Любовь и разлука Исаака Шварца. Почему гениальный композитор жил в деревне. Стихи про семью е международное издание

Сегодня актуальна проблема выбора молодыми людьми своей будущей профессии. Зачастую из-за отсутствия планов на будущее, талантов, увлечений или из-за незнания предрасположенности, выпускники школ поступают в ближайший вуз, вуз, в который отправляют родители, или в тот же вуз, в который идут их друзья. Чтобы после 5 лет просиживания штанов на парах пойти работать не по специальности.

Но так ли это плохо на самом деле? Ведь есть же в мировой истории примеры, когда отучившись по одной специальности, человек добивался значительных результатов на другом поприще. Взять, к примеру, Евгения Шварца…

Детство и юность

Родился будущий советский писатель и драматург 9 октября 1896 года. Произошло это в Казани. Родители маленького Жени были медиками: отец Лев Борисович – хирургом, а мать Мария Федоровна – акушеркой. По отцовской линии у мальчика были еврейские корни, от которых он отрекся в возрасте семи лет, после крещения в православной церкви.

Евгений Шварц с родителями и братом

После ареста Льва Борисовича в 1898 году по подозрению в тайной революционной деятельности семью подвергали гонениям, из-за чего Шварцам пришлось переезжать с одного места на другое.

Побывав в Дмитрове, Армавире, в Рязани (у родителей Марии Федоровны) и Ахтыри, семейство остановилось в Майкопе (ныне – столица Республики Адыгея), где прошли детство и юность Жени. Там же в 1902 году у него родился младший брат Валентин.

После школы мальчик поступает в местное училище. Окончив его в 1913 году, Евгений едет поступать в Московский народный университет имени Альфонса Леоновича Шанялавского (ныне – Российский государственный гуманитарный университет).

По наставлению родителей поступает на юридический факультет, позже переводится на юрфак Московского государственного университета имени . В это время его семья перебирается в Екатеринодар (ныне – Краснодар).

Осенним призывом 1916 года попадает на службу в армию, а весной следующего года был направлен из Царицыно (ныне – Волгоград) обратно в Москву, чтобы отучиться в военном училище. В том же году получает сначала звание юнкера, а после – прапорщика.

В 1918 году приехал к родным в Екатеринодар, где позже подался в Добровольческую армию. В ее составе участвовал в первом Кубанском походе под руководством генерал-лейтенанта Виктора Леонидовича Покровского, а также держал оборону Екатеринодара в марте того же года. Был контужен, что в качестве напоминания о себе оставило легкий тремор рук, усилившийся в последние годы из-за сильных волнений.

После восстановления в военном госпитале Евгений был демобилизован. Устраиваться работать по специальности Шварц не хочет, поэтому поступает в Ростовский университет, параллельно работая с «Театральной мастерской», на актрисе которого женится в 1920 году.

Так и недоучившись, в 1921 году Шварц вместе с женой и театральной труппой перебирается в Петроград (Санкт-Петербург). Там Евгений продолжает играть эпизодические роли в постановках. Чтобы было на что жить, устраивается работать сначала в книжный магазин, а после – личным литературным секретарем .

Литература

Писать самостоятельно Шварц начинает только через два года. Под псевдонимом Дед Сарай публикует фельетоны во «Всероссийской кочегарке». Летом того же года издательство отправляет его в Бахмут, чтобы пройти стажировку в издательстве литературного приложения к «Кочегарке» - газеты «Забой».

Вернувшись в Петроград, Евгений пишет и издает свое первое детское произведение «Рассказ старой балалайки» (июльский номер альманаха «Воробей» за 1924 год). Этот рассказ замечает и в 1924 году приглашает писателя на работу в детское отделение «Госиздата» в качестве редактора. Писатели, которым довелось сотрудничать со Шварцем в это время, лестно отзывались об этом опыте, утверждая, что Евгений Львович делал важные замечания и давал ценные советы.

Тогда же кто-то из молодых писателей предлагает Шварцу вступить в литературную общину ОБЭРИУ, сотрудничающую с детскими журналами вроде «Чиж» и «Еж». В них Евгений Львович публикует свои рассказы, сказки, а также некоторые стихи.

В 1928 году он пишет свою первую пьесу, которую называет «Ундервуд». Через год она уже ставится ленинградским Театром юного зрителя. В этом же году у писателя рождается его единственный ребенок - дочь Наташа. Когда девочке исполняется два месяца, Евгений уходит из семьи, чтобы жениться вновь.

С 1930 и до начала Великой Отечественной войны Шварц работает очень плодотворно. В 1931 году пишет сценарий к фильму «Товарный 717». В следующем году издает пьесу «Пустяки». В 1934 году одна за другой пишутся пьесы «Принцесса и свинопас», «Голый король» и «Клад», а также сценарий к фильму «Разбудите Леночку». Помимо этого в 1934 Шварц становится членом Союза писателей СССР. 1936 год – пьеса «Красная Шапочка» и сценарии «Леночка и виноград» и «На отдыхе».

В следующем году в журнале появляется сказка «Новые приключения Кота в сапогах». В 1939 году Шварц пишет пьесы «Снежная королева», по которой в 1966 году поставят фильм, и «Кукольный город». На следующий год Евгений Львович дописывает пьесу «Тень», ставшую второй частью трилогии пьес-памфлетов, в которую также входят «Голый король» (1934) и «Дракон» (1942-1943). В 1971 и 1991 году выходят одноименные экранизации «Тени». В 1940 году умирает отец писателя.

Евгений Шварц на репетиции спектакля "Тень"

Последними довоенными произведениями Шварца становятся «Сказка о потерянном времени», «Два брата» и антифашистская пьеса-памфлет «Под липами Берлина». Во время войны автор остается в блокадном Ленинграде, работая в радиоцентре. В 1941 году его эвакуируют в Киров, где он устраивается работать в местный театр. В 1942 году вслед за эвакуированным ленинградским ТЮЗом перебирается в Сталинабад (ныне – Душанбе, столица Таджикистана). ;

Там Евгений Львович пишет пьесы «Далекий край» и «Одна ночь», посвященные эвакуированным детям и защитникам Ленинграда соответственно. В том же 1942-ом умирает его мать. Спустя два года писатель перебирается в Москву, где издает пьесу «Дракон» и возобновляет сотрудничество с режиссерами театра и кино. В 1945 году выходит мультфильм «Зимняя сказка», снятый по его сценарию, и печатается сказка «Рассеянный волшебник».

В 1947-ом выходит культовый фильм «Золушка», снятый по одноименной пьесе Шварца. Главные роли в этом фильме исполняют , и . Кинопостановка возымела успех и на родине, и за рубежом. В 1948 выходит повесть Шварца «Первоклассница», ставшая основой для одноименного фильма.

В 1953 году умирает , который в тридцатых годах запретил публиковать произведения Шварца. Благодаря стараниям этот запрет снимается. В тираж поступают первые авторские сборники.

В 1956 году писатель получает звание кавалера ордена Трудового Красного Знамени (до этого Шварца награждали медалями «За оборону Ленинграда» и «За доблестный труд в ВОВ»). Тогда же он заканчивает работу над самым известным своим произведением «Обыкновенное чудо». Годом позже выходит экранизация пьесы «Дон Кихот».

Постановки на основе произведений Евгения Шварца можно было увидеть в московском и ленинградском Театрах юного зрителя, в петербургском Театре комедий, в московском академическом молодежном театре, в московском государственном Театре киноактера, в театрах «Современник» и «Свободный театр», в питерском театре «Дождь» и московском драматическом театре имени . Экранизации произведений автора выходили как при жизни, так и после смерти Шварца. В 1989 году были опубликованы «Дневники» писателя.

Личная жизнь

Евгений Львович был дважды женат. Первой женой стала актриса Гаянэ Холодова (1898-1983). С ней Шварц познакомился во время работы в ростовской «Театральной мастерской». Поженились они в 1920 году.

Евгений Шварц и его первая жена Гаянэ Холодова

Через год пара переехала в Петроград, где в 1929 году у них рождается дочь Наталья. В том же году Шварц бросает семью, чтобы жениться на другой женщине. Для Гаянэ это становится настоящей неожиданностью.

Второй женой Евгения Шварца становится Екатерина Ивановна Обух (1902-1988). С ней писатель знакомится на одном из творческих вечеров 1927 года, устроенном в доме друга по ОБЭРИУ. Для того чтобы выйти замуж за Шварца, Екатерина тоже уходит из семьи.

С Екатериной Ивановной Евгений Львович живет до самой смерти, но назвать этот брак счастливым сложно – Шварц по поводу и без ревновал свою жену, что негативно отразилось на его здоровье.

Смерть

Умер писатель и драматург 15 января 1958 года. Официальная причина – инфаркт, ставший следствием сердечной недостаточности, которая мучила Шварца в последние годы жизни.

Похоронен был в Ленинграде на Богославском кладбище.

Библиография

• 1924 год – «Рассказ старой балалайки»
• 1928 год – «Ундервуд»
• 1931 год – «Товарный 717»
• 1932 год – «Пустяки»
• 1934 год – «Принцесса и свинопас»
• 1934 год – «Голый король»
• 1936 год – «На отдыхе»
• 1938 год – «Доктор Айболит»
• 1940 год – «Тень»
• 1940 год – «Сказка о потерянном времени»
• 1943 год – «Дракон»
• 1947 год – «Золушка»
• 1956 год – «Обыкновенное чудо»
• 1957 год – «Дон Кихот»

FAMILY THERAPY. CONCEPTS and METHODS

Fifth Edition

Allyn & Bacon Pearson Education, Inc.

Майкл Николе Ричард Шварц

СЕМЕЙНАЯ ТЕРАПИЯ. КОНЦЕПЦИИ и МЕТОДЫ

5-е международное издание

УДК 615 ББК 53.5 Н63

MICHAEL P. NICHOLS, PH.D. RICHARD С SCHWARTZ, PH.D.

FAMILY THERAPY. CONCEPTS AND METHODS

Fifth Edition

Allyn & Bacon

Pearson Education, Inc.

Перевод с английского О . Очкур, А. Шишко Под редакцией Е. Кайдановской и Р. Римской

Предисловие С. Минухина Оформление и макет художника А. Бондаренко

Николе М., Шварц Р.

Н 63 Семейная терапия. Концепции и методы/Пер, с англ. О. Очкур, А. Шишко. - М.: Изд-во Эксмо, 2004. - 960 с, ил.

ISBN 5-699-08352-9

Это издание - без сомнения, самый полный учебник по семейной те -рапии, который предлагает обилие информации, представленной с осве­жающей ясностью и отсутствием сложной терминологии. В нем представлено исчерпывающее описание всех известных подходов к семейной терапии: от классических до новейших; вся эволюция семейной терапии от ее зарождения до сегодняшних дней. Авторы книги постарались сделать особый акцент на практической стороне каждого подхода, его методах и техниках. Читатель встретится на страницах книги с основателями семейной психологии - Бейтсоном, Аккерманом, Минухиным, Витакером и другими, а также с новыми именами, с теми, кто творит семейную терапию сегодня.

Для психологов, психотерапевтов, социальных работников, студентов и учащихся, преподавателей колледжей и вузов.

УДК 615 ББК 53.5

ISBN 5-699-08352-9

© 2001 by Michael Nichols.

Published by Arrangement with the original publisher, Pearson Education, Inc., publishing as ALLYN & BACON, a Company

© Оформление. А. Бондаренко, 2004

© OOO «Издательство «Эксмо», 2004

Посвящается нашим женам

Мелоди Николе и Нэнси Шварц

и детям Сэнди и Полу Николе

и Джесси, Саре и Хали Шварц.

Предисловие

В этой книге Майк Николе и Ричард Шварц повествуют нам об истории становления семейной терапии и делают это, нужно отметить, очень неплохо. Трудно представить более информа­тивное и читабельное руководство по этой теме.

Возникшая в конце 50-х, семейная терапия быстро сформи­ровалась благодаря безумию группы конструктивно мыслящих ученых и практиков. Около четырех десятилетий спустя теория и практика представляются сомнительными и неопределенными, что характерно для зрелости. Но вначале, как говорят историки, был Грегори Бейтсон на западном побережье - высокий, чисто выбритый угловатый интеллектуал, генератор идей, который ви­дел семью как систему. На восточном побережье был Натан Ак-керман - коротышка с окладистой бородой, являющийся во­площением харизматического лекаря, для которого семья была совокупностью индивидов, борющихся за поддержание баланса чувств, иррациональностей и желаний. Бейтсон - человек идей и Аккерман - человек страстей, отлично дополняли друг друга. Это Дон Кихот и Санчо Панса семейной системной революции.

Разнообразие открытий в клинической практике 1960-1970 гг. принесло семейной терапии ряд других ее названий - систем­ная, стратегическая, структурная, боуэновская, эмпирическая, а также выдающуюся солидарность в убеждениях и определении поля деятельности. Пионеры семейной терапии объединились в отвержении психоаналитической теории и единогласно приняли системный подход, но, несмотря на это, их терапевтические тех­ники очень различались.

В середине 70-х, когда семейная терапия успешно развива­лась, в сферу ее интересов стали входить самые разнообразные проблемы человека: наркотическая зависимость, госпитализи­рованные психиатрические пациенты, благотворительная по­мощь неимущим, насилие в семье и т . д. Работа в каждом на-

Предисловие

правлении представляла собой вызов. Практики использовали подобную экспансию семейной терапии как возможность при­менения новых подходов, некоторые из них шли вразрез с сис­темным.

Вызов системной теории (официальной науки в наше время) принял две формы. Одна была чисто теоретической: оспарива­лась идея того, что системный подход является универсальной схемой для изучения организации и функционирования всех че­ловеческих объединений. Главный протест исходил от феминис­тов, внимание которых привлекло отсутствие в концепции поня­тий тендера и власти и которые отмечали, как «бесполая теория» провоцирует искажения, если речь идет, например, о насилии в семье. Другая касалась связи теории и практики - возражение выражалось против навязывания системной теории как основ­ной для терапевтической практики. Подвергалась сомнению са­ма техника, однажды определившая поле. Неизбежно оно вновь скроет специфику и заново откроет для изучения свои старые табу: личность, интрапсихическую жизнь, эмоции, биологию, прошлое и особое место семьи в культуре и обществе.

Как свойственно любой официальной науке, она старается сберечь устоявшиеся концепции, тогда как прагматическое вни­мание к специфическим случаям требует новых и специфичес­ких откликов. В результате сегодня у нас есть официальная семей­ная терапия, на покровительство которой претендует Бейтсон, с одной стороны, а с другой - масса замечательных практиков, делающих тонкую и эффективную работу, которая все чаще рас­ходится с понятиями системного подхода. Как следствие - кон­фликт и спор о центральном понятии семейной терапии.

Сегодня, когда мнение об авторитете и ответственности те­рапевта далеко не однозначно, первые семейные терапевты вос­принимаются как «руководители» - убежденные сторонники изменений с четким пониманием того, как их осуществить. Те­рапия всегда была объединением усилий, но ответственность за руководство возлагалась на терапевта.

Некоторые школы семейной терапии стремятся оградить се­мью от назойливости терапевта. Они считают, что слишком на­вязчивое вмешательство может подавить и разрушить семью. Стартовав в качестве принятой в миланской группе идеи участия с сохранением нейтралитета, эта установка не так давно была возрождена конструктивистами, полагающими, что терапия мо­жет быть только диалогом между двумя соконструкторами пове­ствования, которое никоим образом не коренится на проверке

Предисловие

реальности. (Согласно существующей сегодня академической моде, история семейной терапии урезается до прямой линии от Бейтсона до Миланской школы и нарративных конструктивис­тов, тогда как такие имена, как Аккерман, Боуэн, Божормений-Неги, Флек, Хейли, Лидз, Минухин, Сатир, Витакер, Уинн и др., упускаются из виду.) Акцент современных конструктивистов на языке и смысле, а также их осмотрительность в сдерживании власти терапевта преподносится как радикальное новшество. Но эта забота о невмешательстве терапевта некоторым образом рег­рессирует к фрейдовской идее о терапевте как о «чистой доске», на которую пациент проецирует свои трансферентные фантазии.

Прикрывающийся тайнами многочиленных статей и книг по современной семейной терапии, подставное лицо, фикция - жаждущий власти терапевт укладывает пациентов на прокрустово ложе собственных пристрастий, подгоняя их до его параметров. Именно ради спасения семей от вторжения такого типа компе­тентности и создавалось множество новых терапевтических ме­тодов. Но приравненная к власти компетентность - ложная ма­тематика. Кроме того, контроль вовсе не исчез из семейной те­рапии после замены «вмешательства» на «сотворчество». Все, что произошло, - влияние терапевта стало подпольным. Производи­мое незаметно, оно может оставаться неисследованным.

Нарративный конструктивизм - любопытный способ рас­смотрения человеческого опыта, если выделять, что и делают на-рративисты, единственный важный аспект думающего, чувству­ющего и действующего существа, каким все мы являемся. Но такой философский взгляд, импортированный неизменным в интер­венционистскую кампанию, каковой и является семейная тера­пия (которая в конце концов существует для того, чтобы избав­лять от страданий), рождает сказочное чудище: терапевта, не осоз­нающего эффекта своих вмешательств, действующего, опираясь на власть, незримую для него. Единственный способ избежать воздействия, подобного удару кувалдой, как полагают сегодня многие, - это вмешательство только в качестве соконструктора повествований - как будто люди не только подвергаются воз­действию, но и не представляют собой ничего, кроме повество­ваний о себе.

Глава первая

ОСНОВЫ СЕМЕЙНОЙ ТЕРАПИИ

В списке студентов не так уж много информации. Только имя, Холли Роберте, факт, что она учится на последнем курсе колледжа , и характеризующая ее жалоба: «Затруднения в принятии решений».

Первое, что сказала Холли, придя на прием: «Я не уверена, что должна здесь находиться. У вас, вероятно, много пациентов, которые нуждаются в помощи больше, чем я». Потом она начала плакать.

Была весна. Цвели тюльпаны, деревья одевались в зеленую листву, и лилии наполняли воздух благоуханием. Жизнь во всех своих проявлениях проходила мимо нее, а Холли пребывала в мучительной, необъяснимой депрессии.

Решение, в принятии которого затруднялась Холли, касалось того, что она будет делать после выпускных экзаменов. Чем сильнее она старалась это понять, тем меньше могла сосредоточиться. Она начала просыпать и пропускать занятия. В итоге ее соседка по комнате предложила обратиться в службу здоровья. Холли сказала: «Я не пойду. Сама могу справиться со своими проблемами».

Тогда я занимался катарсической терапией. У большинства людей имелись истории, чтобы рассказать их, и слезы, чтобы поплакать. Я думаю, в некоторых историях сгущались краски ради привлечения симпатии и внимания окружающих. Мы, по-видимому, разрешаем себе поплакать только при некоторых особо извиняющих нас обстоятельствах. Мы стыдимся проявления любых человеческих эмоций и чувствуем себя виноватыми, если идем на это.

Майкл Николе, Ричард Шварц

Я не знал, что стояло за депрессией Холли, но был уверен, что смогу помочь. Я чувствовал себя спокойно рядом с депрессивными людьми. В свое время, когда я заканчивал университет, умер мой друг Алекс, и мне самому пришлось пережить непродолжительную депрессию.

Когда умер Алекс, у меня были летние каникулы, которые в моей памяти окрасились в темный цвет скорби. Я много плакал, и стоило кому-нибудь сказать, что жизнь продолжается, я свирепел. Священник Алекса попытался внушить мне, что его смерть - не самая ужасная трагедия, потому что теперь «Алекс в раю с богом». В ответ я хотел закричать, но вместо этого окаменел. В подавленном настроении я вернулся в колледж и постоянно думал о том, что предал Алекса. Ведь жизнь продолжалась. Я все еще время от времени плакал, но со слезами пришло тягостное открытие. Моя скорбь не только об Алексе. Да, я любил его. Да, я потерял его. Но смерть друга предоставила оправдания тому, что я оплакиваю все свои каждодневные невзгоды. Может, горе всегда приводит к этому? В то время скорбь заставила меня считать себя предателем. Я использовал смерть Алекса для собственного оправдания.

Я задавал себе вопрос-: отчего Холли так подавлена? К тому же у нее не было драматической истории. Ее чувства были расфокусированы. После тех первых минут в моем офисе она редко плакала. Если это все же случалось, то больше походило на непроизвольную утечку, чем на высвобождение через плач. Холли говорила о будущем, но не знала, чем хочет заняться в своей жизни. Она говорила, что у нее нет бойфренда, а сама редко ходила на свидания. Девушка мало рассказывала о своей семье, и, по правде говоря, меня это не слишком интересовало. Я считал, что дом - это место, которое вам приходится покидать ради собственного взросления, чтобы обрести свое «я».

Холли была ранима и нуждалась в поддержке, но что-то заставляло ее отстраняться, будто она не чувствовала себя защищенной и не доверяла мне. Это озадачивало. Я очень хотел ей помочь.

Прошел месяц, депрессия Холли росла. Мы стали встречаться трижды в неделю, но так и не продвинулись никуда. В один из вечеров в пятницу она настолько пала духом, что я побоялся от-

Состояние семейной терапии

пустить ее в общежитие одну. Я предложил ей прилечь на кушетку в моем офисе и с ее разрешения позвонил ее родителям.

На звонок ответила миссис Роберте. Я сказал ей, что она вместе с мужем должна приехать в Рочестр и встретиться со мной и Холли для обсуждения целесообразности ухода их дочери в лечебный академический отпуск и возвращения домой. Не будучи уверенным, что мой авторитет подействовал, я заставил себя подобрать более жесткие аргументы. Миссис Роберте удивила меня, согласившись приехать немедленно.

Первое, что произвело на меня отталкивающее впечатление от родителей Холли, было несоответствие их возрастов. Лена Роберте выглядела как чуть более старшая версия Холли; ей было не больше тридцати пяти. Ее муж выглядел на все шестьдесят. Это свидетельствовало о том, что он - отчим Холли. Они поженились, когда Холли было шестнадцать.

Я не припомнил, что во время нашей первой встречи с девушкой упоминались данные факты. Оба родителя были озабочены случившимся с дочерью. «Мы сделаем все, что вы посчитаете нужным», - сказала миссис Роберте. Мистер Морган (отчим) пообещал принять меры к тому, чтобы хороший психиатр «помог Холли преодолеть этот кризис». Но Холли заявила, что не хочет возвращаться домой, причем вложила в свои слова столько энергии, что за все время нашего общения подобное было впервые. Это было в субботу. Я решил, что нет необходимости принимать поспешное решение, и мы договорились встретиться еще раз в понедельник.

Когда Холли и ее родители появились в моем офисе в понедельник утром, стало очевидно, что что-то произошло. Глаза миссис Роберте были красными от слез. Холли бросала на нее свирепые взгляды и прятала глаза, ее губы подрагивали, а рот кривился. Мистер Морган обратился прямо ко мне: «Мы были в ссоре в этот уик-энд. Холли оскорбляла меня, а когда я пытался отвечать на это, Лена принимала ее сторону. Это ситуация, которая преследует нас с самого первого дня брака».

Проявилась одна из тех болезненных историй о ревности и обиде, которые трансформируют обычную любовь в горькие, унизительные чувства и очень часто разбивают семью. Миссис Роберте было 34, когда она встретила Тома Моргана. Он был зрелым 54-летним мужчиной. Кроме возраста, еще одним различием между ними были деньги. Он был удачливым биржевым маклером, удалившимся на покой на ферму, где разводил лоша-

Майкл Николе, Ричард Шварц

Марк Липович Шварц родился в 1953 году в Москве. Выпускник московского радио-приборостроительного техникума. После службы в армии окончил Всесоюзный заочный институт связи. Посещал семинар детской литературы при СП РСФСР, которым руководили Я. Аким и С.Иванов, а в 1990 году поступил в Литературный институт им. Горького, где занимался в семинаре С. Иванова и Р. Сефа . Первым напечатанным произведением стала книга комиксов о Врунгеле, написанная в соавторстве с сестрой, Инной Гамазковой. Позже еще одной их совместной работой стал детский фантастический детектив «Говорящая занавеска». Работает он в разных жанрах. Сочиняет стихи – в большинстве игровые, а также азбуки, загадки, скороговорки, пишет рассказы и пьесы. Многие его произведения печатаются в периодике, звучат по радио. Он много ездит по стране, выступает перед детьми, заражая их любовью к стихотворчеству. Любимый читатель Марка Шварца - дети от 3 до 8 лет. Именно для них он сочиняет песенки, загадки, скороговорки, стихи и сказки, многие из которых вначале были опубликованы в журналах "Мурзилка", "Жили-были", а потом вышли отдельными книжками в издательствах "Век", "Малыш", "Карапуз", "АСТ-пресс", "Дрофа", "Детская литература", "Росмэн".
Марк Шварц - член Союза писателей России.

На первый взгляд кажется, что жизнь Шварца - пример благополучия Его песни пела вся страна, мелодии из «Белого солнца пустыни», как и сама картина, были самыми любимыми у космонавтов. Именно его музыка впервые на советских станциях прозвучала на околоземной орбите. С ним работали самые выдающиеся театральные и кино режиссёры - Товстоногов, Якобсон, Пырьев, Швейцер, Ромм, Лунгин. Он лауреат Государственной премии и трёхкратный обладатель кинопремии «Ника». А за фильм «Дерсу Узала» японского режиссёра Акиро Куросавы был удостоен «Оскара». Кстати, на сегодняшний день это единственный музыкальный «Оскар» в России. Но на самом деле жизнь этого величайшего мастера была полна трагедий, потерь и разочарований. А сам он, сочиняя гениальные мелодии, около полувека прожил в небольшом посёлке Ленинградской области.

Родился Исаак Шварц в 1923 г. на Украине. В Ленинград семья переехала в 1930-м и жила в центре, рядом с Невским проспектом. То, что мальчик талантлив было ясно с самого начала. Уже в 12 лет он победил на конкурсе юных дарований в Ленинградской филармонии. А весной 1936-го 13-летний Исаак снялся в фильме «Концерт Бетховена». Однако затем наступила чёрная полоса. В 1936-м был арестован и через два года расстрелян его отец - профессор-арабист Ленинградского университета. Всю семью выслали из Ленинграда в Киргизию.

Любил «слушать тишину»

Казалось, отчаянью нет предела, клеймо «сын врага народа» должно было закрыто всё двери, но нет. Мать устроилась на швейную фабрику, а 14-летний Исаак стал давать уроки игры на фортепьяно для детей местных чиновников. Работал тапёром в кинотеатрах, подрабатывал концертмейстером. Войну он встретил руководителем хора Краснознамённого ансамбля песни и пляски Фрунзенского военного округа. Казалось, можно было продолжать там службу, но юноша идёт на фронт. Был сапёром и в 1942-м получил тяжёлую контузию. В Ленинград 22-летний Шварц вернулся только в 1945-м. И здесь удача - он знакомится с Дмитрием Шостаковичем, с которым они сразу нашли общий язык. Признанный классик не просто оценил талант молодого автора, но и помог юноше поступить в консерваторию и даже оплачивал учёбу одарённого, но бедного студента.

Исаак Шварц работал тапёром в кинотеатрах, подрабатывал концертмейстером. Фото: АиФ/ Елена Данилевич

В 1946-м Шварц помимо фортепьяно освоил и аккордеон. Зная об этом, в консерватории его попросили летом поработать массовиком-затейником в одном из пионерских лагерей. Так в 1946-м он впервые приехал в посёлок Сиверский в 70 км от Петербурга. Впоследствии это сыграло решающую роль в его жизни и творчестве. Сиверская так очаровала великого мелодиста, что в 1964-м он построил здесь простой без особого комфорта и архитектурных излишеств домик, и навсегда поселился в этом месте. Называл себя «сиверским отшельником» и не уставал повторять, что любит в примыкающем сосновом лесу «слушать тишину».

Исаак Шварц называл себя «сиверским отшельником».Фото: АиФ/ Елена Данилевич

Никогда не халтурил

«Я счастлив, что всё так удачно сложилось, - писал об этом повороте судьбы сам композитор. - И вправду, это моё место, благословенное место, я его отлично чувствую, и оно меня, вероятно, тоже. Судите сами, я здесь написал огромное число музыки, два балета: «Страна чудес» и «Накануне» (по роману Тургенева). В Сиверской появилась моя музыка к известным спектаклям Георгия Товстоногова, таким как: «Идиот», «Горе от ума», «На всякого мудреца довольно простоты»… Да и музыки к фильмам написано до чёртиков! Причём многие из этих кинокартин, что мне, безусловно, приятно, стали любимы нашим народом. Это «Звезда пленительного счастья» - там моя песня «Кавалергарда век недолог». «Соломенная шляпка», где «Иветта, Лизетта, Жоржетта…»? И, конечно, «Белое солнце пустыни». Практически под всем можно подпись ставить: «Сделано в Сиверской!» Так что есть чем похвастать… Здесь родились более ста пятидесяти мелодий к спектаклям и фильмам. И одна единственная самая «космическая» в мире песня… В «Книге рекордов Санкт-Петербурга» сказано, что я тот самый композитор, чья музыка впервые зазвучала в космосе. Это была моя песня «Ваше благородие, госпожа Удача!» из фильма Владимира Мотыля «Белое солнце пустыни».

Кстати, «Книгу рекордов Санкт-Петербурга» Шварцу подарил космонавт Георгий Михайлович Гречко с трогательной надписью: «Исааку Иосифовичу Шварцу с благодарностью за музыку, которая вдохновляет космонавтов на полёт! Космонавт Г. Гречко. 6.10.2007».

Творил он с невероятным азартом. Начиная с 58-го, каждый год выдавал по несколько песен к самым кассовым советским картинам. «Женя, Женечка и Катюша», «Возвращение Святого Луки», «Братья Карамазовы», «Проверка на дорогах», «Соломенная шляпка», «Блондинка за углом»... В его музыке уживались нежность и драматизм, а мелодия, казалось бы, лилась сама собой.

«Могу сказать с чистой совестью, что я никогда не халтурил в кино, - говорил Исаак Шварц. - Впрочем, как и в театральной работе. Мне ни за одну работу свою не стыдно».

С ним считали работать за честь многие знаменитости. Они приезжали прямо сюда, в Сиверскую. Для своих друзей Шварц на участке построил ещё один тоже очень скромный домик.

С ним считали работать за честь многие знаменитости. Фото: АиФ/ Елена Данилевич

Именно в его стенах Булат Окуджава писал «Путешествие дилетантов», жили Акира Куросава и Иосиф Бродский, неделями гостил Павел Луспекаев. Сюда дважды приезжал Владимир Высоцкий, а Андрей Миронов искал «подход» к «Соломенной шляпке». Сегодня здесь мемориальный музей. В комнатах бережно, в деталях сохраняется вся обстановка. Открыт рояль, на нём недописанная партитура, карандаш, который, кажется, только что оставил хозяин, фотографии с автографами известных на весь мир гостей.

Местные жители платили именитому земляку искренней любовью. Сиверской музыкальной школе искусств присвоено имя мастера. И сегодня в Гатчинском доме культуры состоится концерт, посвящённый дню рождения маэстро, а до 1 июня в музее-усадьбе продлится выставка «Музыка - это «я», это «душа», это «жизнь».