильевна, помогите моему неверию. Вы знаете, как я смотрю на Вас, какое значение придаю я каждому слову Вашему». Она знала только это, держала в своих руках его руки, а все остальное для нее не существовало.

В апреле 1917 года командующий Черноморским флотом адмирал Колчак был вызван в Петроград для доклада правительству о положении дел. Из этой встречи он вынес окончательное убеждение, что российская армия совершенно потеряла боеспособность, а Временное правительство фактически не имеет никакой власти. Была отложена намеченная на весну 1917 года Босфорская операция по захвату Константинополя, которую он готовил почти год. Осуществление этой операции могло бы стать его триумфом.

Но не о личной славе мечтал адмирал…

Свою победу, свой успех, все результаты огромной работы, которая ныне была перечеркнута, адмирал мечтал положить к ногам возлюбленной. Догадывалась ли она об этом? О том, что, как он сам выражался, «привык связывать с ней свои военные задачи»? Вероятно, ей и в голову это не приходило.

Итак, они встречались в те дни, когда Колчак был в Петрограде по вызову Временного правительства… Вернувшись в Севастополь, он убрал из каюты ее фотографии в тяжелый судовой ящик, который и сам не всегда мог открыть. Выкинул за борт все цветы, которые напоминали о ней, пощадив лишь два печальных лопуха, поскольку не нашел в них сходства с любимой женщиной. «Больше делать в предпринятом направлении было нечего». Александр Васильевич думал о своей возлюбленной с физической болью. Они пытались прекратить переписку, но были не в силах этого сделать. Колчак писал, что мог бы согласиться с окончанием эпистолярных отношений как со свершившимся фактом, но и в мыслях не допускал самому положить этому начало.

Немного спустя он написал ей: «Если бы Вы могли бы уделить мне пять минут, во время которых я просто сказал бы Вам, что я думаю и что переживаю, и Вы ответили бы мне - хоть: «Вы ошибаетесь, то, что Вы думаете, - это неверно, я жалею Вас, но я не ставлю в вину Вам крушение Ваших планов», - я уехал бы с прежним обожанием и верой в Вас, Анна Васильевна. Но случилось так, что это было невозможно. Ведь только от Вас, и ни от кого больше, мне не надо было в эти минуты отчаяния и горя - помощи, которую бы Вы могли мне оказать двумя-тремя словами. Я уехал от Вас, у меня не было слов сказать Вам что-либо». Теперь она знала, какая ответственность лежала на ней.

Один из «товарищей» во время очередного допроса, - сколько их было в ее жизни? - полагая, верно, что расставляет все точки над «i», записал в протоколе «куртизанка адмирала Колчака».

Последняя записка, которую Колчак написал Анне Васильевне, когда они оба находились в одиночных камерах Иркутской тюрьмы: «Дорогая голубка моя, я получил твою записку, спасибо за твою ласку и заботы обо мне… Не понимаю, что значит «в субботу наши прогулки окончательно невозможны»? Не беспокойся обо мне. Я чувствую себя лучше, мои простуды проходят. Думаю, что перевод в другую камеру невозможен. Я только думаю о тебе и твоей участи - единственно, что меня тревожит. О себе не беспокоюсь - ибо все известно заранее. За каждым моим шагом следят, и мне очень трудно писать.

Пиши мне. Твои записки - единственная радость, какую я могу иметь. Я молюсь за тебя и преклоняюсь перед твоим самопожертвованием. Милая, обожаемая моя, не беспокойся за меня и сохрани себя».

Единственное из уцелевших писем, где они на «ты».

Всегда только «Вы», с большой буквы и не иначе. Всегда только «Александр Васильевич» и «Анна Васильевна». Это было не условной привычкой, но глубоким чувством взаимного уважения.

«Мне хочется говорить с Вами», - и летело письмо на сорок страниц. Постоянно говорить друг с другом, делиться мыслями, сомнениями, просто описывать свои занятия было насущной потребностью, ведь они так редко виделись! Письма писались почти каждый день, пухлые, объемистые, а война и революция - не самое лучшее время для переписки. Приходилось использовать любую оказию. Они начали переписываться в 1916 году, когда Колчака назначили командующим Черноморским флотом. Перед отъездом в Севастополь он просил разрешения писать ей. Она позволила. На неожиданный вопрос их общего знакомого, который привозил корреспонденцию с оказией через Генеральный штаб: «Что же из всего этого выйдет?» - она ответила, что привозит же этот самый знакомый письма жене Александра Васильевича. «Да, но ее письма тоненькие, а Ваши такие толстые».

«Как далеки Вы ото всего этого, Александр Васильевич, милый, и слава Богу, как далеки Вы от меня сейчас - вот это уже гораздо хуже, даже вовсе плохо, милая, дорогая химера». «Любимая химера», - так она ласково называла его, и он принял это имя. Незадолго до своего знакомства оба побывали в Париже.

Нашла ли она сходство в его внешности с фантастическими существами Нотр Дама или смысл лежал глубже - в недосягаемости, невозможности мечты? «Моя мечта, моя идея военного успеха и счастья.

Моя милая, дорогая, обожаемая Анна Васильевна», - вот и второй ключ, с другой стороны. Их общение - воображаемое, но в то же время абсолютно реальное. Они стали друг для друга несбывшейся мечтой и Судьбой.

Он рассказывал ей о миноносцах и гидропланах, о подводных лодках, о взрывах пороха на английских кораблях. Извинялся, что пишет «галиматью», и тут же снова продолжал. Писал о японских самураях, клинках, «монашеском ордене воинствующего буддизма» Дзен, о статуе Будды в Камакуре. Излагал свою «апологию войны» относительно государства. Война была для него единственно возможным состоянием.

«Ваша никогда не забываемая улыбка, Ваш голос, Ваши розовые ручки для меня являются символом высшей награды, которую может дать жизнь за выполнение величайшей задачи, выполнение военной идеи, долга и обязательств, посылаемых суровой и непреклонной природой войны…

Только война могла показать мне Вас в таком близком желании и в то же время недоступном, как идеал поклонения… Как тяжело и в то же время хорошо думать о Вас как о чем-то самом близком и в то же время удаленном, как звезда, счастье, как о божестве, милостиво оказавшем свое внимание…»

Он должен был заслужить счастье любить эту женщину. Нет, не любить - поклоняться ей. А судьба все удаляла и удаляла его от выполнения великой военной задачи - Россия, пораженная изнутри, перестала воевать. И он едет в США, которые готовят активные действия в Средиземном море для удара по Константинополю. Как средневековый рыцарь, он увозит с собой в поход ее перчатку в качестве знамени победы. В его каюте - всегда «иконостас» из ее фотографий.

Какая женщина найдет в себе силы стать несбыточной мечтой? «Мы сидели поодаль и разговаривали. Я протянула руку и коснулась его лица - и в то же мгновение он заснул. А я сидела, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить его.

Рука у меня затекла, а я все смотрела на дорогое и измученное лицо спящего. И тут я поняла, что никогда не уеду от него, что, кроме этого человека, нет у меня ничего и мое место - с ним».

Это - уже на Дальнем Востоке. Колчак пытался наладить переговоры с японскими генералами, на которых рассчитывал опереться - он был назначен командующим русскими войсками в Манчжурии. Оставив сына у матери в Кисловодске, Анна Васильевна тоже приехала туда с мужем, который был направлен для ликвидации имущества военного ведомства на Дальнем Востоке. Могла ли она предположить, что увидит сына только через четыре года?

Постановлением Владивостокской духовной консистории она была разведена с мужем, Сергеем Николаевичем Тимиревым. Семь лет совместной жизни, три из которых уже были посвящены «любимой химере», маленький сын…

Она вышла замуж в восемнадцать лет, Тимирев приходился ей троюродным братом. На тот момент он был вдвое старше ее. Красавец, герой Порт-Артура - она еще ребенком видела его, когда он был у них проездом. «Мне казалось, что люблю, - что мы знаем в восемнадцать лет!» Муж получил назначение на Балтику, в тот штаб, где служил Колчак.

Колчак и Тимирев были знакомы со школьной скамьи - одновременно учились в Морском кадетском корпусе, Колчак был лишь на год старше и выпустился годом раньше, но в последний год оба состояли в одной роте. Во время обороны Порт-Артура сначала служили на военных кораблях, разрабатывали совместную ответственную операцию.

Потом - на сухопутных позициях. При сдаче крепости оба оказались в госпитале и попали в японский плен.

Впервые Анна Васильевна увидела свою «химеру» на вокзале, провожая мужа к месту новой службы, в Гельсингфорс. «Колчак-Полярный», - представил муж. Колчак, который недавно вернулся из Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана, уже прославился своими исследованиями Арктики, совершил несколько путешествий, одну экспедицию организовал сам. Он командовал Минной дивизией Балтийского флота.

Летал на своих кораблях, топил противника. Позже Александр Васильевич писал ей, что когда подходил к Гельсингфорсу, зная, что увидит ее, этот город казался ему самым лучшим в мире.

Они дружили семьями - два треугольника, соединенные вершинами в точке схода - Анна Васильевна и Колчак. Похоже на песочные часы. Тоненькой струйкой протекла в них вечность. Эта встреча - перекресток судеб. Ее муж и его жена оказались за границей, в эмиграции, как сочувствующие зрители. А им, избранным, была уготована лучшая участь - судьба, ставшая историей.

Жена Колчака, Софья Федоровна Омирова, смолянка, была его ровесницей.

В семье рос сын Славушка, немного старше Оди - Володи Тимирева. Анна Васильевна и Софья Федоровна много бывали вместе, летом снимали соседние дачи. Когда моряки возвращались из походов, устраивались встречи, вечера, балы. Славное, счастливое время! Не заметить Колчака, конечно, было нельзя. Где бы он ни появлялся, оказывался в центре, а все вокруг превращалось в праздник. Знакомый сказал Анне Васильевне, что видел ее фотографию у Колчака в каюте. За ней многие ухаживали и она не считала, что поведение Колчака чем-то выделяется. «Этот портрет есть не только у него». - «В каюте Колчака был только Ваш портрет и больше ничего».

Когда пришел приказ о переводе Колчака на Черное море, офицеры устроили проводы в Морском собрании. Его обожали. Анна Васильевна и Колчак то гуляли по аллеям парка, то возвращались в залу. «Я сказала ему, что люблю его. И он ответил: «Я не говорил Вам, что люблю Вас»». Им было и горько, оттого, что расстаются, и радостно от того, что сейчас, в эту минуту они вместе и никто их не тревожит. Анна Васильевна решила: «Ну, вот и конец». Будет ли он писать ей? Другие люди, новые встречи. Он увлекающийся человек.

Софья Федоровна ни в чем не упрекнула свою молодую подругу. Недаром она, еще будучи его невестой, одна, преодолев тысячи километров на судах, поездах, лошадях и оленях, приехала к нему из Италии на Север, в Заполярье, вдогонку за экспедицией - повидать… А тут пришло известие о начале русско-японской войны. Три года она ждала своего жениха. Они обвенчались и через несколько дней разъехались. Она - в Петербург, он, поручив своему знакомому закончить дела по экспедиции, - в Порт-Артур. Софья Федоровна уже знала, какой на самом деле будет конец: «Александр Васильевич разойдется со мной и женится на Анне Васильевне».

С первой минуты Колчак мечтал, что когда-нибудь они с Анной Васильевной будут вместе. Он жил этой мечтой. И вот она, недосягаемая, приехала к нему - насовсем. Он встретил ее в Токио, отвез в отель, и оставил до утра - жил в другом отеле. На следующий день они стояли в пустынной русской церкви.

Служба шла на японском, но мелодии были родные, знакомые с детства. Вслушиваясь в них, мысленно соединяли свои жизни пред Богом. «Я знаю, что за все надо платить - и за то, что мы вместе, - но пусть это будет бедность, болезнь, что угодно, только не утрата той полной нашей душевной близости».

Переговоры с японцами не ладились. Колчак увез свою возлюбленную в горы, в Никко - буквально «солнечное сияние» - городок в центре острова Хонсю.

Это одно из самых священных и живописных мест в Японии. Город храмов, куда шли паломники со всей Японии. Водопады и действующие вулканы, горные леса… Они поселились в японской части гостиницы, преднамеренно, - не хотели ни с кем общаться. Этот месяц - только их, единственный. Они еще никогда не были вдвоем. На тюремной прогулке, за несколько дней до расстрела, у него вдруг стали веселые глаза: «А что? Неплохо мы с Вами жили в Японии… Есть о чем вспомнить».

Адмирал не мог долго оставаться в бездействии. «Последнее плавание» оказалось самым грандиозным из всех, когда-либо предпринятых им. Он отправился в Россию, посмотреть, что представляет собой новое Сибирское правительство. «Как Вы едете, милый? Я надеюсь, что на пароходе не пассажирки, а старые ведьмы, все классические и у всех слоновья болезнь».

Следующая встреча - через три месяца, в Омске. Александр Васильевич Колчак - Верховный правитель России.

…После объявления приговора Колчак просил дать ему свидание с Анной Васильевной, в ответ услышав громкий хохот присутствующих.

Последняя просьба адмирала перед расстрелом: «Я прошу сообщить моей жене, которая живет в Париже, что я благословляю своего сына».

«Я так привык соединять свои мысли о Вас с тем, что называется жизнью, что я совершенно не могу представить себе такого положения, когда бы я мог забыть Вас…»

И, конечно, это не случайно, ведь именно здесь родилась Анна Тимирёва - самая большая любовь его жизни …

Талантливый исследователь Таймыра, удостоенный за выдающиеся полярные труды звания действенного члена Императорского географического общества, ученый, герой Порт-Артура и Балтики, блестящий флотоводец, гидролог и океанограф, непревзойденный профессиональный минер, контр-адмирал, затем вице-адмирал, командующий Черноморским флотом, Колчак никогда не стремился к верховной власти. Она досталась ему как тяжкое бремя, уклониться от которого ему не позволили ни долг гражданина, ни офицерская честь. В 1918 г. Александр Васильевич был назначен Верховным правителем России, ему передано Верховное главнокомандование всеми силами: сухопутными и морскими.

К этому времени ему 44 года, он женат, имеет сына…

И всё-таки главное место в его душе, да и судьбе, занимает она - Анна Тимирёва.

С Анной в 1915 году познакомил Колчака его давний друг С. Тимирёв, с которым они не растеряли дружеским отношений, несмотря на дальнейшие события…

Увидев его как-то на перроне в необычных «полярных» одеждах, Анна спросила:

- Кто это?

- Ну как же, Анна! Это Колчак-Полярный, наш, русский ученый!

Уже тогда он поразил её и показался ей самым необыкновенным человеком на свете!

И вот он же, в белоснежном адмиральском мундире, невероятно галантный... На одном из вечеров, устраиваемых для офицеров и их жён… Невысокий, не очень красивый, с хищным, жестоким (на первый взгляд) профилем...

Что привлекло в нём Анну - неведомо, но она с первой встречи поняла, что он - её судьба.

А этот неулыбчивый человек, действительно, был необыкновенно сентиментальным и способным на глубокое чувство…

Редкая улыбка Колчака. Снимок сделан английским офицером на Балтике в 1916 году

Об Анне Васильевне Тимиревой известно мало. Родилась в Кисловодске в 1896 году в семье знаменитого в ту пору музыканта Василия Сафонова.

В 1911 году вышла замуж за князя С.Тимирева. Родила сына Владимира.

… Несмотря на почти 20-летнюю разницу в возрасте Колчак влюбляется в Анну. И начинается их эпистолярный роман. В поздние часы, оставаясь наедине с собой, Анна Васильевна ставит перед собой фотографию своего любимого и начинает неспешную беседу с ним. Она первой признаётся ему в любви, и он понимает, что это настоящее чувство. Видятся они крайне редко, но их любовь с каждым днём только усиливается.

Идёт война, и все письма проходят цензуру. Поэтому вскоре их «почтовый роман» стал достоянием общественности. Знали об этом также и Сергей Тимирёв, и Софья Колчак. Сколько же понадобилось им терпения и такта, чтобы не опуститься до унижений, до выяснения отношений! Эти люди вели себя достойно … просто потому, что тоже любили...

… В мае 1918 года Сергей Тимирёв был назначен уполномоченным военно-промышленного комитета на Дальнем Востоке. С ним во Владивосток приехала и жена Анна Васильевна. А в июне, проездом из Харбина в Японию, во Владивостоке оказался Колчак. Здесь они встретились, чтобы больше не расставаться. В Японию Александр Васильевич и Анна Васильевна уехали уже вместе. Август 1918 года они провели в японском курортном городе Ника, и это были самые счастливые дни в их жизни! В сентябре им пришлось вернуться во Владивосток. Колчака пригласил для переговоров глава правительства Автономной Сибири в Омске Вологодский. Вице-адмиралу Колчаку Вологодский предложил пост министра по военным и морским делам. Предложение был принято. В начале октября Колчак и Анна выехали в Омск.

В Омске. Рядом с Колчаком Анна Темерёва

Но это, как известно, продлилось недолго, и 4 января 1920 года по настоянию Политсовета белого движения и Совета Министров Александр Колчак снимает с себя полномочия Верховного Правителя и Главнокомандующего…

А через одиннадцать дней его арестовали. Узнав об этом, Анна сама пришла к большевикам и сказала:

- Арестуйте и меня. Я без него не могу жить .

Колчак: Она моя давнишняя хорошая знакомая, она находилась в Омске, где работала в моей мастерской по шитью белья и раздаче его воинским чинам - больным и раненым. Она оставалась в Омске до последних дней и затем, когда я должен был уехать по военным обстоятельствам, поехала со мной в поезде. В этом поезде она доехала сюда до того времени, когда я был задержан чехами. Когда я ехал сюда, она хотела разделить мою участь со мною.

Попов: Скажите, адмирал, она является вашей гражданской женой?

Колчак: Нет".

Это не было отречение. Нет. Просто он отчетливо понимал, что будет расстрелян. Поэтому не хотел, чтобы тюремщики знали об их подлинных отношениях. А она никогда этого не скрывала, и в своем заявлении Генеральному прокурору СССР из Карлага писала: "15 января 1920 года я была арестована в Иркутске в поезде Колчака. Мне было тогда 26 лет. Я любила этого человека и не могла бросить его в последние дни его жизни. В сущности в этом вся моя вина ".

Их поселили в разных камерах, но разрешали гулять по тюремному двору. Вскоре пришла телеграмма от Ленина: расстрелять.

За час до расстрела им было разрешено свидание в камере у Колчака… Это - последняя записка Колчака:

«Дорогая голубка моя, спасибо за твою ласку и заботы обо мне... Не беспокойся. Я чувствую себя лучше, мои простуды проходят. Я думаю только о тебе и твоей участи... О себе не беспокоюсь - все известно заранее. За каждым моим шагом следят, и мне очень трудно писать... Пиши мне. Твои записки - единственная радость, какую я могу иметь. Я молюсь за тебя и преклоняюсь перед твоим самопожертвованием. Милая, обожаемая моя, не беспокойся за меня и сохрани себя... До свидания, целую твои руки».

Последняя фотография Колчака

Позже она напишет такие строки:

И каждый год Седьмого февраля

История этих двух влюбленных напоминает главных персонажей романа Льва Толстого — Каренину и Вронского. И если не знать, что творение автора увидело свет раньше, чем произошла данная драма, то можно было бы подумать, что прототипами героев книги стали именно Александр Колчак и Анна Тимирева. Однако так кажется только на первый взгляд.

Их первая встреча произошла в 1915 году на перроне вокзала. Он — русский военный, отправляющийся в служебную командировку в Гельсингфорс, она — жена его старого приятеля, офицера Сергея Тимирева. Их столкновение еще не предвещало бурных событий будущего. Более того, между ними ничего не могло случиться, у каждого были семьи. К тому моменту Александр Колчак был женат одиннадцать лет, Анна — четыре года, но у обоих уже были дети. Да и кодекс офицерской чести не допускал и мысли о тайных романах с женами друзей. Но судьба сложилась вопреки всем представлениям.

Тимирева с мужем и сыном

Вторая их встреча оказалась куда более очевидной. Тимирева приехала навестить мужа в Гельсингфорс, там и произошло ее официальное знакомство с Колчаком. Они были в гостях у общего товарища и случайным образом весь вечер провели вблизи друг друга. Именно тогда между ними возник негласный общий интерес и притяжение.

Ей было всего 22, ему же — 41, но с каждой встречей они понимали, что им совсем не хочется расставаться. Кстати, свидания их были совсем редкими, ведь он был флаг-офицером по оперативной части в штабе Эссена и лично принимал участие в операциях на море, а потом и вовсе стал командовать Минной дивизией, что еще больше сократило их шансы на встречи. Между тем, когда им удавалось попасть на один и тот же прием, они всегда оказывались рядом друг с другом и не могли наговориться. Со стороны это было обычное светское общение, не выходящее за рамки дозволенного — встречи только на людях и ничего лишнего ни во взглядах, ни в движениях. Однако каждый из них понимал — все, что происходит между ними намного больше, чем кажется.

Софья Колчак с сыном и внуком

Анна Васильевна первая решилась на признание. В своих воспоминаниях она писала: «Я сказала, что люблю его». И он, уже давно и, как ему казалось, безнадежно влюбленный, ответил: «Я не говорил вам, что люблю вас. Я вас больше чем люблю». Общение и редкие встречи с Колчаком стали для Тимиревой всем, за ним она была готова идти куда угодно, что и сделала, но об этом немного позже. Для него же она была той, ради которой преодолеваются все трудности и покоряется весь мир. Несмотря на это, они не позволяли себе ничего лишнего и с большим уважением и трепетом выстраивали свои отношения.

Спасение от постоянной разлуки они нашли в письмах, адресованных друг другу. Всего насчитывается около пятидесяти трех писем, за четыре года переписки. Некоторые письма Александр Колчак писал и не отправлял, они могли доходить до сорока страниц. Эти записи были сохранены в его дневниках. Она же временами отвечала более сдержанно, боясь показаться навязчивой и надоесть.

Вскоре Анна Тимирева поняла, что больше не может выносить постоянной разлуки с любимым и решила уйти от мужа. Это было серьезное решение, за которым следовали злословие, бесчестье и осуждение. Муж Анны пытался даже отговорить молодую девушку, но она и слышать ничего не желала. Ей хотелось счастья, любви, которую, как ей казалось, она не сможет получить оставив все, как есть. В 1918 году Тимирева получила развод и тут же отправилась вслед за Александром Васильевичем.

Анна Тимирева и слева от нее Колчак

На тот момент, Колчак находился в Омске, этот период времени можно назвать расцветом его деятельности — он был провозглашен Верховным правителем России. Анна приехала именно туда. Конечно, они не афишировали свои взаимоотношения в полной мере, к тому же Александр Васильевич не спешил с разводом. Однако те, кто находился вблизи к ним, ясно понимали, что между ними происходит. Доходили слухи и до жены, которая была вынуждена бежать с сыном в Европу.

После приезда Анны Васильевны, какое-то время пара жила раздельно, но даже после того, как Тимирева переехала в личную резиденцию Колчака, виделись они не так часто, как мечталось. Александр Васильевич постоянно был в разъездах.

Благо Тимирева имела хорошее образование, поэтому за время пребывания в Омске ей удалось поработать переводчицей Отдела печати при Управлении делами совета и Верховном правителе. Позже она примерила на себя еще одну роль — сестры милосердия.

Колчак справа и слева Тимирева

В 1919 году положение дел Колчака изменились в худшую сторону. Упомянем лишь то, что его несколько раз попросили передать все свои права и полномочия другому офицеру. В 1920 году он издал последний свой указ, после чего стал обычным гражданским. Для Александра Васильевича это было настоящим потрясением. Дальше было предательство союзников и арест. Тимирева безоговорочно пошла за ним. Ей было все нипочем, если он рядом, поэтому она добровольно отправилась в тюрьму за ним.

Когда же на допросе у Колчака спросили, какое отношение к нему имеет Анна Васильевна, он ответил, то это просто давнишняя знакомая.

Полный эпизод разговора:

«Член комиссии. Здесь добровольно арестовалась госпожа Тимирева. Какое она имеет отношение к вам?

Колчак. Она моя давнишняя хорошая знакомая; она находилась в Омске, где работала в моей мастерской по шитью белья и по раздаче его воинским чинам — больным и раненым. Она оставалась в Омске до последних дней, и затем, когда я должен был уехать по военным обстоятельствам, она поехала со мной в поезде. В этом поезде она доехала сюда до того времени, когда я был задержан чехами. Когда я ехал сюда, она захотела разделить участь со мной.

ЧК. Скажите, адмирал, она не является вашей гражданской женой? Мы имеем право зафиксировать это?

К. Нет. »

Они всегда обращались к друг другу на «Вы» и по имени-отчеству

Писать друг другу они продолжали вплоть до последнего дня. Письма передавались через работников тюрьмы. Интересно то, что все это время их обращение было только на «Вы» и по имени-отчеству.

Александр Васильевич Колчак был расстрелян большевиками в Иркутске, в 1920 году. Она же после этого была осуждена за свою любовь, и 37 лет провела в тюрьмах и ссылках. Реабилитирована в 1960 году, а через еще 15 лет оставила этот мир.

В конце жизни она написала:

«Но если я еще жива, наперекор судьбе,

То только как любовь твоя

Анна Тимирева и Александр Колчак познакомились в 1915 году в Гельсингфорсе, куда перевели из Петрограда ее мужа, капитана I ранга Сергея Тимирева. Первая встреча – в доме контр-адмирала Николая Подгурского, общего знакомого Колчака и Тимирева, – оказалась фатальной. «Нас несло, как на гребне волны», – писала Тимирева впоследствии.

"Тимирева была очень живой, остроумной и обаятельной женщиной. Помимо женского очарования Колчака, любившего ее восторженной, чуть пугливой даже любовью, восхищали ее острый ум и интерес к политике", - говорит профессор кафедры истории России РГПУ им. Герцена Анатолий Смолин, готовивший к изданию письма Тимиревой к Колчаку.

Она вспоминала: «Мы жили в Петрограде, ему пришлось ехать в Гельсингфорс. Когда я провожала его на вокзале, мимо нас стремительно прошел невысокий, широкоплечий офицер. Муж сказал мне: «Ты знаешь, кто это? Это Колчак-Полярный. Он недавно вернулся из северной экспедиции». У меня осталось только впечатление стремительной походки, энергичного шага».

Она первой призналась ему в любви: «Я сказала ему, что люблю его». И он, уже давно и, как ему казалось, безнадежно влюбленный, ответил: «Я не говорил вам, что люблю вас. Я вас больше чем люблю».

С момента знакомства до расстрела прошло пять лет. Большую часть времени они жили порознь - у каждого семья, у обоих - сыновья. Не виделись месяцами, однажды - год. На костюмированном балу она подарит ему (и еще нескольким знакомым) свое фото "в русском костюме". И много месяцев спустя друг дома расскажет Анне Васильевне, что этот снимок висит в каюте Колчака. А еще он всюду возит с собой ее перчатку.

Жена Колчака, Софья Федоровна Омирова, смолянка, была его ровесницей. В семье рос сын Славушка, немного старше Оди - Володи Тимирева. Анна Васильевна и Софья Федоровна много бывали вместе, летом снимали соседние дачи. Когда моряки возвращались из походов, устраивались встречи, вечера, балы. Славное, счастливое время! Не заметить Колчака, конечно, было нельзя. Где бы он ни появлялся, оказывался в центре, а все вокруг превращалось в праздник.

Когда пришел приказ о переводе Колчака на Черное море, офицеры устроили проводы в Морском собрании. Его обожали. Анна Васильевна и Колчак то гуляли по аллеям парка, то возвращались в залу. «Я сказала ему, что люблю его. И он ответил: «Я не говорил Вам, что люблю Вас»». Им было и горько, оттого, что расстаются, и радостно от того, что сейчас, в эту минуту они вместе и никто их не тревожит. Анна Васильевна решила: «Ну, вот и конец». Будет ли он писать ей? Другие люди, новые встречи. Он увлекающийся человек.

Софья Федоровна ни в чем не упрекнула свою молодую подругу. Недаром она, еще будучи его невестой, одна, преодолев тысячи километров на судах, поездах, лошадях и оленях, приехала к нему из Италии на Север, в Заполярье, вдогонку за экспедицией - повидать… А тут пришло известие о начале русско-японской войны. Три года она ждала своего жениха. Они обвенчались и через несколько дней разъехались. Она - в Петербург, он, поручив своему знакомому закончить дела по экспедиции, - в Порт-Артур. Софья Федоровна уже знала, какой на самом деле будет конец: «Александр Васильевич разойдется со мной и женится на Анне Васильевне».

В апреле 1917 года командующий Черноморским флотом адмирал Колчак был вызван в Петроград для доклада правительству о положении дел. Из этой встречи он вынес окончательное убеждение, что российская армия совершенно потеряла боеспособность, а Временное правительство фактически не имеет никакой власти. Была отложена намеченная на весну 1917 года Босфорская операция по захвату Константинополя, которую он готовил почти год.

Они встречались в те дни, когда Колчак был в Петрограде по вызову Временного правительства… Вернувшись в Севастополь, он убрал из каюты ее фотографии в тяжелый судовой ящик, который и сам не всегда мог открыть. Выкинул за борт все цветы, которые напоминали о ней, пощадив лишь два печальных лопуха, поскольку не нашел в них сходства с любимой женщиной. «Больше делать в предпринятом направлении было нечего». Александр Васильевич думал о своей возлюбленной с физической болью. Они пытались прекратить переписку, но были не в силах этого сделать. Колчак писал, что мог бы согласиться с окончанием эпистолярных отношений как со свершившимся фактом, но и в мыслях не допускал самому положить этому начало.

Немного спустя он написал ей: «Если бы Вы могли бы уделить мне пять минут, во время которых я просто сказал бы Вам, что я думаю и что переживаю, и Вы ответили бы мне - хоть: «Вы ошибаетесь, то, что Вы думаете, - это неверно, я жалею Вас, но я не ставлю в вину Вам крушение Ваших планов», - я уехал бы с прежним обожанием и верой в Вас, Анна Васильевна. Но случилось так, что это было невозможно. Ведь только от Вас, и ни от кого больше, мне не надо было в эти минуты отчаяния и горя - помощи, которую бы Вы могли мне оказать двумя-тремя словами. Я уехал от Вас, у меня не было слов сказать Вам что-либо». Теперь она знала, какая ответственность лежала на ней.

Ей было 22 года, ему – 41 и к моменту их встречи Колчак успел исследовать воды четырех океанов и двадцати морей, объехал (первый раз) вокруг Земли, выпустил две книги, заслужил ряд русских и иностранных орденов. Между их первой встречей и последней – пять лет. Бoльшую часть этого времени они жили порознь, у каждого – своя семья. Месяцами и даже годами не виделись. Окончательно решив соединиться с Колчаком, Тимирева объявила мужу о своем намерении «всегда быть вблизи Александра Васильевича». В августе 1918 года постановлением Владивостокской консистории она была официально разведена с мужем и после этого считала себя женой Колчака.

«Я была арестована в поезде адмирала Колчака и вместе с ним. Мне было тогда 26 лет, я любила его и была с ним близка и не могла оставить его в последние годы его жизни. Вот, в сущности, и все. Я никогда не была политической фигурой, и ко мне лично никаких обвинений не предъявлялось», – писала Анна Васильевна в своих заявлениях о реабилитации.

Летом 1918 года Анна Васильевна с мужем ехала во Владивосток и, будучи проездом в Благовещенске, узнала, что сравнительно недалеко, в Харбине, находится Колчак. Её письмо нашло его. В нём были такие строки: "Милый Александр Васильевич, далёкая любовь моя... чего бы я дала, чтобы побывать с Вами, взглянуть в Ваши милые тёмные глаза..."

Вскоре приходит ответ: "Передо мной лежит Ваше письмо, и я не знаю - действительность это или я сам до него додумался".

В Харбине состоялся между ними серьёзный разговор о совместной жизни. Вернувшись во Владивосток, Тимирёва сказала мужу, что уходит к Колчаку. Конечно, он отговаривал её от этого. Но чувства...

Потом в своих воспоминаниях Анна Васильевна писала: "А. В. приходил измученный... Мы сидели поодаль и разговаривали. Я протянула руку и коснулась его лица - и в то же мгновение он уснул. А я сидела, боясь шевелиться, чтобы не разбудить его. Рука у меня затекла, а я всё смотрела на дорогое и измученное лицо спящего. И тут я поняла, что никогда не уеду от него, что, кроме этого человека, нет у меня ничего, и моё место - с ним".

К октябрю 1919 года после успехов колчаковских войск тучи над ними стали сгущаться. Фортуна повернулась боком. В это время Колчак в очередной раз отправился на фронт. С ним поехал и главноуправляющий делами Верховного правителя и Совета министров, профессор одного из Омских институтов Г. К. Гинс, человек наблюдательный, с аналитическим складом ума.

Он пишет в своих воспоминаниях: "...За эту поездку я впервые получил возможность ближе узнать адмирала. Что это за человек, которому выпала такая исключительная роль? Он добр и в то же время суров, отзывчив - и в то же время стесняется человеческих чувств, скрывает мягкость души напускной суровостью. Он проявляет нетерпеливость, упрямство, выходит из себя, грозит - и потом остывает, делается уступчивым, разводит безнадёжно руками. Он рвётся к народу, к солдатам, а когда видит их, не знает, что им сказать.

Десять дней мы провели на одном пароходе, в близком соседстве по каютам и за общим столом кают-компании. Я видел, с каким удовольствием уходил адмирал к себе в каюту читать книги, и я понял, что он прежде всего моряк, по привычкам. Вождь армии и вождь флота - люди совсем разные. Бонапарт не может появиться среди моряков".

Анна Васильевна была счастлива. После того как на железной дороге произошла авария, Александр Васильевич перевёл её в свой вагон. Теперь она круглые сутки рядом с любимым, в гуще его дел, в штабе Верховного правителя России на правах переводчицы.

Но счастье длилось недолго: вместе они пробыли с лета 1918 г. по январь 1920-го. В тот период Колчак возглавил вооружённую борьбу с большевизмом, был верховным правителем. До самого конца они обращались друг к другу на «вы» и по имени-отчеству.

В сохранившихся письмах - их всего 53 - только раз у неё вырывается - «Сашенька»: «Шибко худо есть, Сашенька, милый мой, Господи, когда Вы только вернётесь, мне холодно, тоскливо и так одиноко без Вас».

…После объявления приговора Колчак просил дать ему свидание с Анной Васильевной, в ответ услышав громкий хохот присутствующих.

За несколько часов до расстрела Колчак написал Анне Васильевне записку, так до нее и не дошедшую: «Дорогая голубка моя, я получил твою записку, спасибо за твою ласку и заботы обо мне... Не беспокойся обо мне. Я чувствую себя лучше, мои простуды проходят. Думаю, что перевод в другую камеру невозможен. Я думаю только о тебе и твоей участи... О себе не беспокоюсь – все известно заранее. За каждым моим шагом следят, и мне очень трудно писать... Пиши мне. Твои записки – единственная радость, какую я могу иметь. Я молюсь за тебя и преклоняюсь перед твоим самопожертвованием. Милая, обожаемая моя, не беспокойся за меня и сохрани себя... До свидания, целую твои руки».

После освобождения жила в Рыбинске, работала художником в местном театре, а в 1960 году, после реабилитации, поселилась в Москве. Умерла 31 января 1975 года.

За пять лет до смерти, в 1970-м, она пишет строчки, посвященные главной любви своей жизни - Александру Колчаку:

Полвека не могу принять -
Ничем нельзя помочь:
И все уходишь ты опять
В ту роковую ночь.
А я осуждена идти,
Пока не минет срок,
И перепутаны пути
Исхоженных дорог…
Но если я еще жива
Наперекор судьбе,
То только как любовь твоя
И память о тебе.

Когда речь заходит о Гражданской войне, многие вспоминают белых генералов Деникина, Юденича, Корнилова, Каппеля, красных командиров Буденного, Котовского, Миронова, Лазо, Фрунзе. И спорам, кто в той войне был прав, а кто виноват, и сегодня нет конца. Но есть в истории Гражданской войны особое имя - Анна Тимирёва, возлюбленная Александра Колчака в то время Верховного правителя России.

Анна Васильевна Сафонова из дворян. Она родилась в Кисловодске в 1893 году. Когда ей исполнилось 13, семья переехала в Санкт-Петербург. Там Анна обучалась в гимназии княгини Оболенской и закончила её весьма успешно в 1911 году. Анна была весьма образованной дамой, свободно владела немецким и французским. В 18 лет она вышла замуж за морского офицера и через 3 года родила ему сына Владимира. Но счастливым этот брак лишь до того момента, как Тимирёва познакомилась в Колчаком.

Они впервые встретились в 1915 году в Гельсингфорсе. Там служил муж Анны, капитан первого ранга. Это была настоящая страсть! Анну Васильевну и Александра Васильевича не остановило даже то, что оба они были не свободны. Встречи из стали частыми, а страсть со временем превратилась в любовь.Тимирёва просто боготворила тогда ещё вице-адмирала, а он часто писал ей трогательные письма.

В 1917 году, практически сразу после революции, супруг Тимирёвой эмигрировал, жена и сын Колчака остались в Париже. Как только Колчак вернулся из Англии, Анна Васильевна приехала к нему. В 1918-1919 годах Тимирёва работала в Омске переводчицей Отдела печати при Управлении делами Совета министров и Верховного правителя (так теперь величали Колчака). Частенько её видели в больнице возле раненных и в мастерской по пошиву белья для солдат.

Анна Васильевна оставалась с Колчаком при любых обстоятельствах: и когда его армию разбили красные, и когда руководство чехословацкого корпуса, при молчаливом согласии французского генерала Жанена, согласилось выдать Колчака Военно-революционному комитету. Когда ЧК на протяжении двух недель допрашивала белого адмирала, Анна не только сама добровольно пошла под арест, но и смогла трижды прорваться к нему на свидание - как могла поддерживала своего возлюбленного перед неминуемой смертью.

После расстрела Колчака Анну Тимирёву из тюрьмы выпустили, но именно с этого времени и начался её настоящий крестный путь. Уже в июне 1920 года её отправили на принудительные работы на 2 года в Омский концентрационный лагерь. После выхода из тюрьмы она подала властям прошение о выезде из страны в Харбин, там жил её первый супруг. Но в ответ пришла резолюция - «Отказать» и ещё год тюремного заключения. В 1922 году её арестовали в третий раз, а в 1925 отправили в тюрьму ещё на три года «за связь с иностранцами и бывшими белыми офицерами».

После освобождения Анна Васильевна выходит замуж за Владимира Книпера, инженера-путейца. Но весна 1935 года принесла новый арест «за сокрытие своего прошлого». Паврда, лагерь через некоторое время заменили поднадзорным проживанием в Вышнем Волочке. Она работала дворничихой и швеёй. В 1938 году уже шестой по счёту арест. Но свободу она вышла только после окончания войны. К тому времени из родный у неё никого не осталось. 24-летнего сына Володю расстреляли 17 мая 1938 года. Владимир Книпер не выдержал травли жены и в 1942 году умер от инфаркта. Жить в Москве Анне не разрешают, и она перебралась в Рыбинск (тогда Щербаков), где работала бутафором в местном драмтеатре.

В декабре 1949 года Анну Васильевну снова арестовали. На этот раз за антисоветскую пропаганду. Её оклеветали коллеги по цеху. Десять месяцев Ярославской тюрьмы и этап в Енисейск. Снова возвращение в Рыбинск и снова работа в драмтеатре.

К тому времени она уже интеллигентная аккуратная старушка с яркими живыми глазами. В театре никто не знал историю Анны Васильевны, связанную с Колчаком. Вот только все удивлялись, почему режиссер театра (поговаривали, что из дворян) всякий раз, когда видел Анну Васильевну, подходил и целовал ей руку.

Реабилитировали Анну Васильевну только в 1960-м. Она сразу переехала в Москву и поселилась в коммунальной квартире на Плющихе. Ойстрах и Шостакович выхлопотали ей пенсию в 45 рублей. Иногда ей приглашали в массовку на «Мосфильм» - в «Бриллиантовой руке» Гайдая мелькнула в роли уборщицы, а в «Войне и мире» Бондарчука — на первом балу Наташи Ростовой в образе благородной пожилой дамы.

За пять лет до смерти, в 1970-м, она пишет строчки, посвященные главной любви своей жизни — Александру Колчаку:

Полвека не могу принять -
Ничем нельзя помочь:
И все уходишь ты опять
В ту роковую ночь.
А я осуждена идти,
Пока не минет срок,
И перепутаны пути
Исхоженных дорог...
Но если я еще жива
Наперекор судьбе,
То только как любовь твоя
И память о тебе.