Вопросы для самопроверки

1. Как вы определите своеобразие культурного концепта? Как соотносятся понятия «концепт» и «культурный концепт»?

3. Как соотносятся между собой культурный концепт, смысл и значение?

Н. Ф. Алефиренко. «Лингвокультурология. Ценностно-смысловое пространство языка: учебное пособие»

Проблемные задания

♦ Как в процессе становления понятия «культурный концепт» выделялись те категориальные признаки, которые определяют его современное понимание? Перечислите их.

♦ Как вы понимаете популярное ныне выражение значение слова «схватывает» кон-

Н. Ф. Алефиренко. «Лингвокультурология. Ценностно-смысловое пространство языка: учебное пособие»

Глава 13 Символизация языка культуры

13.1. Символизация этнокультурного пространства. 13.2. Символ как язык лингвокультуры. 13.3. Языковые символы и речевые образы. 13.4. Этноязыковая природа культурного концепта.

Н. Ф. Алефиренко. «Лингвокультурология. Ценностно-смысловое пространство языка: учебное пособие»

13.1. Символизация этнокультурного пространства

Ценностно-смысловое пространство как таковое человеку непосредственно, разумеется, не дано. Воспринимается оно при помощи различных языковых кодов, например, при помощи семиотического кода русского, английского или китайского языка. В результате семиосфера того или иного языка создает структуру соответствующего ценностно-смысло- вого пространства, которое формируется в процессе освоения правил организации межчеловеческого общения, в процессе произнесения и восприятия языковых знаков, выражающих общекультурные смыслы (Гусев, 2002: 144).

Процессы межчеловеческого общения реализуются, как правило, посредством конкретного языка, хранящего информационный базис этнокультуры. Поэтому именно слова и выражения, с помощью которых строятся и передаются различные сообщения, определяют характер возникновения и функционирования семиосферы культуры, ее ценностно-смысло- вого пространства.

Обычно употребляя понятие «знак», имеют в виду некоторый материальный, чувственно воспринимаемый объект, замещающий в процессах производства, хранения и передачи информации определенный образ другого объекта (предмета или явления), с которым производимая, хранимая и передаваемая информация соотнесена. Это достаточно хорошо известно из семиотики. Для лингвокультурологии же более значимым является проблема соотнесения знака и образа именуемого предмета.

Как известно, непосредственно-чувственные контакты человека с окружающим миром фиксируются в сознании в виде соответствующих образов, которые затем входят в процессы межчеловеческого общения с помощью слов.

Слова закрепляли в сознании наиболее важные характеристики образов, отражающие лишь некоторые свойства среды, имеющие для людей особо важное значение. Обмен словесными комплексами фиксировал внимание людей на этих свойствах, стимулируя постоянное воспроизведение в воображении наглядных представлений об интересующем предмете каждый раз, как произносилось соответствующее слово. В результате различные речевые акты, с помощью которых внимание людей должно было обращаться на определенный фрагмент действительности, стали вызывать более острые эмоциональные реакции, чем сами предметы.

Замещение наглядных картин знаковыми конструкциями увеличивало оперативность мышления и повышало его эффективность. Многоаспектность знаков, возможность их постоянного воспроизводства – превращали такие опосредованные формы представления знаний в одно из наиболее устойчивых средств, используемых любой культурой.

Образ как форма отражения воспринимаемых вещей и явлений представляет действительность в виде целостной картины, хотя не все ее детали обязательно явно выражены. Чаще всего угадываемый смысл целого заставляет воображение «дорисовывать» недостающие черты так, что человек и не подозревает об этих дополнительных усилиях психики.

Знаковая представленность знаний не требует явного использования всего содержания образа. Обычно конкретный контекст деятельности ведет к абсолютизации тех характеристик реальности, которые имеют сигнальное значение для человека. Эти характеристики мысленно отделяются от остальных и воспринимаются в качестве главного признака соответствующего объекта. Они замещают данный объект в различных интеллектуальных операциях, направленных на него. Постепенно подобное замещение приобретает устойчивый характер и признак начинает восприниматься в качестве знака.

Н. Ф. Алефиренко. «Лингвокультурология. Ценностно-смысловое пространство языка: учебное пособие»

Закрепляясь в словесной форме, такие образы могут затем переноситься с одной предметной области на другую, порождая символическое знакообозначение – когнитивные метафоры и когнитивные метонимии.

Содержание понятия «символ» пока не имеет достаточно четкого очертания. С одной стороны, оно часто употребляется в контекстах, позволяющих отождествить его с понятием «знак» (например, в математике). С другой, в разных сферах жизнедеятельности культуры (искусстве, религии и пр.) символу приписывается функция выражать содержание обозначаемого, и, следовательно, он сближается с понятием «образ». При этом знак рассматривается лишь в качестве внешней формы выражения символа. Множественность и разнообразие точек зрения по этому поводу порождают различные, иногда даже взаимоисключающие, способы понимания содержания и смысла термина «символ».

В лингвокультурологии символ следует рассматривать только в качестве одной из составляющих структуры ценностно-смыслового пространства языка, в соотношении с образом и «собственно знаком». Определим место символа в цепочке «(словесный) образ

– знак – символ».

Символ и образ. Сопоставляя символ с первыми двумя звеньями указанной цепочки, можно увидеть, что он играет по отношению к ним роль связки.

Образ прямо и наглядно представляет соответствующий объект действительности в человеческих знаниях о ней, тогда как знак лишь указывает на совокупность образов, определяющую его интерпретацию. Тем самым, в познавательных и коммуникативных процессах знак как бы вытесняет и замещает образ.

Особенность символических средств, создаваемых любой культурой, обусловлена тем, что символ одновременно позволяет обнаруживать и те области значений, которые находятся за рамками актуализируемого в конкретной ситуации контекста. В силу чего человеческое общение определяется не столько тем, что явно задано, но и тем, что неявно запрещено. Символ включает «запретное» в зону человеческого внимания.

Разнообразные виды знаков, обнаруживаемые в любой культуре, обусловлены многоуровневым характером человеческого взаимодействия с окружающим миром и определяются конкретными повторяющимися ситуациями, в которых это взаимодействие осуществляется.

Каждый индивид, осознает он это или нет, являясь носителем определенной культурной традиции, соотносит свои действия с общей системой социокультурного поведения. При этом особенно актуальными оказываются знаковые средства, с помощью которых можно выражать знания и представления, хотя непосредственно и не используемые в конкретных актах общения, но все же играющие важную роль в жизни данного этнокультурного сообщества.

Таким средством в семиотическом пространстве культуры как раз и становятся символы и символические значения слов (см.: Медведева, 2008: 4). В чем же их лингвокультурологическое своеобразие? Видимо, прежде всего, в их отличии от образов и знаков. Дело в том, что однотипное ощущение порождают одни и те же образы. Знаки также всегда связаны с одной и той же предметной сферой. Как видим, образы и знаки выражают стабильные связи и отношения. Однако цели человеческой деятельности, как правило, постоянно меняются. Это обусловливает характер исходной образной основы всех наших представлений о мире. Ориентируясь на некий предполагаемый результат, люди чаще всего представляют себе его достаточно наглядно, актуализируя соответствующие данной культуре фрагменты образа мира.

По мнению С.С. Гусева (2002: 170), изменение целевой ориентации обычно приводит к появлению новых представлений о конечном результате, т. е. к переорганизации элементов образной системы, изменению их контекстуальной значимости. Это не может не

Н. Ф. Алефиренко. «Лингвокультурология. Ценностно-смысловое пространство языка: учебное пособие»

стимулировать дальнейшей эволюции всей структуры семиотического (ценностно-смысло- вого) пространства в сторону его символизации. Раскрывая различные оттенки общекультурных смыслов и выражая их наглядно, символические системы обеспечивают эвристическую динамику всего ценностно-смыслового пространства языка. Будучи связан с целевой ориентацией человека, символ как раз влияет на возникновение контекстов, в которых учет подобных характеристик становится обязательным.

Образ некоторого объекта может включать в свою структуру множество второстепенных, случайных признаков, обусловленных порой какими-то особенностями человеческого взаимодействия с этим объектом. Символы же задают более или менее определенные границы понимания человеком ценностно-смыслового пространства своего языка.

Устойчивость, постоянное воспроизведение одних и тех же символических структур во многом обусловлено тем, что символ, в отличие от знака, связан не столько с конкретными предметами, сколько со смыслами общечеловеческой деятельности, которые, однажды возникнув, достаточно долго сохраняют свою ценность, ибо через них выражаются самые глубинные особенности человеческой природы.

Итак, образ, слово, знак и символ представляют собой разные стадии фиксации человеческих взаимодействий с окружающей человека действительностью. Образ выражает «сиюминутное» взаимодействие с определенным фрагментом окружающего мира (или является хранящимся в памяти следом такого взаимодействия, осуществленного в прошлом). Слово описывает этот образ, превращает его в элемент общекультурной коммуникативной системы. Знак (в узком значении) указывает «адрес» ячейки, в которой находятся нужные слова и выражения. Символ же определяет направление движения мысли, т. е. задает цель, для достижения которой необходимо использовать именно эти знаки и эти слова.

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

ГОУВПО «УДМУРТСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

КАФЕДРА CТИЛИСТИКИ И РИТОРИКИ

Курсовая работа

«Концепт «культура» в русском языковом сознании»

Выполнила: Бельская А.В.

Проверила: Копылова Т.Р.

Ижевск 2010

Содержание

Введение………………………………………………………… ……….....3

Взаимоотношения языка и культуры…………………………………… ..6

Концепт как основная единица описания языка……………...………..10

Концептуальный анализ и его приемы…………………...……………..12

Анализ концепта «культура»…………………..……………………….. .16

Заключение…………………………………………………… …………..24

Список использованной литературы…………………………………….25

ВВЕДЕНИЕ

Значение слова и содержательные связи между словами продолжают оставаться в центре интересов многих исследований. В последние десятилетия в современном языкознании все больше внимания уделяется термину «концепт» и методам его исследования. Концепт – то, как мы понимаем то или иное понятие. Наибольший интерес в плане исследования представляют концепты, занимающие важное место в жизни этноса.
Утверждение в лингвистике понятия и термина «концепт» обозначило новую ступень в постижении способов, закономерностей и особенностей взаимодействия языка, сознания и культуры, а, следовательно, и новые аспекты взаимодействия лингвистики, когнитологии, философии, психолингвистики; расширило рамки содержательного анализа языковых явлений и придало значительно большую глубину и эффективность семантическим исследованиям. Исследования лексико-семантической системы концептов являются весьма актуальными в парадигме современной лингвистической науки. Однако проблемы исследования отдельных концептов в современной лингвистике являются настолько сложными, многообразными и богатыми, что требуют постоянного более глубокого проникновения в их сущности. К таким концептам можно отнести концепт «культура».
Концепт «культура» - одно из двух-трех самых сложных слов, используемых в нашем практическом и научном обиходе. Отчасти это объясняется тем, что оно имеет сложную и запутанную языковую историю, а отчасти тем, что оно применяется для обозначения крайне сложных понятий в разных научных дисциплинах и к тому же в самых различных системах мысли. До сих пор отсутствуют единые критерии в подходах к самому понятию «культура», к выделению компонентов языковой единицы. «Культура» – обычно связывается в сознании людей с определенным уровнем развития человека и общества в целом.
Актуальность работы определяется, во-первых, ролью в языковой картине мира значения «культура» и лексико-семантических образований, представляющих это значение, во-вторых, недостаточной изученностью концепта «культура».
Целью данной работы является анализ значений слова «культура» и его производных в русском языке.
Для достижения поставленной цели в работе решаются следующие задачи:
1. проанализировать значения лексической единицы культура в русском языке;
2. дать определение понятию «концепт», «концептуальный анализ», рассмотреть основные приемы концептуального анализа;
3. выделить основные значения слова культура;
4. провести этимологический анализ слова «культура», используя
лексикографические данные;
5. рассмотреть употребление слова культура в повседневной речи;
6. сделать вывод об особенностях употребления и значений понятия «культура» в жизни общества.
При проведении данного исследования были использованы следующие методы: анализ различных типов словарей, метод концептуального анализа и его приемов: дефинирование, лингво-ассоциативный эксперимент, этимологический анализ, контекстуальный анализ.
Научная новизна исследования определяется тем, что:
1) в работе впервые предпринимается попытка системного представления лексической единицы культура;
2) описание семантики слова культура проводится посредством не логического или тематического, а семантического структурирования;
3) в исследовании вводится совместное, параллельное использование метода концептуального анализа, анализ словарных дефиниций, представленных в разных словарях, а также анализ наиболее известных контекстов употребления соответствующих слов, что является новым в развитии методологии подобных исследований.
Анализ словарных толкований позволяет выявить содержательные признаки концепта «культура» в русской сфере. Результаты эксперимента позволяют выявить содержательные стороны значимых языковых единиц, разложение значения на минимальные семантические составляющие.

Взаимоотношения языка и культуры

Как известно, проблема взаимосвязи языка и культуры рассматривается давно и разрабатывается в нашей стране в различных направлениях. Первые попытки решения этой проблемы находят свое отражение в трудах В.Гумбольдта. Основные положения его концепции:
1) материальная и духовная культура воплощаются в языке;
2) всякая культура национальна, ее национальный характер выражен в языке посредством особого видения мира; языку присуща специфическая для каждого народа внутренняя форма;
3) внутренняя форма языка – это выражение «народного духа», его культуры;
4) язык есть связующее звено между человеком и окружающим его миром.
Даже владея одним и тем же языком, люди не всегда могут правильно понять друг друга, и причиной этого часто является именно расхождение культур. Все определения представителей разных эпох, стран и школ сходятся в главном: язык - это средство общения, средство выражения мыслей. В языке находят свое отражение и формируются ценности, идеалы и установки людей, то, как люди думают о мире и о своей жизни в этом мире. Язык как продукт культуры, как ее важная составная часть и условие существования, как фактор формирования культурных кодов. Важнейшая функция языка заключается в том, что он хранит культуру и передает ее из поколения в поколение. Именно поэтому язык играет решающую роль в формировании личности, национального характера, этнической общности, народа, нации. Как известно, в разных языках существуют специальные термины для обозначения объектов материальной культуры (например, еда, напитки). Наличие таких терминов связано с существованием особых обычаев, особенностями системы ценностей, характерной для данной культуры. Слово «культура» в качестве исходного имеет латинское «Colere», что означает «возделывание, воспитание, развитие, почитание, культ». С XVIII века под культурой начинают понимать все, что появилось благодаря деятельности человека, его целенаправленным размышлениям. Со второй половины XVIII века это слово начали употреблять в качестве научного термина. Термин «культура» многозначен. Термин «культура» используется разными авторами в различном значении.
В Большом Энциклопедическом Словаре дается следующее определение термина: «Культура – исторически определенный уровень развития общества, творческих сил и способностей человека, выраженный в типах и формах организации жизни и деятельности людей, в их взаимоотношениях, а также в создаваемых ими материальных и духовных ценностях». Тэйлор Э.Б. сформулировал этнографическое определение феномена культуры: «культура слагается в своем целом из знания, верований, искусства, нравственности, законов, обычаев и некоторых других способностей и привычек, усвоенных человеком как членом общества». Вежбицкая А. придерживается определения, данного Клиффордом Герцем: «Культура – исторически передаваемая модель значений, воплощенных в символах, система наследуемых представлений, выраженных в форме символов, при помощи которых люди общаются между собою и на основе которых фиксируются и развиваются их знания о жизни и жизненные установки». Из данного определения следует, что те символы, при помощи которых общаются люди, и есть язык. То есть культура – это исторически передаваемая модель значений, воплощенных в языке. Язык является лучшим доказательством реальности «культуры». Рассмотрим соотношение языка и культуры. Их тесная взаимосвязь
очевидна. Язык и культура имеют много общего:
1) язык и культура – это такие формы сознания, которые отображают мировоззрение человека;
2) культура и язык существуют в диалоге между собой (так как субъектом культуры и языка является индивид, средством взаимодействия между индивидами является язык, а язык может быть средством передачи культуры из поколения в поколение, то можно сказать, что между культурой и языком существует «диалог» или передача информации);
3) субъект культуры и языка – индивид;
4) язык и культура имеют общую черту – нормативность;
5) одним из важных свойств культуры и языка является историзм. Учитывая вышесказанное, можно прийти к следующему выводу: язык и культура взаимосвязаны в коммуникативных процессах; в формировании языковых способностей человека; в формировании общественного человека. Наряду с общими признаками, существуют и различия у языка и культуры: 1) в языке как феномене преобладает установка на массового адресата, в то время как в культуре ценится элитарность. Языком как средством общения могут пользоваться разные слои общества. Но в обществе есть особый слой – высший слой или элита, осуществляющая важные социальные и культурные функции; 2) культура – это такая знаковая система, которая не способна организовываться самостоятельно;
3) язык и культура - это разные знаковые системы.
Вышеизложенные различия позволяют сделать вывод о том, что культура не соответствует языку абсолютно, культура лишь подобна языку структурно. Суммируя все вышесказанное, можно сделать вывод о том, что язык – это система знаков, стихийно возникшая в человеческом обществе и служащая средством коммуникации между индивидами. Культура – это исторически сложившаяся модель значений, передаваемых из поколения в поколение; это образ жизни общества. Субъектом языка и культуры является индивид. Люди общаются и передают информацию посредством языка. Таким образом, язык хранит и передает культуру из поколения в поколение. Язык является орудием создания, развития и хранения культуры. Следовательно, язык и культура тесно взаимосвязаны и не могут друг без друга существовать. На основе идеи о языке как орудии создания, развития и хранения культуры возникла такая наука, как лингвокультурология.

Концепт как основная единица описания языка
Концепт является одним из центральных понятий когнитивной науки в целом и когнитивной лингвистики в частности, на сегодняшний день единая общая теория концепта лингвистами не разработана. Придерживаясь точки зрения Т.И.Фесенко, мы считаем, что «концепт существует в ментальной реальности человека (его сознании) как совокупность знаний и информации об актуальном и вероятном положении дел в реальном мире в контексте эмоций, переживаний, ассоциаций и т.д. Осознание его как ментального образования позволяет не только реконструировать ментальный мир носителя концептуальной системы, мир его психики, но и воссоздать его этнокультурный образ, ибо, развивая тезис Ю.С.Степанова, концепты – это фрагмент этнокультурной среды в ментальном мире человека». Хотя, в отличие от значения, концепт не имеет строгой структуры, И.А. Стернин выделяет в нем базовый слой и интерпретационное поле. Он считает, что базовый слой концепта представляет собой определенный чувственный образ, который присутствует в сознании каждой личности. Интерпретационную часть, по его мнению, составляет совокупность слабо структурированных предикаций, отражающих интерпретацию отдельных концептуальных признаков и их сочетаний в виде утверждений, установок сознания, вытекающих в данной культуре из содержания концепта. Е.С. Кубрякова отмечает, что «если семантический анализ направлен на экспликацию семантической структуры слова, уточнение реализующих ее денотативных, коннотативных и сигнификативных значений и приводит к «разъяснению слова», то концептуальный анализ предусматривает поиск общих концептов, которые подведены под один знак и предопределяют бытие знака как когнитивной структуры, что обеспечивает знание о мире. Опираясь на дефиницию концепта, можно построить «концептуальную карту» слова, представляющую собой, во-первых, отражение наиболее употребительных контекстов слова, во-вторых, констатацию всех направлений, по которым идут преобразования семантики слова и, наконец, рекомендацию к более полному лексикографическому представлению значений слова и так далее». Языковые средства, по всей видимости, передают лишь часть концепта, что подтверждается существованием многочисленных синонимов, различных дефиниций и описаний одного и того же концепта. Значение слова – «это попытка дать общее представление о содержании выражаемого концепта, очертить известные его границы, представить его отдельные характеристики данным словом». Как полагают Н.Н. Болдырев и И.А. Стернин, исследуя значение слова, мы можем изучить лишь часть концепта. Следуя их мнению, приходим к выводу, что наряду с методами исследования структуры значения (компонентный, логико-лингвистический анализы, а также различные эксперименты, проводимые с носителями исследуемого языка) должны применяться такие методы исследования, как этимологический анализ, свободный ассоциативный эксперимент, анализ фразеологизмов, афоризмов, паремий, устойчивых выражений, цитат из литературных произведений. Таким образом, концепт – это единица, призванная связать воедино научные изыскания в области культуры, сознания и языка, так как он принадлежит сознанию, детерминируется культурой и опредмечивается в языке. Концепты занимают важное положение в коллективном языковом сознании, а потому их исследование становится чрезвычайно актуальной проблемой.

Концептуальный анализ и его приемы
К настоящему времени исследователями разработано несколько методик описания и изучения концептов. Концептуальные характеристики выявляются через значения языковых единиц, репрезентирующих данный концепт, их словарные толкования, речевые контексты. Этот вид анализа называется концептуальным анализом , т.е. анализом концептов. В рамках данной работы будут рассмотрены наиболее актуальные для настоящего исследования приемы и методики концептуального анализа, который понимается как метод анализа, «предполагающий выявление концептов, моделирование их на основе концептуальной общности средств их лексической репрезентации в узусе и тексте и изучение концептов как единиц ЯКМ языковой личности».
Целью концептуального анализа можно считать «выявление парадигмы культурно значимых концептов и описание их концептосферы». Объектом исследования являются смыслы, передаваемые отдельными словами, словосочетаниями, типовыми пропозициями и их реализациями в виде конкретных высказываний, а также отдельными текстами и даже целыми произведениями, причем привлечение большого корпуса контекстов употребления слова в художественной литературе позволяет не только обрисовать рассматриваемый концепт, но и структурировать его, вычленяя набор наиболее характерных признаков. Сопоставление всех доступных языковых средств репрезентации концепта в системе языка и в речи и позволяет выявить основное содержание концепта, а также принципы организации языкового материала.
В настоящее время общепринятого определения термина «концепт» не существует, не выработано и четкой схемы концептуального анализа. Можно выделить ряд наиболее часто употребляемых приемов концептуального анализа : 1) дефинирование (выделение смысловых признаков); 2) контекстуальный анализ (выделение ассоциативно связанных смысловых признаков); 3) этимологический анализ; 4) паремиологический анализ; 5) интервьюирование, анкетирование, комментирование; 6) анализ синонимических единиц, репрезентирующих концепт; 7) анализ репрезентации в русских паремиях, афоризмах, индивидуально-авторских номинациях.
Е.С. Кубрякова определяет концептуальный анализ как «поиск тех общих концептов, которые подведены под один знак и предопределяют бытие знака как известной когнитивной структуры». Обзор различных типов концептуального анализа, используемых в современных лингвистических исследованиях, и их различия приводит Р.М. Фрумкина .
Проанализировав множество существующих исследований в рамках когнитивной лингвистики, Р.М. Фрумкина выявила три направления концептуального анализа . Первый предполагает обращение к жизненному опыту воображаемых собеседников и заключается в исследовании сложных ментальных образований типа мнение, знать и т.д. Второй, имея тот же объект исследования, основывается на языковом чутье и научной эрудиции читателя и строится с учетом пары «говорящий – слушающий». Последний представляет изучение любого языкового материала и базируется на интроспекции анализа, являющегося сочетанием множества методик.
Поскольку в лингвистической науке нет ни одного общепринятого метода анализа концепта, все существующие методики исследования вслед за Болотновой и Фещенко можно разделить на два подхода:
1. «Отсистемный подход» заключается в лексикографическом описании ключевых слов - экспликаторов концепта, а также в рассмотрении отношений между экспликаторами в пределах контекста. З.Д. Попова и И.А. Стернин обобщили основные методики анализа концепта в рамках «отсистемного» подхода. Опираясь на выводы исследователей, представим наиболее распространенные в лингвистической науке приёмы и методы анализа лексического концепта:
1. анализ значений ключевого слова на основе словарных толкований;
2. изучение многозначности слов в процессе её развития;
3. построение и изучение различных полей, именем которых выступает основное лексическое средство репрезентации концепта;
4. анализ фразеологических и паремиологических единиц, в которые входит изучаемое ключевое слово, что позволяет охарактеризовать наивные представления о явлении, представить видение мира, национальную культуру;
5. психолингвистические эксперименты.
Перечисленные выше методики приемлемы для настоящего исследования, поскольку предметом концептуального анализа избирают языковой материал, на базе которого реконструируют тот или иной фрагмент КМ. 2. «Оттекстовый подход» заключен в анализе концепта в художественном тексте. В рамках названного подхода в ходе концептуального анализа исследователями решается несколько задач:
1) выявление круга лексической сочетаемости ключевого слова (имени заданного концепта) путем сплошной выборки; «подобный анализ класса слов, с которым сочетается слово, позволяет установить важнейшие черты соответствующего концепта»;
2) выявление индивидуально-авторских концептов и их описание, что помогает глубже понять ХКМ того или иного писателя;
3) построение текстовых полей, в которых воплощается концепт;
4) анализ семантического развития слов-репрезентантов концепта.
Отметим, что основная сложность последнего подхода состоит в определении ядра и периферии, так как, по мнению З.Я. Тураевой , бесконечная вариативность художественного текста, уникальность формы, несущей эстетическую информацию, приводит к тому, что частота употребления не всегда является признаком ядерного компонента поля. Методика концептуального анализа художественного текста разрабатывается в русле нового направления лингвистики, начало которого было положено во второй половине двадцатого века. Концепт может представляться в художественном тексте без словесного обозначения и реализовываться через ряд контекстуальных характеристик, раскрывающих его суть.
Таким образом, концептуальный анализ позволяет расширить рамки содержательного анализа языковых явлений и придает большую глубину и эффективность исследованиям художественного текста.

Анализ концепта «культура»
В данном исследовании был использован метод концептуального анализа как метод раскрытия семантики слов и ряд приемов концептуального анализа: 1) дефинирование (выделение смысловых признаков); 2) этимологический анализ; 3) лингво-ассоциативный анализ; 4) контекстуальный анализ (выделение ассоциативно связанных смысловых признаков).
Раскрытие концептуальных смыслов лексических единиц, попадающих в поле «культура», происходит через ответ на вопрос «Что означает слово культура?». Поиск ответа ищется в дефинициях, этимологии слов, в их соотнесении друг с другом с целью выявления семантического потенциала лексических единиц, входящих в данное поле.
Слово “культура” происходит от латинского слова colere, что означает культивировать, или возделывать почву. В средние века это слово стало обозначать прогрессивный метод возделывания зерновых, таким образом возник термин agriculture или искусство земледелия. Но в XVIII и XIX вв. его стали употреблять и по отношению к людям, следовательно, если человек отличался изяществом манер и начитанностью, его считали “культурным”. Тогда этот термин применялся главным образом к аристократам, чтобы отделить их от “некультурного” простого народа. Немецкое слово Kultur также означало высокий уровень цивилизации. В нашей сегодняшней жизни слово “культура” все еще ассоциируется с оперным театром, прекрасной литературой, хорошим воспитанием.
Само слово «культура» впервые зарегистрировано в «Карманном словаре иностранных слов», изданным Н. Кирилловым в 1845 году, но особого распространения оно не имело, и не встречается даже у "властителей дум" - Добролюбова, Писарева, Чернышевского и др. Но уже в 60-е годы оно полноправно обосновывается в словарях русского языка, а в 80-е и позже получает широкое распространение, причем в том же богатстве значений, что и в западноевропейских языках. Согласно В. Далю, культура - это "обработка и уход, возделывание, возделка; образование, умственное и нравственное; говорят даже культивировать вместо обрабатывать, возделывать, образовать". При этом, как в европейских языках, соответствующие термины применяли для обозначения сельскохозяйственных орудий (культиватор). В современных же словарях культура трактуется иным образом, появляются совершенно новые значения, поскольку культура начинает обычно связывается в сознании людей с определенным уровнем развития человека и общества в целом.
В словаре Ожегова С.И. можно выделить следующие значения:
1. Совокупность достижений человеческого общества в производственном, общественном и умственном отношении.
Совокупность – неразрывное соединение, сочетание чего-либо. (История культуры говорит нам, что знания, которые выработаны трудом людей, накоплены наукой, всё растут... и служат опорой для дальнейшего бесконечного развития наших познавательных способностей). || Совокупность таких достижений в определенную эпоху у какого-либо народа или класса общества (Горький был великим деятелем русской культуры). В этом значении слово «культура» подчеркивает разные сферы деятельности, а не только интеллектуальную, духовную деятельность, как в английском языке, где также выделяется дополнительный компонент «искусственно созданный». Также значение наиболее близко к антропологическому, или этнографическому, смыслу слова. Неточным в нем, является слово достижения, предполагающее положительную оценку каких-то выдающихся результатов. Поэтому с этой точки зрения правильнее было бы сказать не «совокупность достижений», а «совокупность результатов деятельности».
2. То же, что и культурность;
Культурность – та или иная степень культуры; высокий уровень культуры, развития (Среда, в которую он попал, не отличалась культурностью).
3. Разведение, выращивание какого-нибудь растения или животного (спец.) . (Культура льна. Культура шелкопряда).
4. Разводимое растение, бактерии, выращенные в лаборатории и т.п. (спец.). (Технические культуры (напр. лен). Культура стрептококков).
5. Наличие условий жизни, соответствующих потребностям просвещенного человека. ([Помещик Гуделкин] начал насаждать культуру... Он воздвиг больницу, нанял фельдшера, устроил школу).
6. Просвещенность, образованность, начитанность.
Образованность – уровень образования как совокупности знаний, полученных в процессе обучения. (Ежели у начинающего художника есть талант, профессиональные навыки, вкус к культуре, то стремление и законченность приводит его к подлинному мастерству).
7. Высокий уровень чего-нибудь, высокое развитие, умение.
Уровень – степень, характеризующая качество, высоту, величину развития чего-либо. (Культура земледелия. Культура речи. Борьба за высокую культуру труда).
Наличие различных дефиниций в разных словарях свидетельствует о том, что содержание концепта, в принципе, до конца неисчислимо. Каждое слово репрезентирует лишь часть концептуальных характеристик, значимых для коммуникации.
Также в словаре синонимов под ред. А.П. Евгеньевой был выявлен основной синоним культуры. Это термин «цивилизация». Он проник в Россию вместе с соответствующими переводными книгами. В XX веке в России, как и в Западной Европе, под словом цивилизация (а иногда цивилизованность или civility) стали понимать общее состояние общества или даже уровень воспитания, поведения или манер конкретных персон, противопоставляемое дикости или варварству. Однако с ростом числа сравнительных исследований появились весьма нечеткие трактовки этого понятия в различных сочетаниях: западная цивилизация, российская цивилизация, индустриальная цивилизация, современная цивилизация и т.д.
Наряду с О. Шпенглером цивилизацию как вырождение культуры рассматривает и Г. Шпет. Цивилизация есть завершение и исход культуры, утверждает он. Сходной точки зрения придерживался Н.А. Бердяев: культура имеет душу; цивилизация лишь имеет методы и орудие.
Д.С. Лихачев считал, что культура содержит в себе только вечные, непроходящие ценности, устремленные к идеалу; цивилизации же кроме положительного есть тупики, изгибы, ложные направления, она устремлена к удобному устройству жизни. Культура – это нецелесообразное, лишнее с точки зрения задач выживания и сохранения рода, а цивилизация прагматична.
Сегодня преобладает точка зрения, что культура старше цивилизации. Цивилизация возникла в ходе эволюции, когда был совершен переход от присваивающего хозяйства (собирательство и охота) к производящему (земледелие и скотоводство). Наиболее важными признаками цивилизации принято считать: образование государства, возникновение письменности, отделение земледелия от ремесла, расслоение общества на классы, появление городов, различного рода технологий, с помощью которых общество устанавливает отношения с природой. Бытует и такой взгляд: цивилизация – это материальная культура, а собственно культура – это преимущественно духовные и нравственные начала. С этих позиций утверждается, что в современном обществе цивилизация все больше преобладает над культурой.
Далее была поставлена цель выявить и описать психологически реальное (психолингвистическое) значение данного слова. В опросе участвовало 50 человек разных возрастов.
Исследование проводилось в два этапа:

формирование ассоциативного поля стимула культура;
семная интерпретация ассоциатов как сем.

Исследованный материал позволяет выделить шесть групп ассоциатов:

искусство (искусство 5, музей 3, театр 2, галерея 1, скульптура1);
проявляется в воспитанности (воспитанность 3, воспитание 1, интеллигентность 1, вежливость 1);
и т.д.................

По утверждению А.Н. Леонтьева (1972), смысл создается отражающимся в голове человека объективным отношением того, что побуждает его действовать, к тому, на что его действие направлено как на свой непосредственный результат. Другими словами, сознательный смысл выражает отношение мотива к цели. Смысл – это всегда смысл чего-то. Не существует «чистых смыслов». Суждения, высказанные им, открывают новую, культурологическую грань категории смысла: в нем сосуществуют и «уживаются» такие, казалось бы, несовместимые свойства, как способность отражать объективные отношения в реальном мире и субъективное понимание отношения мотива к цели. Это проясняет, почему смысл придает слову бытийный (этнокультурный) характер.

Если развести мышление как процесс отражения действительности в сознании человека и мысль как продукт мыслительной деятельности, то можно принять имплицитно существующую точку зрения, согласно которой единицей мысли является культурный концепт, служащий ценностно-смысловой репрезентацией определенного коллективного опыта. Иными словами, культурный концепт представляет собой внутреннюю репрезентацию обобщенного и определенным способом структурированного смыслового (эмпирического, опытного) содержания. Концепт, таким образом, является единицей мысли. Единицей же сознания служит языковое значение. Как объективно-историческое явление оно служит идеальной, духовной формой выкристаллизованного общественного опыта, закрепленной за тем или иным языковым знаком (М.В. Никитин, В.А. Звегинцев, А.М. Кузнецов, Э.Д. Сулейменова).

Итак, смысл – категория лингвокультурологическая, личностная, ситуативная; смысл подвижен и изменчив от эпохи к эпохе, от человека к человеку, от текста к тексту. Значение – категория общественная, стабильная, постоянная часть содержания языкового знака. Еще более масштабно подходит к определению значения А.В. Бондарко (2002: 102): «Говоря о значении, мы имеем в виду содержание единиц и категорий данного языка, включенное в его систему и отражающее ее особенности, план содержания языковых знаков» (выделено мной. – Н. А.). Носителями же смысла являются не только языковые формы, но и другие составляющие речепорождающего процесса (мотив, коммуникативное намерение, замысел, внутреннее программирование – смысловое синтаксирование, субъектно-предикативно-объектные отношения и ситуация общения).

Для когнитивной лингвокультурологии особую значимость приобретает понимание того, что в процессе мыслительной деятельности используются две семиотические модели: для построения логической модели мира в качестве знаков используются понятия, а для языковой модели мира – концепты. Специфической формой выражения знания является языковое значение – свойство знака нести информацию. Реализуется это свойство в процессе речевой деятельности. Значение служит основной единицей сознания, «феноменом словесной мысли или осмысленного слова» (Выготский, 1962). Процесс осмысления, придания чему-либо смысла состоит в уяснении системы отношений, в которые вступает объект с другими объектами того или иного пространства (внеязыкового, предметного или языкового, семантического). Сущность смысл а определяется такими культурологическими категориями, как значимость и ценность. Смысл – это актуальная ценность, значимость предмета для субъекта, считал Э. Гуссерль (1975).

В отличие от языкового значения, смысл, по мнению Э.Д. Сулейменовой, характеризуется (а) недоступностью для прямого наблюдения, (б) инвариантностью, регламентирующей различного рода перефразирования и иносказания, (в) ситуативностью и (г) субъективностью. Преобразовать эти характеристики смысла в их противоположности призван язык: языковые значения служат средством для выражения смысла. Способом реализации отношения средства и цели является перекодирование смыслового содержания в языковое значение – сложная, далекая от прямолинейных соответствий речемыслительная деятельность. Языковые значения формируются в результате глубокой переработки исходного «опыта», в основе которой лежит процесс апперцепции – включения нового смыслового содержания в систему уже имеющегося или, как объяснял А.А. Потебня (1999: 194), «участие сильнейших представлений в создании новых мыслей».

В принципе языковые значения «не восходят прямо к данным перцептивного опыта» (Селиверстова, 2002: 18). В связи с этим следует подчеркнуть, что языковой знак нельзя рассматривать как обозначение отдельного объекта. В таком случае пришлось бы признать, что языковое значение определяется исключительно одной лишь предметной отнесенностью. На самом же деле семантическая структура языкового знака гораздо сложнее. Она характеризуется достаточно разветвленной смысловой ретроспективой в виде иерархически и генетически взаимосвязанных смыслов, объективируемых в означаемом данного знака. Пожалуй, впервые это было обосновано в работах А.А. Потебни, выделявшего «ближайшее» и «дальнейшее» значения слова. В современной семасиологии смысловая ретроспектива слова интерпретируется в виде иерархически организованной семной структуры, формирование которой осуществляется в процессе дискурсивно-когнитивной деятельности человека.

12.2.2. Культурный концепт и языковое значение

В современной когнитивной семантике никем не оспаривается тезис о том, что языковой знак является носителем не только значения, но и смысла. Известно, что в процессе общения он способен передавать больший объем информации (а значит, и больше знаний), чем его собственно языковое значение. В связи с этим возникает вопрос: как соотносятся структуры знания, моделируемые в сознании человека в ходе познания мира, с языковыми значениями и смыслами, которые эти знания (информацию) представляют?

В поисках ответа на поставленный вопрос обратимся к прошлому нашей науки. Хотя понятие «концепт» вошло в активный научный обиход только со второй половины XX века, его истоки обнаруживаются еще в средневековой философии, а «прародителями» являются Петр Абеляр и Гильберт Порретанский. Идея понимания, на которую была ориентирована средневековая мысль, не могла быть развернута в линейной последовательности рассуждения, единицей которого было предложение, она требовала полноты смыслового выражения в целостном процессе произнесения. Высказывание стало единицей речевого общения. Речь была охарактеризована как сущность, обладающая субъектностью, смыслоразделительной функцией и смысловым единством. Она стояла в тесной связи с идеей творения и интенции, присущей субъекту как его активное начало и полагавшей акт обозначения и его результат – значение внутри обозначаемого.

В истолковании С.С. Неретиной (1999), концепция, хотя и определяется как руководящая идея, замысел и конструктивный принцип деятельности, все же понимается в русле теории. Не случайно и к концепции, и к теории применяется термин «система» – закономерное соединение элементов, образующих определенное единство. Концепция, таким образом, связана с объективным положением вещей, а идея замысла оставалась без какого-либо объяснения. В Средневековье под концепцией понимались акты «схватывания» вещи в уме субъекта, предполагающего единство замысла и его осуществления в творении. Эти акты «схватывания» выражаются в высказанной речи, которая, по Абеляру, воспринимается как «концепт в душе слушателя». Концепты связаны не формами рассудка, они есть производное возвышенного духа, или ума, который способен творчески воспроизводить, или собирать (concipere), смыслы и помыслы как универсальное, представляющее собой связь вещей и речей, и который включает в себя рассудок как свою часть.

Концепт как высказывающая речь, таким образом, не тождествен понятию, а концепция не тождественна теории, поскольку не является объективным единством понятий. Многие средневековые ученые, как, впрочем, и современные исследователи, не заметили введения нового термина для обозначения смысла высказывания, потому в большинстве философских словарей и энциклопедий концепт отождествляется с понятием или выражает его содержание.

Понятие есть объективное идеальное единство различных моментов предмета и связано со знаковыми и значимыми структурами языка, выполняющего функции становления мысли, независимо от общения. Это итог, ступени или моменты познания. Концепт же формируется речью (введением этого термина прежде единое слово жестко разделилось на язык и речь). Речь осуществляется не в сфере грамматики (грамматика включена в нее как часть), а в пространстве души с ее ритмами, энергией, жестикуляцией, интонацией, бесконечными уточнениями, составляющими смысл комментаторства, превращающими язык в косноязычие. Концепт предельно субъектен. Изменяя душу индивида, обдумывающего вещь, он при своем оформлении в концепцию предполагает другого субъекта (слушателя, читателя), актуализируя смыслы в ответах на его вопросы, что рождает диспут. Обращенность к слушателю всегда предполагала одновременную обращенность к трансцендентному источнику речи – Богу. Память и воображение – категориальные свойства концепта, направленного на понимание здесь и теперь, с одной стороны, а с другой – он есть синтез трех способностей души, и как акт памяти ориентирован в прошлое, как акт воображения – в будущее, как акт суждения – в настоящее.

Современные мыслители Делез и Гваттари попросту снимают проблему различия понятия и концепта, ибо для них все это – le concept. Философы – от Платона до Бергсона, в том числе Гегель и Фейербах – создавали, по их мнению, концепты. Термин «концепт» предложил использовать переводчик книги Делеза и Гваттари «Что такое философия?», уловив, что термин «понятие» не вполне уместен в представленной этими авторами философии. Ясно, что концепт здесь – не объективное единство различных моментов предмета понятия, поскольку он связан с субъектом и речью, направлен на другое, отсылает к проблемам, без которых он не имеет смысла, к миру возможного, принадлежит философии, где движение мысли к истине предполагает взаимообратимость: движение истины к мысли.

Существенно, однако, само «соскальзывание» с понятия на концепт. Хотя этот концепт, разумеется, возник уже в совсем иной философии, которая вовсе не стремится расчистить пути к чему-то одному-единственному, но является «срезом хаоса». Поскольку в основание философствования положен физический мир со вполне синергетической идеей хаоса и математический мир фрактальной геометрии (о чем, как правило, не размышляют поклонники постмодернизма), то естественно, что не только собственной, но и собственно реальностью для представителей такой позиции являются возможные миры. Ясно также, что это – принципиально иной мир возможностей, чем тот, который представлен средневековой философией и философией «диалога культур» В.С. Библера.

Можно ли le concept переводить как концепт, или он все же соответствует понятию как объективному единству моментов предмета понятия? Как и в Средневековье, идея концепта здесь связана с идеей речи. Все оказывается погруженным в речевую стихию. Так что для Делеза и Гваттари абсолютно оправданно не видеть оппозиции «концепт – понятие», ибо в мире возможностей, нет места понятию, останавливающему текучесть, связывающему разнообразие субъектов в некое объективное единство. Концепт – это событие, а «события – это не понятие».

Фактически, Делез и Гваттари своей идеей «Другого» и концепта дали логическое объяснение известным сказочным (фольклорным) сюжетам, связанным с походами туда, не знаю, куда, и переносами из одного места в другое того, не знаю чего. Они обнаружили то, что Ницше назвал «скрытой точкой, где житейский анекдот и афоризм мысли сливаются воедино». Концепт, берущий свое рождение в нейтральном возможном Другом и выраженный через субъект, есть не субъект-субстанция, как то было в Средневековье, а объект, поглощающий субъекта и предполагающий его. Концепт, ведущий к схватыванию однозначного, непременно сталкивается, а затем и поглощается двуосмысленностью, которая представляет мир возможностей. Как писал Делез в книге «Логика смысла», «молния однозначности» – «краткий миг для поэмы без героя». Потому логика концепта требует становления, а не сущностного решения, его введение направлено на прекрасную, очень тонкую, остроумную фиксацию имманентного плана бытия (исключающего трансцендентное), его «бесконечных переменностей», с чем, по мнению авторов труда «Что такое философия?», связана фрагментарность концептов. В качестве фрагментарных целых концепты, – полагают они, – не являются даже деталями мозаики, так как их неправильные очертания не соответствуют друг другу.

Творчество всегда единично, и концепт как собственно философское творение всегда есть нечто единичное. Однако и здесь много вопросов. Например, тождественно ли «творить» изобретательству, предполагающему обретение того, что уже есть, в то время как творение предполагает полную и абсолютную новизну? Не тождественно ли здесь «творить» комбинированию?

Средневековая мысль не изобретала концепт, а творила его в порядке собеседования, где другой был – неважно – другом или врагом, но поборником истины, всегда готовым во имя ее отказаться от собственных претензий на властное слово.

Концепт в его новофранцузском понимании, утратив силу понятия, отождествив творение с изобретением, действительно стал полем распространенных в пространстве суггестивных знаков. Когда концепт определяется как энциклопедия, педагогика и профессионально-коммерческая подготовка, то ясно, что он со своими оптимистическими родственниками из Средневековья, жившими упованиями на веру, надежду, любовь, позволявшими им превозмогать себя, а не выживать, утратил связь, ибо личная, уникальная форма собеседующего слова позволяла ему занять трансцендентную позицию. Из этого проистекают, по крайней мере, три следствия:

1. Происходит объяснение идеи концепта, схватывания вещи как конкретного целого, о чем постоянно идет речь в Комментариях Гильберта к трактату Боэция «Против Евтихия и Нестория», в частности в разделе «О природе», т. е. о присутствии универсалии в вещи.

2. На этом (концептуальном) основании выдвигается идея сингулярности. Единичность для Гильберта – необходимый вывод из образующейся реальной вещи, поскольку «любое бытие есть одно по числу» и «некое бытие – сингулярно».

3. Параллельно принципу сингулярности выдвигается принцип дивидности. Дивидуалии Гильберт уподобляет роду, природе или универсалиям, понимая под теми и другими предикаты для множества единичных вещей. Для концепции Гильберта чрезвычайно важна сама постановка вопроса о соотношении целого и части. В основании его рассуждений лежит постулат: целое больше части. Человек, к примеру, состоит из души и тела, которые суть части по отношению к целому человека, цвет – это акциденция его тела, а знание – акциденция его души. Потому высказывания «человек обладает знанием» и «его душа обладает знанием» в узусе языка тождественны. Гильберт обнаружил не только свойство речи преобразовывать модальные высказывания в категорические, но и преобразовывать – в силу возможностей переносных смыслов – части в целое.

В наше время соотношение понятия и концепта вновь становится предметом активного обсуждения. В работе В.З. Демьянкова, например, подробно рассматривается употребление этих терминов в ряде европейских языков, освещается история возникновения самого слова концепт. В итоге автор подводит нас к реконструкции значения указанного термина, истоки которого определяются идеей «зачаточной истины», заложенной в латинском conceptus – «зачатый». Он также указывает, где именно, по его мнению, проходит сегодня линия разграничения между понятием (тем, о чем люди договариваются, чтобы «иметь общий язык» при обсуждении проблемы) и концептом (который люди должны реконструировать по особого типа данным, прежде всего – языковым) (Демьянков, 2001: 45).

Необходимость разграничения понятия и концепта в контексте обсуждения сущности картины мира Е.С. Кубрякова доказывала еще в 1988 году. В ее понимании, картину мира составляют не только значения, уже облеченные в готовую (фиксированную) языковую форму, но и значения, извлекаемые из языковых форм и затем абстрагированные на этой основе. Такая концептуальная картина мира состоит «из образов, представлений, понятий, установок и оценок – концептов» и противопоставлена этим языковой картине мира (Кубрякова, 2002: 5).

Необходимость разведения терминов «понятие» и «концепт» стимулировалась их противоречивым отношением к значению слова. Согласно распространенной точке зрения, в качестве языкового значения многих лексических единиц считались понятия, в результате содержание языковых выражений и единиц трактовалось как «понятийное». В этом отношении оно мало подходило для описания культурно маркированных языковых единиц, которые вряд ли можно было бы охарактеризовать как понятия. Тогда же было выдвинуто предположение о том, что термин «концепт» надо трактовать расширительно, «подводя под это обозначение разнообразные единицы оперативного сознания, какими являются представления, образы, понятия» (Кубрякова, 2002: 9).

Из теории познания известен вектор формирования системы знаний об окружающем мире: от чувственного созерцания к абстрактному мышлению. На первом этапе формируются ощущения, восприятия и представления, а на втором – общие понятия, соответствующая конфигурация которых и образует систему знаний. Для когнитивной семантики на всех этапах формирования понятия важно различать две стадии: а) выделение в процессе познания предмета (явления) его наиболее существенных свойств и признаков и б) установление между ними закономерных связей и отношений. Необходимость сосредоточения внимания на этих двух стадиях обусловливается тем, что выделенные свойства и признаки становятся элементарными смыслами значений тех языковых знаков, при помощи которых в нашем сознании закрепляются предметы познания и отношения между ними. На этом основании делаются выводы, что таким образом «формируются понятия в тех или иных языковых формах». Они, по мнению Н.Н. Болдырева (1999), составляют смысл соответствующих языковых выражений. Однако подобные суждения нуждаются в дополнительных специальных исследованиях.

Одним из возможных способов решения этой проблемы служит идея концептуального описания взаимосвязи значения языковых единиц и когнитивных структур. Его основной единицей является концепт. По мнению Н.Н. Болдырева, введение его в науку о вербальном познании позволяет устранить известную многозначность термина «понятие». Опираясь на «Лингвистический энциклопедический словарь» (Болдырев, 1999: 384), ученый считает понятие более широкой категорией, обладающей объемом (совокупностью предметов, подводимых под данное понятие) и содержанием (совокупностью сфокусированных в нем признаков и свойств одного или нескольких предметов).

В отличие от понятия, концепт представляет только второе – смысловое – содержание понятия и сигнификат языкового значения. Понятие, следовательно, считается основным элементом неязыкового сознания, а концепт – элементом сознания языкового. Однако такое понимание концепта не раскрывает всей его содержательной многоаспектности и отождествляет концепт со смыслом. Ученый считает, что любой акт коммуникации представляет собой обмен смыслами, или концептами, а языковые единицы выступают основным средством, обеспечивающим этот процесс. Разделяя точку зрения авторов «Краткого словаря когнитивных терминов» (1996: 19–21), он полагает, что языковые единицы все же передают только какую-то часть содержания концепта; вторая часть представлена в психике ментальными (неязыковыми) репрезентациями. К таковым относятся мыслительные образы, схемы, фреймы, сценарии, картинки и т. п. (см.: Бабушкин, 1996). Средством актуализации той или иной когнитивной структуры могут выступать и формы чувственного познания, и концептуальные знания закодированных в семантике языковых единиц.

Для презентации одних концептов (примарных) достаточно одного слова, для представления других (осложненных) приходится прибегать к «услугам» более сложных языковых структур – словосочетаний, фразеологических единиц, предложений и даже целых текстов, если за концептом стоит целое событие. В последнем случае передаются структурированные знания в виде фреймов, сценариев, гештальтов и т. п., представляющих собой когнитивные структуры ассоциативно-образного характера, конструктивным центром которых выступает все тот же концепт. Н.Н. Болдырев (1999) заключает, что «значения языковых единиц разной степени сложности и уровня организации за счет формирования и передачи необходимых смыслов, или концептов, способны передавать и активизировать концептуальную информацию разного типа – от примарных и осложненных до сложных концептуальных структур высшей степени абстракции» (Болдырев, 2002: 360).

Проблема соотношения концепта и языкового значения остается открытой еще и потому, что в самой концептосфере, являющейся основной категорией когнитивной науки, не выделен предмет изучения когнитивной психологии и предмет когнитивной лингвистики.

Когнитивное пространство, или концептосфера, образуется определенным способом структурированной совокупностью концептов. Взаимоотношение системы концептов и системы языковых знаков интерпретируется учеными по-разному: одни утверждают, что все концепты имеют языковую объективацию, другие допускают их параллельное существование, третьи доказывают, что одна часть концептов представлена системой языковых знаков (лексем, просодем, тонических конфигураций лексем, структур и др.), другая же их часть не имеет языкового выражения. Концепты, объективируемые языковыми знаками, служат когнитивной основой их значений. Система языковых значений образует семантическое пространство языка (Попова, Стернин, 2007: 62). Изучение семантического пространства языка служит ключом к осмыслению концептосферы данного этноязыкового сообщества.

Поскольку наше сознание располагает «неоязыковленными» концептами (их называют лакунарными) и неконцептуализированными языковыми структурами, когнитивное и семантическое пространство находятся в отношении пересечения, т. е. часть когнитивного и часть семантического пространства не совпадают. Однако эта проблема стала предметом отдельного фундаментального исследования. Причиной тому – «отроческий возраст» когнитивной семантики и господство описательной модели лингвокультурологии.

К настоящему времени достаточно успешными можно считать системно-структурную и функциональную модели естественного языка. Однако ни одна из них не отвечает когнитивно-дискурсивному подходу в лингвокультурологии, требующей единого принципа исследования синергетически целостного объекта.

Пришло время разработать такую когнитивно-семиологическую модель языка и речевой деятельности, которая бы интегрировала, по крайней мере, две идеи: а) положение когнитивной лингвистики о функциональной корреляции структур когнитивной и языковой семантики (языковом кодировании внеязыковой информации) этнокультурным сознанием человека и б) сведения о закономерностях речевой реализации вербализованного концепта. Важное место в разработке такой теории должны занимать механизмы понимания «оязыковленного» концепта, основным элементом которого является декодирование заключенного в имени концепта когнитивно-дискурсивного содержания.

Обозначенные выше процессы находятся и в эпицентре когнитивной психологии. В связи с этим возникает закономерный вопрос: не являются ли когнитивная психология и когнитивная лингвистика дублирующими науками? Не найдя на него адекватного ответа, нередко ученые одной когнитивной дисциплины берутся за решение (порой фундаментальных) проблем, лежащих за рамками их научной компетенции. Конечно же, это замечание не относится к тем междисциплинарным связям, которые, развиваясь на грани периферийных зон смежных наук, приводят если не всегда к научным открытиям, то непременно к научному озарению, разрушающему каноны устоявшихся научно-исследовательских парадигм и стимулирующему расширение и углубление их поискового пространства. Именно поэтому при создании когнитивно-семиологической модели языка и речевой деятельности важно, с одной стороны, определить общность когнитивных и семиологических интересов, выделить смежные объекты двух дисциплин, а с другой – развести их исследовательские стратегии, ракурсы и аспекты.

В специальной литературе уже ставился вопрос о том, как должны быть разграничены области исследования этих наук и чем должны или не должны заниматься лингвисты в отличие от психологов (см. работы Е.С. Кубряковой, В.З. Демьянкова и др.). Однако обсуждаемый вопрос остается открытым и, в частности, потому, что весьма отрицательным фоном служат противоречивые установки, исходящие из разных школ и течений современной когнитивной психологии (непримиримая полемика между эмпириками и рационалистами, экспериментаторами и теоретиками, формалистами и функционалистами). Все это не способствует пониманию истинных связей когнитивной лингвистики и когнитивной психологии.

Когнитивно-семиологический подход к взаимосвязи концепта и значения соотносимого языкового знака предполагает исследование в двух аспектах: а) с точки зрения коммуникативно-прагматического взаимодействия вербализованного концепта и слова в условиях того или иного дискурса, в том числе и конкретного речевого жанра; б) как продолжение первого в аспекте соотношения двух систем – системы языка и системы мышления.

Природа художественного в речевых жанрах – артефактах словесного искусства, соотношение в них индивидуального и надындивидуального могут быть раскрыты в ходе исследований закономерностей взаимоотношения концепта и дискурса, если, разумеется, под концептом понимать речемыслительный архетип, древнейшую модель когниции, метанарратив (ведущий, глобальный дискурс). Дело в том, что архетип как некая глубинно содержательная структура, как концепт материализуется в различных речевых жанрах. Поскольку архетипические концепты представлены основными типами дискурсивного мышления, они фактически неотделимы от них, актуализируются и в известном смысле порождаются ими. Поэтому концепты-архетипы (в том числе и те, которые выделяли еще К.Г. Юнг, М. Элиаде, Н. Фрай) оказываются генетически сплавленными с жанровыми структурами (И.В. Саморукова). Такого рода структуры хранят следы порождаемых ими архетипов, а закрепившиеся в речевых жанрах архетипические концепты всякий раз обнаруживают свою связь с тем или иным речевым жанром. Этот неоспоримый факт (к сожалению, главным образом, на интуитивно воспринимаемом уровне) отмечается в работах философов, культурологов, психологов и литературоведов. Поэтому для аргументации подобных суждений и объективации внутренних механизмов, связывающих концепты и речевые жанры, необходимо привлечь поисковый ресурс современной когнитивной лингвистики, сосредоточив внимание на промежуточных звеньях в цепи «концепт – речевой жанр». Это предполагает рассмотрение онтологического соотношения концепта, языкового значения в рамках когнитивно-семасиологической парадигмы, их корреляцию к таким категориям когнитивной семантики, как «знание», «концепт», «семантические сети», «сознание», «языковое сознание» и «значение».

Научная ценность такого коррелятивного сопоставления, несомненно, возрастет, если данные категории станут «работать» в системе, т. е. будут структурированы по отношению друг к другу в соответствии со своим лингвокогнитивным содержанием и отношением к основным когнитивным категориям – знанию и познанию.

Слово «концепт» и его аналоги «лингвокультурема», (Воробьев 1997: 44-56) «мифологема», «логоэпистема» стали активно употребляться в российской лингвистической литературе с начала 90-х годов. Пересмотр традиционного логического содержания концепта и его психологизация связаны прежде всего с начавшимся в конце прошлого века изменением научной парадигмы гуманитарного знания, когда на место господствовавшей системно-структурной парадигмы пришла парадигма антропоцентрическая, функциональная, возвратившая человеку статус «меры всех вещей» и вернувшая его в центр мироздания, и когда исследовательский интерес лингвистов переместился с имманентной структуры языка на условия его использования, с соссюровских правил шахматной игры на самих игроков.

Необходимость создания нового термина, синтезирующего лексикографическую и энциклопедическую информацию в семантике которого сливались бы денотация и коннотация, «ближайшее» и «дальнейшее» значения слова, знания о мире и о познающем его субъекте объясняется в том числе и потребностями когнитологии, в частности, когнитивной лингвистики, сосредотачивающей внимание на соотнесении лингвистических данных с психологическими, для которой оперирование категорией понятия в классическом, «безобразном» представлении оказалось явно недостаточным.

Пока что появление слова «концепт» в языковедческом дискурсе свидетельствует лишь о принадлежности последнего к определенной научной школе («герменевтической», «лингвокультурологической» и пр.) либо к определенному научному направлению - преимущественно когнитивному, но для того, чтобы концепт из протермина превратился в термин, необходимо его включение в конкретный «универсум рассуждения»: определение в контексте соответствующей научной теории или соответствующей области знания. Не претендуя на создание оригинальной семантической теории или обогащение лингвистической науки новым термином, можно, однако, попытаться определить значение слова «концепт» так, как оно сложилось из его употребления в лингвистических текстах, тем более что определение слов, по мысли Декарта, избавило бы мир от половины заблуждений,

Как отмечает С.Г. Воркачев, «…гносеологическая потребность могла призвать на место концепта любую лексическую единицу семиотического ряда: идею, смысл, ноэму, значение, представление и пр., как это, кстати, и происходит в языках, не имеющих этимологических дублетов, подобных «понятию» и «концепту», - в англоязычных текстах когнитивной психологии и когнитивной лингвистики здесь функционирует чаще всего mental/conceptual representation - «мысленное представление».

С.Г. Воркачев также пишет о том, что в случае концепта ближайшими семантическими «соседями» оказываются понятие, (общее) представление и значение/смысл, родовым признаком которых является не просто отнесенность к области идеального, куда отправляют все абстракции, а та её часть, где мысль рефлектирует - обращается на самое себя, где субъект познания совпадает со своим объектом, а онтология этого субъекта совпадает с его гносеологией; исследователь приводит школярский каламбур «различие между понятием концепта и концептом понятия» (difference entre la notion de concept et le concept de notion) и говорит о том, что он «…получает статус семантической проблемы и может быть продолжен и расширен: `различие между понятием представления и представлением понятия, концептом представления и представлением концепта, понятием значения и значением понятия, концептом значения и значением концепта...". Отыскать differentia specifica концепта означает по существу установить, чем отличается его понятие от понятия понятия, понятия представления и понятия значения/смысла».

Как большинство новых научных понятий концепт вводится с известной долей пафоса и через когнитивную метафору: это и «многомерный сгусток смысла», и «смысловой квант бытия»; и «ген культуры», и «некая потенция значения» и «сгусток культуры в сознания человека»; это - «эмбрион мыслительной операции». Концепты «как бы парят над их материальными и над их чисто духовными проявлениями» (Степанов 1995: 18). Весьма убедительно и подробно описываются свойства конкретных разновидностей концептов, особенно культурных (Культурные концепты 1991; Языковая личность 1996), однако так и остается неясным, является ли концепт формой понятия, представления или значения, либо же это нечто качественно от них отличное, тем более что в реальном текстовом употреблении очень часто концепт, понятие и значение функционируют как синонимы, эамещая друг друга во избежание монотонного повтора.

Ключевым в современном культурологическом и лингвокультурологическом подходе к концепту является, прежде всего, понятие духовной ценности: общественные представления о добре и зле, прекрасном и безобразном, справедливости, смысле истории и назначении человека и пр., что само по себе в достаточной мере симптоматично, поскольку проблема ценностей, как правило, всегда возникала в эпохи обесценивания культурной традиции и дискредитации идеологических устоев общества, и именно кризис афинской демократии заставил Сократа впервые поставить вопрос: «что есть благо?» Тем самым обращение к культурным концептам и поиски «ценностных доминант», «терминов духовной культуры» и «экзистенциальных смыслов» в какой-то мере являются следованием апостольскому призыву «ревновать о дарах духовных». Прямым следствием ценностного характера этих ментальных единиц является «переживаемость» - они не только мыслятся, но и эмоционально переживаются, будучи предметом симпатий и антипатий - и способность интенсифицировать духовную жизнь человека - менять её ритм при попадании в фокус мысли. Другим следствием аксиологической окраски культурных концептов является «семиотическая плотность» - представленность в плане выражения целым рядом языковых синонимов (слов и словосочетаний), тематических рядов и полей, пословиц, поговорок, фольклорных и литературных сюжетов и синонимизированных символов (произведений искусства, ритуалов, поведенческих стереотипов, предметов материальной культуры), что объясняется их значимостью в жизни человека. Личность (в том числе и языковая, этносемантическая), по удачному выражению Т. Шибутани - «это организация ценностей», и изучение концептов культуры стоит, естественно, в центре внимания «лингвистической персоналогии».

Еще одним путем выделения концепта из понятия является «расслоение» понятия на классические «объём» и «содержание», «экстенсионал» и «интенсионал», «денотат» и «сигнификат», «значение» и «смысл» и присвоение имени «концепт» второму члену пары: «о смысле мы говорим, что он определяет денотат или что он есть концепт», т.е. под концептом понимается способ семантического представления понятийного содержания какого-либо имени, а под значением - класс (множество) объектов, к которому оно отправляет. Если перенести это деление на абстрактные объекты - понятия-универсалии и духовные ценности, являющиеся гипостазированными свойствами и отношениями неограниченно широкого и никак не определенного класса предметов действительности, то выяснится, что в конечном итоге подобные концепты - это безобъемные понятия, сугубо мысленные конструкты, поскольку денотатно они соотнесены с «пустым множеством» объектов. Подобно содержанию «фантомных понятий» (русалка, кентавр, химера и др.) концепты (красота, благо, справедливость и пр.) предметно (как сущности) присутствуют лишь в сознании субъекта мысли.

Еще одним признаком, по которому может осуществляться выделение концептов, является сложность, внутренняя расчлененность их семантического состава - их «непредельность», «молекулярная структура», определяющая необходимость какого-либо способа их семантической организации. Тем самым из числа концептов исключаются не только мыслительные образы конкретных реалий, но и такие «примитивные смыслы», как, например» модально-оценочные операторы («безразлично», «хорошо», «плохо» и пр.).

И, наконец, несколько иной, в конечном счете последовательно лингвистический признак кладется в основу выделения концепта Н.Д. Арутюновой: в её трактовке концепты - это «понятия жизненной философии», «обыденные аналоги мировоззренческих терминов», закрепленные в лексике естественных языков и обеспечивающие стабильность и преемственность духовной культуры этноса. Концепты в таком понимании представляют собой единицы обыденного философского (преимущественно этического) сознания, они культурно значимы, аксиологически окрашены и мировоззренчески ориентированы. Подобное толкование концепта является последовательно лингвистическим в той мере, в какой он отождествляется с лексическим значением («Обыденные аналоги философских и этических терминов образуют обширную область лексики естественных языков» -Арутюнова 1993:3). Лингвистический статус «культурных концептов» определяет возможность их описания в терминах «языковой картины мира» и в то же самое время неявно свидетельствует о непризнании какой-либо культурологической специфики за чисто научными мировоззренческими и этическими понятиями, что само по себе не столь уж очевидно, принимая во внимание факт существования культурно-исторически обусловленных «стилей мышления» и «научных парадигм» - «культур мышления» как составной части культуры вообще.

Любой концепт - это элемент определенной концептуальной системы носителя сознания как информации о действительном или возможном положении вещей в мире и в качестве такового связан со всем множеством других, действительных или возможных, «систем мнений», отражающих взгляды на мир. Можно предполагать, что в семантику концепта в качестве факультативного компонента входит своего рода «концептуальная память» - функциональный аналог «культурной памяти слова».

И, наконец, концепт определяется как основная единица национального менталитета как специфического индивидуального и группового способа мировосприятия и миропонимания, задаваемого совокупностью когнитивных и поведенческих стереотипов и установок, главной характеристикой которого является особенность мышления и поведенческих реакций индивида или социальной группы. При таком подходе из числа концептов исключаются идеальные образования, не обладающие какой-либо групповой или этнической отмеченностью.

Отличительной чертой концепта как единицы лексической семантики является лингвокультурная отмеченность, однако сама эта отмеченность может пониматься по-разному, как по-разному культура материальная, духовная, социальная и поведенческая представлены в языковой семантике. Так, если материальная и социальная культуры (специфические реалии быта и общественные институты) представлены, как правило, в форме номинаций, то культура духовная и поведенческая присутствуют в лексической семантике преимущественно в виде коннотаций.

Языковая концептуализация как совокупность приемов семантического представления плана содержания лексических единиц, очевидно, различна в разных культурах, однако одной лишь специфики способа семантического представления для выделения концепта как лингвокультурологической категории, видимо, недостаточно: языковые и культурнее особенности здесь в значительной мере случайны и не отражают национально-культурного (собственно этнического своеобразия семантики, и далеко не все различия во внутренней форме отдельных лексических единиц должны осмысливаться как концептологически значимы.

Если совокупность концептов как семантических единиц, отражающих культурную специфику мировосприятия носителей языка, образует концептуальную область, соотносимую с понятием ментальности как способа видения мира, то концепты, отмеченные этнической спецификой, входят в область, соотносимую с менталитетом как множеством когнитивных, эмотивных и поведенческих стереотипов нации. Граница, разделяющая ментальность и менталитет - концепты в широком понимании и концепты в узком понимании в достаточной мере нечетка, и формальных средств для описания современного менталитета той или иной лингвокультурной общности в настоящий момент не существует.

Выделение концепта как ментального образования, отмеченного лингвокультурной спецификой, - это закономерный шаг в становлении антропоцентрической парадигмы гуманитарного, в частности, лингвистического знания. По существу в концепте безличное и объективистское понятие авторизуется относительно этносемантической личности как закрепленного в семантической системе естественного языка базового национально-культурного прототипа носителя этого языка. Воссоздание - «образа человека по данным языка» (Апресян 1995, Т.2: 348), осуществляемое через этнокультурную авторизацию понятия, в определенной мере сопоставимо с авторизацией высказывания и пропозиции относительно субъекта речи и мысли в теории модальной рамки высказывания и в неклассических (оценочных) модальных логиках.

«Мы можем добраться до мысли только через слова (никто еще пока не изобрел другого способа)» - это лингвистическая и, тем самым, несколько зауженная констатация того общесемиотического факта, что смысл создастся и является человеку лишь через символ (знак, образ). И если концепт представляет собой вербально явленный смысл, то собственно языковедческая проблематика в его изучении оказывается связанной с определением области бытования этого смысла и уровнем его коммуникативной реализации: является ли он фактом идиолектного или национального языкового сознания, фактом речи или же языка, фактом случайной разовой реализации или единицей словаря, если словаря, то соотносим он со словом или же с его лексико-семантическими вариантами.

Концепт как семантическая сущность отправляет к плану содержания определенной знаковой единицы и, тем самым, соотносим с категориями значения и смысла, которые в логической семантике и в лингвистике терминологизированы, теоретически разведены и упорядочены дефиниционно.

Смысл - это «общая соотнесенность и связь всех относящихся к ситуации явлений». Он всегда ситуационен, обусловлен контекстом, принадлежит речи и первичен по отношению к значению, которое, в свою очередь, внеконтекстно, неситуационно, принадлежит языку, производно от смысла, социально институционализировано и формулируется, в отличие от смыслов, создаваемых всеми и каждым, исключительно составителями словарей. Значение абстрагируется от смыслов и связывает идиолект с национальным кодифицированным языком. Можно отметить, что лингвистически терминологизированное противопоставление значения и смысла вполне четко согласуется с представлением об этих категориях в «наивной семиотике» русскоязычных носителей обыденного сознания.

В текстах лингвокультурологических исследований концепт получает самые различные названия: это и «экзистенциальные смыслы», и «предельные понятия», и собственно «культурные концепты», однако, принимая во внимание тот факт, что концепт принадлежит национальному языковому сознанию, можно считать, что в дихотомии значение-смысл он соотносим со значением, и остается только найти его имя - определить языковую единицу/единицы, чей план содержания он представляет.

В лингвокультурологических текстах концепты «опредмечиваются», «объективируются», «распредмечиваются», «вбирают в себя обобщенное содержание множества форм выражения», «заполняются смыслами» и пр. Предикатная сочетаемость лексемы «концепт» в конечном итоге наводит на мысль о существовании двух основных когнитивных метафор, двух взаимодополняющих моделей, описывающих отношение «концепт-форма его языкового представления»: «архетипной» и «инвариантной». В архетипной модели концепт рассматривается как нечто предельно обобщенное, но тем не менее чувственно-образное, скрытое в глубинах сознания, воплощающееся в редуцированной форме в понятии, в представлении, в значении слова. В инвариантной модели концепт представляется как предел обобщения (инвариант) плана содержания языковых единиц, покрывающих определенную семантическую область. Архетипная модель формирования концептов предполагает их врожденность, доязыковую готовность к семантизации, инвариантная - их формирование в процессе усвоения языка и освоения внеязыковой действительности субъектом мысли и речи.

Связь концепта с вербальными средствами выражения вообще отмечается практически во всех лингвокультурологических определениях, однако единства во мнениях относительно конкретных значимых единиц языка, с которыми соотносится концепт у «лингвоконцептуалистов» пока не имеется.

Лингвокультурный концепт - семантическое образование высокой степени абстрактности. Однако если первый, получен путем отвлечения и последующего гипостазирования свойств и отношений непосредственно объектов действительности, то второй - продукт абстрагирования семантических признаков, принадлежащих определенному множеству значимых языковых единиц. Соотнесение концепта с единицами универсального предметного кода едва ли согласуется с принадлежностью лингвокультурных концептов к сфере национального сознания, поскольку универсальный предметный код идиолектен и формируется в сознании индивидуальной речевой личности. В принципе, концепт можно было бы соотнести с корневой морфемой, составляющей основу словообразовательного гнезда, но тогда он останется без имени.

Чаще всего представительство концепта в языке приписывается слову, а само слово получает статус имени концепта - языкового знака, передающего содержание концепта наиболее полно и адекватно. На соотнесении концепта со словом, в принципе, основано составление словарей концептов. Однако слово как элемент лексико-семантической системы языка всегда реализуется в составе той или иной лексической парадигмы, что позволяет его интерпретировать как I) инвариант лексической парадигмы, образованной ЛСВ этого слова; 2) имя смыслового (синонимического) ряда, образованного синонимами, соотносимыми с одним из ЛСВ этого слова. В любом случае, концепт, как правило, соотносится более чем с одной лексической единицей, и логическим завершением подобного подхода является его соотнесение с планом выражения всей совокупности разнородных синонимических (собственно лексических, фразеологических в афористических) единств, описывающих его в языке, т.е. в конечном итоге концепт соотносим с планом выражения лексико-семантической парадигмы.

Фреймовой моделью, воспроизводящей в лексической системе отношения концепта и его реализаций, являются гипонимические, родо-видовые структуры, однако в области таких высокоабстрактных семантических сущностей, как культурные («духовные") концепты, подобные отношения практически не наблюдаются. Также теоретически отношения «концепт - его языковая реализация» можно было бы смоделировать на базе антонимической парадигмы в лексике, фиксирующей «различия внутри одной и той же сущности» (радость-горе, счастье-беда, любовь-ненависть и пр.), однако семантический инвариант, объединяющий эту парадигму - концепт, как правило, в языке не находит имени и, тем самым, для языкового сознания является малозначимым.

По мнению С.Г. Воркачева, «концепт - это культурно отмеченный вербализованный смысл, представленный в плане выражения целым рядом своих языковых реализации, образующих соответствующую лексико-семантическую парадигму. План содержания лингвокультурного концепта включает как минимум два ряда семантических признаков.

Во-первых, в него входят семы, общие для всех его языковых реализации, которые «скрепляют» лексико-семантическую парадигму и образуют его понятийную либо прототипическую основу.

Во-вторых, туда входят семантические признаки, общие хотя бы для части его реализации, которые отмечены лингвокультурной, этносемантической спецификой и связаны с ментальностью носителей языка либо с менталитетом национальной языковой личности. «Расщепление» семантики концепта на двухуровневую структуру согласуется с лексикографическими постулатами, выдвинутыми Ю.Д.Апресяном, более того, наличие у слова национально-культурной специфики признается признаком, придающим ему статус концепта (Нерознак 1998: 85).

Если исходить из того, что лингвокультурный концепт семантически представляет собой некую абстракцию, обобщающую значения ряда своих языковых реализации, то конкретная форма этого концепта будет задаваться интервалом абстракции, в границах которого он качественно определен, т.е. объемом лексико-семантической парадигмы, формируемой единицами, передающими этот концепт в языке или в языках. В первом же приближении выделяются концепты-автохтоны, абстрагируемые от значений своих конкретных языковых реализации, содержащие в своей семантике и «предметные», и этнокультурные семы, и протоконцапты - «универсальные концепты», «ноэмы», абстрагируемые от неопределенного числа языковых реализации и обеспечивающие эталон сравнения, необходимый для межъязыкового сопоставления и перевода. Последние собственно концептами не являются, поскольку их семантика содержит лишь один ряд признаков - предметный; они по существу эквивалентны понятиям, а концептами могут стать лишь при реализации: своего потенциально культурного компонента, что теоретически возможно лишь при дальнейшем расширении интервала абстракции, скажем» при сопоставлении Языка землян с каким-либо инопланетным языком, если таковой когда-нибудь обнаружится. В более или менее «чистом виде» «универсальные концепты» представлены в научном сознании в виде этических терминов и логических операторов: добро-зло, хорошо-плохо-безразлично и пр. В свою очередь автохтонные концепты могут быть не только внутриязыковыми. моноглоссными, они могут быть абстрагированы от лексических единиц двух и более языков, образующих культурньй суперэтнос, - быть полиглоссными. как, например, «предельные понятия» западной и восточной лингвокультур.

Eще одним критерием разграничения лингвокультурных концептов является, очевидно, их принадлежность к сфере знания/сознания, которую они обслуживают: «…есть вполне конкретные лексические единицы, «дальнейшее значение» которых образует содержательную основу этических, психологических, логических и религиозных терминов-«духовных ценностей», которые, безусловно, могут быть этнокультурно отмеченными как в границах одного языке, так и в границах межъязыковой научной парадигмы - стиля мышления».

Итак, в лингвистическом понимании концепта наметились три основных подхода. Во-первых, в самом широком смысле в число концептов включаются лексемы, значения которых составляют содержание национального языкового сознания и формируют «наивную картину мира» носителей языка. Совокупность таких концептов образует концептосферу языка, в которой концентрируется культура, нации. Определяющим в таком подходе является способ копцептуализации мира в лексической семантике, основным исследовательским средством - концептуальная модель, с помощью которой выделяются базовые компоненты семантики концепта и выявляются устойчивые связи между ними. В число подобных концептов попадает любая лексическая единица, в значении которой просматривается способ (форма) семантического представления. Во-вторых, в более узком понимании к числу концептов относят семантические образования, отмеченные лингвокультурной спецификой и тем или иным образом характеризующие носителей определенной этнокультуры. Совокупность таких концептов не образует концептосферы как некого целостного и структурированного семантического пространства, но занимает в ней определенную часть - концептуальную область. И, наконец, к числу концептов относят лишь семантические образования, список которых в достаточной мере ограничен и которые являются ключевыми для понимания национального менталитета как специфического отношения к миру его носителей. Метафизические концепты (душа, истина, свобода, счастье, любовь и пр.) - ментальные сущности высокой либо предельной степени абстрактности, они отправляют к «невидимому миру» духовных ценностей, смысл которых может быть явлен лишь через символ - знак, предполагающий использование своего образного предметного содержания для выражения содержания абстрактного. Вот, очевидно, почему концепты последнего типа относительно легко «синонимизируются», образуя «концептуализированную область", где устанавливаются семантические ассоциации между метафизическими смыслами и явлениями предметного мира, отраженными в слове, где сопрягаются духовная и материальная культуры.

Положение о лингвокультурной отмеченности концепта приводит к методологически важным следствиям: любое лингвокультурное исследование, направленное на изучение концептов, по сути сопоставительно. Эталон сравнения здесь либо присутствует в наличной форме и сближается с понятием, «протоконцептом», функционирующим в научной парадигме, и тогда сопоставление носит интерментальный характер, где сопоставляются единицы научного и обыденного сознания в их языковой реализации. Либо же этот эталон присутствует имплицитно, и тогда исследование носит интерлингвальный характер, где непосредственно сопоставляются лексические единицы одного или нескольких языков.

Концептуально-культурологическое направление начинает занимать важное место в отечественных лингвистических исследованиях и носит интердисциплинарный характер.

Впервые в отечественной лингвистике термин концепт в значении, отличном от термина понятие, использует С.А. Аскольдов-Алексеев. Он отмечает, что концепты выступают в функции заместительства: «Концепт есть мысленное образование, которое замещает нам в процессе мысли неопределенное множество предметов одного и того же рода». Вслед за ним Д.С. Лихачев объясняет суть концепта как «алгебраическое выражение значения». Действительно, то или иное слово не вызывает в нашем сознании набор признаков, формирующий его словарное значение или логическое понятие, - «охватить значение во всей его сложности человек просто не успевает, иногда не может, а иногда по-своему интерпретирует его» (там же, 4). Лихачев использует психологический подход к пониманию концепта, трактуя его с точки зрения отдельного носителя языка или с позиций «человеческой идиосферы». Содержание концепта включает как соответствующее значение (как правило, не точно совпадающее со словарным), так и совокупность ассоциаций, оттенков, связанных с личным и культурным опытом носителя.

Вместе с тем автор отмечает всеобщность концептов, так как если бы они были полностью индивидуальны, общение стало бы невозможным. Напротив, концепты, замещая в речи значения, являясь “некими потенциями” значений”, облегчают общение. Совокупность концептов в сознании отдельного носителя, а также для языка в целом Лихачев называет “концептосферами”.

Для Ю.С. Степанова концепт - это, прежде всего явление духовной культуры. Более того, он определяет культуру через концепт, подчеркивая, что эти ментальные образования представляют собой “сгустки культурной среды в сознании человека”. Такое понимание можно назвать культурологическим.

Степанов отмечает, что в рамках когнитивного подхода концепт не тождественен понятию. Понятие и концепт принадлежат различным областям знания. Если понятие используется в логике и философии, то концепт все более закрепляется в культурологии. Кроме того, концепт имеет терминологический смысл в системе понятий математической логики, обозначая содержание понятия, т.е. является синонимичным термину смысл. Итак, по мнению Степанова в структурном отношении концепты в культурологии - то же самое, что концепты в математической логике, но с точки зрения содержания концепт в культурологии конечно же включает в себя большее количество компонентов.

Структура концепта также трактуется с точки зрения культурного развития - он состоит из различных уровней, «слоев», которые «являются результатом, «осадком» культурной жизни разных эпох».

Так, в связи с этим Степанов выделяет такие компоненты в составе концепта как основной, актуальный признак (реально существующий для носителей языка данной эпохи), дополнительный пассивный признак или несколько признаков (актуальные лишь для отдельных социальных групп) и внутреннюю форму (т.е. этимологический признак, важный лишь для исследователей). Из данного определения вытекают и предлагаемые автором методы исследования концептов - этнографические, культурологические, исторические. Основной акцент делается на социальную сущность концептов, а не индивидуально-психические особенности, как у Лихачева. Действительно, концепты, как явления культуры, относятся к коллективным ценностям, представляя собой элементы коллективного сознания, но в их своеобразном преломлении в индивидуальных сознаниях отдельных носителей языка. И хотя, несомненно, они обрастают множеством личностных ассоциаций, концепты для представителей одной культуры имеют много общего.

Несколько иное толкование концептов находим в книге А.П. Бабушкина «Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка». Автор рассматривает концепт в рамках такого лингвистического направления, как когнитивная семантика, таким образом его подход может быть назван семантическим. Так же как и Степанов, он отмечает коллективный, надличностный характер концептов. Подход Бабушкина является лингвистическим по своей сути и в его трактовке концепты соответствуют содержанию семем данного языка. Именно в значениях слов содержится результат познания действительности и поэтому, используя процедуру компонентного анализа можно изучать концептуальные параметры слова, т.е. в значении слова можно почерпнуть его логико-предметное содержание, тот образ, который отражает положение вещей в действительности. Таким образом, концепция Бабушкина опирается на теорию референции и теорию смысла.

Итак, идеальная сущность концепта находит свое материальное воплощение в конкретных словах языка, так как, по мнению Бабушкина, «в самом слове, в равной мере в его вербальной дефиниции фиксируются результаты когнитивных усилий человеческого разума».

Неоднородность самой действительности влечет за собой неоднотипность выражающих ее концептов. Бабушкин рассматривает концепт как родовое имя, объединяющее несколько его разновидностей. Итак, дифференциация концептов по Бабушкину предполагает следующие типы: мыслительные картинки, схемы, гиперонимы, фреймы, сценарии, инсайты, “калейдоскопические концепты”, между которыми, однако, нет резко очерченных границ.

Такая классификация как бы разграничивает концепты, соответствующие разным словам: мыслительные картинки часто представляют предметные реалии или мифемы (ромашка, петух, смерть, дьявол); концепты-схемы - слова с “пространственным” значением (река, дорога, дерево); концепты-гиперонимы отражают гипо-гиперонимические связи в лексике (обувь: туфли, ботинки, сандалии); концепты-фреймы соотносятся с некоторой ситуацией или образом ситуации (базар, больница, музей); концепты-инсайты содержат информацию о структуре, функции предмета (зонтик, барабан, ножницы); концепты-сценарии реализуют в себе идею развития (драка, лекция); и, наконец, калейдоскопические концепты развертываются в виде той или иной структуры, упоминавшейся выше и «представляют концепты абстрактных имен социальной направленности (долг, порядочность, совесть)».

Большой вклад в развитие теории концепта внесла А. Вежбицкая. Ее понимание концепта восходит к средневековой логике. Концепты - это некий языковой способ категоризации действительности. Вежбицкая говорит о существовании двух подходов к категоризации в истории науки, а именно “классическом” и «прототипическом». Классический подход связан с признаковым описанием, отраженном в семантическом толковании понятия. Под прототипом понимается некое типичное представление, эталон. По мнению Э. Рош категоризация действительности людьми происходит не на уровне понятий, а на уровне прототипов. Прототип представляет собой центр той или иной категории, менее типичные единицы данного множества (также относящиеся к категории) формируют ее периферию. Рассматривая взаимоотношения прототипа и понятия Бабушкин отмечает, что прототип не подменяет понятие, а “теория прототипов... содержит в себе указание на то, что некоторые элементы понятия являются прототипами”. Что касается концептов, то не все они могут быть охарактеризованы как прототипы, например, концепты абстрактных имен.

Теория прототипов появляется в связи с тем, что классическое семантическое толкование не всегда оказывается достаточным, чтобы определить то или иное понятие. Однако Вежбицкая считает, что не следует относиться к прототипам как к панацее или «универсальной гносеологической отмычке». Она предлагает использовать синтез двух традиций, т.е. концепция прототипов может существенно дополнить семантическое описание. Так, большую помощь она может оказать при толковании значений слов, обозначающих эмоции. При этом можно прибегнуть к описанию прототипических ситуаций и прототипических реакций на них. Именно такой подход, предложенный Вежбицкой, позволяет понять, что между двумя подходами не существует противоречия, и они могут использоваться вместе.

У Вежбицкой концепты выступают как мысленные образования, необходимые исследователю для того, чтобы объяснить, как устроена окружающая действительность. Как отмечает Р.М. Фрумкина, определение концепта Вежбицкой является одним из наиболее удачных: она понимает под концептом объект из мира «Идеальное», имеющий имя и отражающий культурно-обусловленное представление человека о мире «Действительность».

Итак, подход Вежбицкой отличается от всех рассмотренных выше, так как предполагает рассмотрение концептов как инструментов познания внешней действительности, которые должны быть описаны средствами языка в виде некоторых объяснительных конструкций. Такой подход может быть назван логико-понятийным.

По концепции Вежбицкой концепты национально-специфичны, что важно для сопоставительного изучения культурного своеобразия народов. Однако по гипотезе автора подобное изучение становится возможным лишь благодаря особому универсальному семантическому языку или языку семантических примитивов. При этом семантический метаязык у Вежбицкой - “результат сознательного “языкового строительства”, элементы которого переводимы на другие языки и тем самым обеспечивают его универсальность.

Понимание концепта Н.Д. Арутюновой тяготеет к фольклорным, этнографическим исследованиям. Сам термин концепт используется в более узком смысле и относится главным образом к “мировоззренческим понятиям”, составляющим важную основу культуры, являющихся ее метаязыком. В рамках данной школы исследуются такие концепты как «долг», «человек» и «личность», “свобода” и т.д. С точки зрения методики изучения строится некоторая семантическая модель таких понятий, которая складывается из следующих компонентов: «1) набор атрибутов, указывающих на принадлежность к тому или другому концептуальному полю, 2) определения, обусловленные местом в системе ценностей, 3) указания на функции в жизни человека».

Подобно другим исследователям Арутюнова объясняет функции концепта как посредника между человеком и действительностью: «люди постоянно взаимодействуют друг с другом и с природой, но они осмысляют это взаимодействие через свои отношения с отвлеченными понятиями, получающими символическую значимость...» (там же, 4). В настоящее время мир все больше воспринимается в событийно-временном аспекте, нежели в предметно-пространственном и «онтология происходящего моделируется в виде системы концептов, конструируемых по данным языка».

Концепт, выступающий как сложное и многомерное явление, скорее всего, требует и некоего универсального к себе подхода. Наиболее удачным в этом смысле выступает, на наш взгляд, комплексный подход, разрабатываемый С.Х. Ляпиным и В.И. Карасиком. Ляпин отмечает, что такое понимание концепта тяготеет к средневековому концептуализму Абеляра и Фомы Аквинского и рассматривает концепты как «смысловые кванты человеческого бытия-в-мире, в зависимости от конкретных условий превращающихся... в различные специализированные формообразования, «гештальты» бытия...». Концепт рассматривается с онтологических позиций как форма бытия культурного феномена, а не как «специально-дисциплинарное,...специально-предметное формообразование...» (там же, 19), тем самым, отличаясь от многих других трактовок. Итак, концепты трактуются как «первичные культурные образования, транслируемые в различные сферы бытия человека...». Они могут проецироваться на языковую действительность, находя прямые или описательные соответствия. Степень их языкового выражения, скорее всего, неодинакова в различных культурах в зависимости от значимости данного концепта и чаще всего характеризуется частотностью и различной комбинаторикой признаков, нежели их отсутствием или наличием.

Предлагаемые в рамках данного подхода методики изучения концептов предполагают «систему исследовательских процедур, направленных на освещение различных сторон концептов, а именно смыслового потенциала соответствующих концептов в данной культуре». При этом отмечается необходимость использования как лингвистических данных (работа со словарными и другими текстами, подключение социолингвистических методов исследования, таких как анкетирование носителей языка), так и привлечение материалов смежных дисциплин: социологии, психологии, культурологии и др.

Особенно важны эти данные при сопоставлении концептов, имеющих «прямую языковую проекцию» в обоих сравниваемых языках. Приведем пример из статьи С. Х. Ляпина о значении слова «государство» в русском языке и соответствующего ему «staten» в норвежском. Сходные в своем основном, понятийном содержании данные слова существенно различаются на концептуальном уровне в связи с их культурно-историческим смыслом: в русской ментальности «государство» ассоциируется с властью и силой, а в западноевропейской - с общественным договором между гражданином и властью.

С другой стороны, не все концепты имеют такие проекции, обозначаясь безэквивалентными лексическими единицами, и они «в процессе лингвокультурной трансляции требуют не пословного, а описательного толкования». Именно такие концепты наиболее ярко отражают специфику национальных картин мира. К ним относится и рассматриваемый здесь концепт “менеджмент” в англоязычной и русской лингвокультурах.

Все трактовки, в общем, рассматривают концепты как некие способы репрезентации действительности в сознании людей, как сгустки смысла, несущие важную культурную информацию и находящие свое конкретное выражение в виде знаков (в широком понимании знака): в языке, в искусстве и т.д. Итак, концепт выступает как «единица, призванная связать воедино научные изыскания в области культуры, сознания и языка, т.к. он принадлежит сознанию, детерминируется культурой и опредмечивается в языке».

Последовательное понимание истории становления понятия «культурный концепт» представлено Л.А. Микешиной (2002: 502). Осмысление культурных «концептов», выявляемых и анализируемых в различных «контекстах», позволяет понять не только своеобразие когнитивной структуры текста, но и «целое» – концептуальный смысл культуры» (Э. Ауэрбах). В данном случае речь идет о концептах, представляющих собой некие «словообразы», не «высыхающие» до абстрактных понятий, но обогащающиеся оттенками главного смысла в нарративе, живом повествовании. Поскольку такие концепты преисполнены конкретности, они по сути своей близки короткому, но емкому рассказу. В силу этого свойства концепты-словообразы представляют собой адекватную или наиболее подходящую форму для структурирования культурного знания и в целом этнокультурного сознания.

Востребованность концепта в лингвокультурологии обусловливается тем, что он лишен той предельной абстрактности, которой обладают категории и понятия. Концепты, наряду с объективным знанием, способны объективировать и субъективное: личностное (неявное) знание, веру, до– и вненаучное, художественное и даже знание как рассказ.

Особенно ценный опыт в понимании и применении термина концепт был накоплен в отечественной лингвокультурологии рубежа XX–XXI веков. Философские основания этому были заложены еще в 70-80-е годы Р. Павилёнисом. Ученый интерпретировал концепт как некий смысл, т. е. как способ задания объекта в мысли. Усвоить смысл, в его учении, – значит построить некоторую структуру из уже существующих концептов, используемых в качестве интерпретаторов. В связи с этим понимание истолковывалось как интерпретация в определенной концептосфере носителей того или иного языка, интерпретация в сложившейся системе мнений и знаний о мире, отражающих их актуальный культурно-познавательный опыт.

В самом конце ХХ века концепт буквально врывается в различные гуманитарные тексты. В это время достаточно востребованной оказалась теория средневекового ученого П. Абеляра. Концепт стали употреблять в значении «схватывания» единичного и многообразного в осуществляемом «душой» акте познания. Это существенно отличает концепт от логических категорий, и прежде всего от понятия: он соотносится с «душой» говорящего или слушающего. В учении П. Абеляра «концепт предельно субъектен», формируется речью «в пространстве души», в общении, синтезируя такие способности души, как память, воображение и суждение. В отличие от него «понятие есть объективное идеальное единство различных моментов предмета и связано со знаковыми и значимыми структурами языка, выполняющего функции становления мысли, независимо от общения» (Неретина, 1999: 29).

Представления о концепте П. Абеляра, сформированные в эпоху Средневековья, удивительным способом не только сохранили для нас свою актуальность, но и нашли творческое развитие в науке XIX и XX веков.

В начале XX века дискуссию о концепте открывает С.А. Аскольдов, для которого концепт – «общее понятие как содержание акта сознания, которое остается… весьма загадочной величиной, почти неуловимым мельканием чего-то в умственном кругозоре, происходящем при быстром произнесении и понимании… слов» (Аскольдов, 1999: 270). Отмечая «неуловимое мелькание» концепта, С.А. Аскольдов, тем не менее, называет его «реальностью психофизической природы», проводником между словом и смыслом. «Концепт, – пишет ученый, – есть мысленное образование, которое замещает нам в процессе мысли неопределенное множество предметов одного и того же рода» (Там же: 269).

По наблюдениям В.В. Колесова, его рассуждения о взаимосвязи концепта и слова близки мыслям Г.Г. Шпета о «закругленных объемах смысла», учению А.Ф. Лосева о «принципиальном значении», а также идее С. Франка о «вневременном содержании». Много общего у них и с рассуждениями А.А. Потебни о «внутренней форме» слова.

С позиций лингвистической семантики непосредственно к пониманию сущности концепта подошел В.В. Виноградов, выделявший в семантической структуре слова «первоначальное представление» – единицу смысловой структуры слова, являющуюся прямым аналогом концепта.

Многоаспектную панораму современной концептологии можно представить следующими суждениями.

1. Концепты – ментальные образования, составляющие категориальную сетку ценностно-смыслового пространства языка.

2. Концепты – это единицы, с помощью которых моделируется картина мира.

3. В русле идей С.А. Аскольдова, концепт – не свернувшееся понятие, а «эмбрион» понятия, так как дан раньше и в нем потенциально заложена та семантическая структура, те общие и частные смыслы, которые затем разворачиваются в понятие.

4. В спонтанной речи в качестве смысловых элементов выступают не понятия, а свернутые первичные мыслительные представления, мыслительные сигналы, или концепты.

5. Концепты создают обобщенный образ слова.

6. Все значения, реальные и потенциальные, все связи слова, все ассоциации, порою очень отдаленные, удерживаются, объединяются в одном слове благодаря концепту.

7. Одному и тому же слову в психике разных людей могут соответствовать разные ментальные образования, т. е. за одним и тем же словом в сознании разных людей могут стоять разные концепты. Аналогичное понимание концепта предлагается и в работах у Дж. Лакоффа.

Представленные интерпретации концепта ценны для лингвокультурологии тем, что дают возможность рассматривать идеальные ментальные сущности комплексно: с точки зрения философии, психологии, логики и лингвистики. Это важно уже потому, что концепт – основная ячейка культуры в ментальном мире человека – термин, с точки зрения Ю.С. Степанова, скорее общекультурный, чем лингвистический. Однако значимость в нем языковой составляющей трудно переоценить. Ведь концепт – это «объект идеального мира, имеющий имя и отражающий культурно-обусловленное представление человека о мире» (Вежбицкая, 1999: 47). В данном суждении выделим два момента: (а) концепт – объект идеальный, который (б) представлен нашему сознанию определенным языковым знаком. На этом, собственно, и выстраивается весь корпус лингвокультурологии: сама действительность дана нам не в непосредственном восприятии, а в языковом мышлении, через язык.

Значительным этапом в освоении и применении термина концепт, вхождении его в культурологические исследования стал теперь уже всем известный «Словарь концептов русской культуры» Ю.С. Степанова. Моменты историзма, временных характеристик концепта, а также его привязанности к культуре становятся определяющими. Однако культурно-исторический подход приводит автора к значительному расширению термина концепт. Под «культурный концепт» подводятся не только слова, мифологемы, но также и ритуалы, вещи и материальные предметы, если они, разумеется, несут духовный смысл и выступают в роли символов.

Предназначение концепта служить средством концептуализации внешнего мира наиболее всесторонне раскрыто А. Вежбицкой. Ее концепция выстраивается на стыке лингвистики с психологией культуры, культурологией, когнитивистикой. Она приходит к выводу, что все значения являются субъективными, антропоцентричными и этноцентричными. Поэтому представить объективно мир на естественном языке невозможно, так как он по своей природе задает субъективную картину. В любом естественном языке отражаются не только особенности природных условий или культуры народа, но и его ментальность, своеобразие национального характера.

Развивая идеи А. Вежбицкой, О. Корнилов обнаружил, что концепт языковой картины мира не стремится к тождественности с объективным миром, находится в отношении частичного пересечения и «достраивает» его с помощью мифических и субъективно-оценочных категорий, становясь больше самого отражаемого мира. Совокупность концептов образует языковую картину мира национального языка, а совокупность прототипов этих концептов – национальный образ мира (Корнилов, 1999: 9). Логика такого рода суждений служит основанием для введения нового понятия – этноязыковая картина мира.

Современная лингвокультурология обращается и к когнитивной психологии, где концепт предстает в качестве знания об объектах, их организации в семантической сети. Особенно актуальным является теория Ж. Ришара, согласно которой «концепт – это базовая когнитивная сущность, позволяющая связывать смысл со словом, которое мы употребляем» (Ришар, 1998: 15).

В когнитивных науках «концепт» – это термин, обозначающий единицу ментальных ресурсов сознания и информационной структуры, отражающий знание и опыт человека. Это – оперативная содержательная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга, а также всей картины мира, отраженной в человеческой психике. Наконец, это представления индивида о смыслах, «кванты» знания, возникающие при построении информации как об объективном положении дел в мире, так и о воображаемых мирах. В целом концепты – это «интерпретаторы смыслов», форма обработки субъективного опыта путем подведения его под определенные категории и классы, основная единица хранения и передачи информации.

12.1.2. Культурный концепт: его природа и сущность

Рассматривая специфику культурного концепта, следует опираться на следующие положения теории взаимоотношения языка и культуры.

1. Культурный концепт – это точка пересечения между миром культуры и миром индивидуальных смыслов, это «сгусток культуры в сознании человека и то, посредством чего человек сам входит в культуру», с иных позиций концепт – это содержание понятия и спрессованная история понятия (Степанов, 1997: 40, 42).

2. Культурные концепты суть своеобразные культурные гены, входящие в генотип культуры.

3. Культурные концепты по существу антропоцентричны и в силу этого оказываются насыщенными культуроносными коннотациями.

Моделью структурирования семантической системы языка служит, таким образом, не сеть типовых пропозиций, а пространственная «кристаллическая решетка», образуемая национально-языковой комбинаторикой базовых концептов культуры. В этом и состоит, на наш взгляд, специфика языковой интерпретации картины мира и превращения ее в собственно языковую картину мира.

Особый интерес для лингвокультурологии представляет попытка выделить этнокультурную составляющую культурного концепта. Есть мнение, что даже универсальные, общечеловеческие, концепты в разных языках вербализуются специфически (в зависимости от лингвистических, прагматических и культурологических факторов). Здесь внимание акцентируется на том, что культурные концепты организуются в этномаркированные ассоциативно-смысловые сети. Для адекватного понимания этой проблемы необходимо обратиться к проблеме соотношения культурного концепта и смысла.

12.2. Культурный концепт и языковая семантика

12.2.1. Культурный концепт и смысл

По утверждению А.Н. Леонтьева (1972), смысл создается отражающимся в голове человека объективным отношением того, что побуждает его действовать, к тому, на что его действие направлено как на свой непосредственный результат. Другими словами, сознательный смысл выражает отношение мотива к цели. Смысл – это всегда смысл чего-то. Не существует «чистых смыслов». Суждения, высказанные им, открывают новую, культурологическую грань категории смысла: в нем сосуществуют и «уживаются» такие, казалось бы, несовместимые свойства, как способность отражать объективные отношения в реальном мире и субъективное понимание отношения мотива к цели. Это проясняет, почему смысл придает слову бытийный (этнокультурный) характер.

Если развести мышление как процесс отражения действительности в сознании человека и мысль как продукт мыслительной деятельности, то можно принять имплицитно существующую точку зрения, согласно которой единицей мысли является культурный концепт, служащий ценностно-смысловой репрезентацией определенного коллективного опыта. Иными словами, культурный концепт представляет собой внутреннюю репрезентацию обобщенного и определенным способом структурированного смыслового (эмпирического, опытного) содержания. Концепт, таким образом, является единицей мысли. Единицей же сознания служит языковое значение. Как объективно-историческое явление оно служит идеальной, духовной формой выкристаллизованного общественного опыта, закрепленной за тем или иным языковым знаком (М.В. Никитин, В.А. Звегинцев, А.М. Кузнецов, Э.Д. Сулейменова).

Итак, смысл – категория лингвокультурологическая, личностная, ситуативная; смысл подвижен и изменчив от эпохи к эпохе, от человека к человеку, от текста к тексту. Значение – категория общественная, стабильная, постоянная часть содержания языкового знака. Еще более масштабно подходит к определению значения А.В. Бондарко (2002: 102): «Говоря о значении, мы имеем в виду содержание единиц и категорий данного языка, включенное в его систему и отражающее ее особенности, план содержания языковых знаков» (выделено мной. – Н. А.). Носителями же смысла являются не только языковые формы, но и другие составляющие речепорождающего процесса (мотив, коммуникативное намерение, замысел, внутреннее программирование – смысловое синтаксирование, субъектно-предикативно-объектные отношения и ситуация общения).

Для когнитивной лингвокультурологии особую значимость приобретает понимание того, что в процессе мыслительной деятельности используются две семиотические модели: для построения логической модели мира в качестве знаков используются понятия, а для языковой модели мира – концепты. Специфической формой выражения знания является языковое значение – свойство знака нести информацию. Реализуется это свойство в процессе речевой деятельности. Значение служит основной единицей сознания, «феноменом словесной мысли или осмысленного слова» (Выготский, 1962). Процесс осмысления, придания чему-либо смысла состоит в уяснении системы отношений, в которые вступает объект с другими объектами того или иного пространства (внеязыкового, предметного или языкового, семантического). Сущность смысл а определяется такими культурологическими категориями, как значимость и ценность. Смысл – это актуальная ценность, значимость предмета для субъекта, считал Э. Гуссерль (1975).

В отличие от языкового значения, смысл, по мнению Э.Д. Сулейменовой, характеризуется (а) недоступностью для прямого наблюдения, (б) инвариантностью, регламентирующей различного рода перефразирования и иносказания, (в) ситуативностью и (г) субъективностью. Преобразовать эти характеристики смысла в их противоположности призван язык: языковые значения служат средством для выражения смысла. Способом реализации отношения средства и цели является перекодирование смыслового содержания в языковое значение – сложная, далекая от прямолинейных соответствий речемыслительная деятельность. Языковые значения формируются в результате глубокой переработки исходного «опыта», в основе которой лежит процесс апперцепции – включения нового смыслового содержания в систему уже имеющегося или, как объяснял А.А. Потебня (1999: 194), «участие сильнейших представлений в создании новых мыслей».

В принципе языковые значения «не восходят прямо к данным перцептивного опыта» (Селиверстова, 2002: 18). В связи с этим следует подчеркнуть, что языковой знак нельзя рассматривать как обозначение отдельного объекта. В таком случае пришлось бы признать, что языковое значение определяется исключительно одной лишь предметной отнесенностью. На самом же деле семантическая структура языкового знака гораздо сложнее. Она характеризуется достаточно разветвленной смысловой ретроспективой в виде иерархически и генетически взаимосвязанных смыслов, объективируемых в означаемом данного знака. Пожалуй, впервые это было обосновано в работах А.А. Потебни, выделявшего «ближайшее» и «дальнейшее» значения слова. В современной семасиологии смысловая ретроспектива слова интерпретируется в виде иерархически организованной семной структуры, формирование которой осуществляется в процессе дискурсивно-когнитивной деятельности человека.

12.2.2. Культурный концепт и языковое значение

В современной когнитивной семантике никем не оспаривается тезис о том, что языковой знак является носителем не только значения, но и смысла. Известно, что в процессе общения он способен передавать больший объем информации (а значит, и больше знаний), чем его собственно языковое значение. В связи с этим возникает вопрос: как соотносятся структуры знания, моделируемые в сознании человека в ходе познания мира, с языковыми значениями и смыслами, которые эти знания (информацию) представляют?

В поисках ответа на поставленный вопрос обратимся к прошлому нашей науки. Хотя понятие «концепт» вошло в активный научный обиход только со второй половины XX века, его истоки обнаруживаются еще в средневековой философии, а «прародителями» являются Петр Абеляр и Гильберт Порретанский. Идея понимания, на которую была ориентирована средневековая мысль, не могла быть развернута в линейной последовательности рассуждения, единицей которого было предложение, она требовала полноты смыслового выражения в целостном процессе произнесения. Высказывание стало единицей речевого общения. Речь была охарактеризована как сущность, обладающая субъектностью, смыслоразделительной функцией и смысловым единством. Она стояла в тесной связи с идеей творения и интенции, присущей субъекту как его активное начало и полагавшей акт обозначения и его результат – значение внутри обозначаемого.

В истолковании С.С. Неретиной (1999), концепция, хотя и определяется как руководящая идея, замысел и конструктивный принцип деятельности, все же понимается в русле теории. Не случайно и к концепции, и к теории применяется термин «система» – закономерное соединение элементов, образующих определенное единство. Концепция, таким образом, связана с объективным положением вещей, а идея замысла оставалась без какого-либо объяснения. В Средневековье под концепцией понимались акты «схватывания» вещи в уме субъекта, предполагающего единство замысла и его осуществления в творении. Эти акты «схватывания» выражаются в высказанной речи, которая, по Абеляру, воспринимается как «концепт в душе слушателя». Концепты связаны не формами рассудка, они есть производное возвышенного духа, или ума, который способен творчески воспроизводить, или собирать (concipere), смыслы и помыслы как универсальное, представляющее собой связь вещей и речей, и который включает в себя рассудок как свою часть.

Концепт как высказывающая речь, таким образом, не тождествен понятию, а концепция не тождественна теории, поскольку не является объективным единством понятий. Многие средневековые ученые, как, впрочем, и современные исследователи, не заметили введения нового термина для обозначения смысла высказывания, потому в большинстве философских словарей и энциклопедий концепт отождествляется с понятием или выражает его содержание.

Понятие есть объективное идеальное единство различных моментов предмета и связано со знаковыми и значимыми структурами языка, выполняющего функции становления мысли, независимо от общения. Это итог, ступени или моменты познания. Концепт же формируется речью (введением этого термина прежде единое слово жестко разделилось на язык и речь). Речь осуществляется не в сфере грамматики (грамматика включена в нее как часть), а в пространстве души с ее ритмами, энергией, жестикуляцией, интонацией, бесконечными уточнениями, составляющими смысл комментаторства, превращающими язык в косноязычие. Концепт предельно субъектен. Изменяя душу индивида, обдумывающего вещь, он при своем оформлении в концепцию предполагает другого субъекта (слушателя, читателя), актуализируя смыслы в ответах на его вопросы, что рождает диспут. Обращенность к слушателю всегда предполагала одновременную обращенность к трансцендентному источнику речи – Богу. Память и воображение – категориальные свойства концепта, направленного на понимание здесь и теперь, с одной стороны, а с другой – он есть синтез трех способностей души, и как акт памяти ориентирован в прошлое, как акт воображения – в будущее, как акт суждения – в настоящее.

Современные мыслители Делез и Гваттари попросту снимают проблему различия понятия и концепта, ибо для них все это – le concept. Философы – от Платона до Бергсона, в том числе Гегель и Фейербах – создавали, по их мнению, концепты. Термин «концепт» предложил использовать переводчик книги Делеза и Гваттари «Что такое философия?», уловив, что термин «понятие» не вполне уместен в представленной этими авторами философии. Ясно, что концепт здесь – не объективное единство различных моментов предмета понятия, поскольку он связан с субъектом и речью, направлен на другое, отсылает к проблемам, без которых он не имеет смысла, к миру возможного, принадлежит философии, где движение мысли к истине предполагает взаимообратимость: движение истины к мысли.

Существенно, однако, само «соскальзывание» с понятия на концепт. Хотя этот концепт, разумеется, возник уже в совсем иной философии, которая вовсе не стремится расчистить пути к чему-то одному-единственному, но является «срезом хаоса». Поскольку в основание философствования положен физический мир со вполне синергетической идеей хаоса и математический мир фрактальной геометрии (о чем, как правило, не размышляют поклонники постмодернизма), то естественно, что не только собственной, но и собственно реальностью для представителей такой позиции являются возможные миры. Ясно также, что это – принципиально иной мир возможностей, чем тот, который представлен средневековой философией и философией «диалога культур» В.С. Библера.

Можно ли le concept переводить как концепт, или он все же соответствует понятию как объективному единству моментов предмета понятия? Как и в Средневековье, идея концепта здесь связана с идеей речи. Все оказывается погруженным в речевую стихию. Так что для Делеза и Гваттари абсолютно оправданно не видеть оппозиции «концепт – понятие», ибо в мире возможностей, нет места понятию, останавливающему текучесть, связывающему разнообразие субъектов в некое объективное единство. Концепт – это событие, а «события – это не понятие».

Фактически, Делез и Гваттари своей идеей «Другого» и концепта дали логическое объяснение известным сказочным (фольклорным) сюжетам, связанным с походами туда, не знаю, куда, и переносами из одного места в другое того, не знаю чего. Они обнаружили то, что Ницше назвал «скрытой точкой, где житейский анекдот и афоризм мысли сливаются воедино». Концепт, берущий свое рождение в нейтральном возможном Другом и выраженный через субъект, есть не субъект-субстанция, как то было в Средневековье, а объект, поглощающий субъекта и предполагающий его. Концепт, ведущий к схватыванию однозначного, непременно сталкивается, а затем и поглощается двуосмысленностью, которая представляет мир возможностей. Как писал Делез в книге «Логика смысла», «молния однозначности» – «краткий миг для поэмы без героя». Потому логика концепта требует становления, а не сущностного решения, его введение направлено на прекрасную, очень тонкую, остроумную фиксацию имманентного плана бытия (исключающего трансцендентное), его «бесконечных переменностей», с чем, по мнению авторов труда «Что такое философия?», связана фрагментарность концептов. В качестве фрагментарных целых концепты, – полагают они, – не являются даже деталями мозаики, так как их неправильные очертания не соответствуют друг другу.

Творчество всегда единично, и концепт как собственно философское творение всегда есть нечто единичное. Однако и здесь много вопросов. Например, тождественно ли «творить» изобретательству, предполагающему обретение того, что уже есть, в то время как творение предполагает полную и абсолютную новизну? Не тождественно ли здесь «творить» комбинированию?

Средневековая мысль не изобретала концепт, а творила его в порядке собеседования, где другой был – неважно – другом или врагом, но поборником истины, всегда готовым во имя ее отказаться от собственных претензий на властное слово.

Концепт в его новофранцузском понимании, утратив силу понятия, отождествив творение с изобретением, действительно стал полем распространенных в пространстве суггестивных знаков. Когда концепт определяется как энциклопедия, педагогика и профессионально-коммерческая подготовка, то ясно, что он со своими оптимистическими родственниками из Средневековья, жившими упованиями на веру, надежду, любовь, позволявшими им превозмогать себя, а не выживать, утратил связь, ибо личная, уникальная форма собеседующего слова позволяла ему занять трансцендентную позицию. Из этого проистекают, по крайней мере, три следствия:

1. Происходит объяснение идеи концепта, схватывания вещи как конкретного целого, о чем постоянно идет речь в Комментариях Гильберта к трактату Боэция «Против Евтихия и Нестория», в частности в разделе «О природе», т. е. о присутствии универсалии в вещи.

2. На этом (концептуальном) основании выдвигается идея сингулярности. Единичность для Гильберта – необходимый вывод из образующейся реальной вещи, поскольку «любое бытие есть одно по числу» и «некое бытие – сингулярно».

3. Параллельно принципу сингулярности выдвигается принцип дивидности. Дивидуалии Гильберт уподобляет роду, природе или универсалиям, понимая под теми и другими предикаты для множества единичных вещей. Для концепции Гильберта чрезвычайно важна сама постановка вопроса о соотношении целого и части. В основании его рассуждений лежит постулат: целое больше части. Человек, к примеру, состоит из души и тела, которые суть части по отношению к целому человека, цвет – это акциденция его тела, а знание – акциденция его души. Потому высказывания «человек обладает знанием» и «его душа обладает знанием» в узусе языка тождественны. Гильберт обнаружил не только свойство речи преобразовывать модальные высказывания в категорические, но и преобразовывать – в силу возможностей переносных смыслов – части в целое.

В наше время соотношение понятия и концепта вновь становится предметом активного обсуждения. В работе В.З. Демьянкова, например, подробно рассматривается употребление этих терминов в ряде европейских языков, освещается история возникновения самого слова концепт. В итоге автор подводит нас к реконструкции значения указанного термина, истоки которого определяются идеей «зачаточной истины», заложенной в латинском conceptus – «зачатый». Он также указывает, где именно, по его мнению, проходит сегодня линия разграничения между понятием (тем, о чем люди договариваются, чтобы «иметь общий язык» при обсуждении проблемы) и концептом (который люди должны реконструировать по особого типа данным, прежде всего – языковым) (Демьянков, 2001: 45).

Необходимость разграничения понятия и концепта в контексте обсуждения сущности картины мира Е.С. Кубрякова доказывала еще в 1988 году. В ее понимании, картину мира составляют не только значения, уже облеченные в готовую (фиксированную) языковую форму, но и значения, извлекаемые из языковых форм и затем абстрагированные на этой основе. Такая концептуальная картина мира состоит «из образов, представлений, понятий, установок и оценок – концептов» и противопоставлена этим языковой картине мира (Кубрякова, 2002: 5).

Необходимость разведения терминов «понятие» и «концепт» стимулировалась их противоречивым отношением к значению слова. Согласно распространенной точке зрения, в качестве языкового значения многих лексических единиц считались понятия, в результате содержание языковых выражений и единиц трактовалось как «понятийное». В этом отношении оно мало подходило для описания культурно маркированных языковых единиц, которые вряд ли можно было бы охарактеризовать как понятия. Тогда же было выдвинуто предположение о том, что термин «концепт» надо трактовать расширительно, «подводя под это обозначение разнообразные единицы оперативного сознания, какими являются представления, образы, понятия» (Кубрякова, 2002: 9).

Из теории познания известен вектор формирования системы знаний об окружающем мире: от чувственного созерцания к абстрактному мышлению. На первом этапе формируются ощущения, восприятия и представления, а на втором – общие понятия, соответствующая конфигурация которых и образует систему знаний. Для когнитивной семантики на всех этапах формирования понятия важно различать две стадии: а) выделение в процессе познания предмета (явления) его наиболее существенных свойств и признаков и б) установление между ними закономерных связей и отношений. Необходимость сосредоточения внимания на этих двух стадиях обусловливается тем, что выделенные свойства и признаки становятся элементарными смыслами значений тех языковых знаков, при помощи которых в нашем сознании закрепляются предметы познания и отношения между ними. На этом основании делаются выводы, что таким образом «формируются понятия в тех или иных языковых формах». Они, по мнению Н.Н. Болдырева (1999), составляют смысл соответствующих языковых выражений. Однако подобные суждения нуждаются в дополнительных специальных исследованиях.

Одним из возможных способов решения этой проблемы служит идея концептуального описания взаимосвязи значения языковых единиц и когнитивных структур. Его основной единицей является концепт. По мнению Н.Н. Болдырева, введение его в науку о вербальном познании позволяет устранить известную многозначность термина «понятие». Опираясь на «Лингвистический энциклопедический словарь» (Болдырев, 1999: 384), ученый считает понятие более широкой категорией, обладающей объемом (совокупностью предметов, подводимых под данное понятие) и содержанием (совокупностью сфокусированных в нем признаков и свойств одного или нескольких предметов).

В отличие от понятия, концепт представляет только второе – смысловое – содержание понятия и сигнификат языкового значения. Понятие, следовательно, считается основным элементом неязыкового сознания, а концепт – элементом сознания языкового. Однако такое понимание концепта не раскрывает всей его содержательной многоаспектности и отождествляет концепт со смыслом. Ученый считает, что любой акт коммуникации представляет собой обмен смыслами, или концептами, а языковые единицы выступают основным средством, обеспечивающим этот процесс. Разделяя точку зрения авторов «Краткого словаря когнитивных терминов» (1996: 19–21), он полагает, что языковые единицы все же передают только какую-то часть содержания концепта; вторая часть представлена в психике ментальными (неязыковыми) репрезентациями. К таковым относятся мыслительные образы, схемы, фреймы, сценарии, картинки и т. п. (см.: Бабушкин, 1996). Средством актуализации той или иной когнитивной структуры могут выступать и формы чувственного познания, и концептуальные знания закодированных в семантике языковых единиц.

Для презентации одних концептов (примарных) достаточно одного слова, для представления других (осложненных) приходится прибегать к «услугам» более сложных языковых структур – словосочетаний, фразеологических единиц, предложений и даже целых текстов, если за концептом стоит целое событие. В последнем случае передаются структурированные знания в виде фреймов, сценариев, гештальтов и т. п., представляющих собой когнитивные структуры ассоциативно-образного характера, конструктивным центром которых выступает все тот же концепт. Н.Н. Болдырев (1999) заключает, что «значения языковых единиц разной степени сложности и уровня организации за счет формирования и передачи необходимых смыслов, или концептов, способны передавать и активизировать концептуальную информацию разного типа – от примарных и осложненных до сложных концептуальных структур высшей степени абстракции» (Болдырев, 2002: 360).

Проблема соотношения концепта и языкового значения остается открытой еще и потому, что в самой концептосфере, являющейся основной категорией когнитивной науки, не выделен предмет изучения когнитивной психологии и предмет когнитивной лингвистики.

Когнитивное пространство, или концептосфера, образуется определенным способом структурированной совокупностью концептов. Взаимоотношение системы концептов и системы языковых знаков интерпретируется учеными по-разному: одни утверждают, что все концепты имеют языковую объективацию, другие допускают их параллельное существование, третьи доказывают, что одна часть концептов представлена системой языковых знаков (лексем, просодем, тонических конфигураций лексем, структур и др.), другая же их часть не имеет языкового выражения. Концепты, объективируемые языковыми знаками, служат когнитивной основой их значений. Система языковых значений образует семантическое пространство языка (Попова, Стернин, 2007: 62). Изучение семантического пространства языка служит ключом к осмыслению концептосферы данного этноязыкового сообщества.

Поскольку наше сознание располагает «неоязыковленными» концептами (их называют лакунарными) и неконцептуализированными языковыми структурами, когнитивное и семантическое пространство находятся в отношении пересечения, т. е. часть когнитивного и часть семантического пространства не совпадают. Однако эта проблема стала предметом отдельного фундаментального исследования. Причиной тому – «отроческий возраст» когнитивной семантики и господство описательной модели лингвокультурологии.

К настоящему времени достаточно успешными можно считать системно-структурную и функциональную модели естественного языка. Однако ни одна из них не отвечает когнитивно-дискурсивному подходу в лингвокультурологии, требующей единого принципа исследования синергетически целостного объекта.

Пришло время разработать такую когнитивно-семиологическую модель языка и речевой деятельности, которая бы интегрировала, по крайней мере, две идеи: а) положение когнитивной лингвистики о функциональной корреляции структур когнитивной и языковой семантики (языковом кодировании внеязыковой информации) этнокультурным сознанием человека и б) сведения о закономерностях речевой реализации вербализованного концепта. Важное место в разработке такой теории должны занимать механизмы понимания «оязыковленного» концепта, основным элементом которого является декодирование заключенного в имени концепта когнитивно-дискурсивного содержания.

Обозначенные выше процессы находятся и в эпицентре когнитивной психологии. В связи с этим возникает закономерный вопрос: не являются ли когнитивная психология и когнитивная лингвистика дублирующими науками? Не найдя на него адекватного ответа, нередко ученые одной когнитивной дисциплины берутся за решение (порой фундаментальных) проблем, лежащих за рамками их научной компетенции. Конечно же, это замечание не относится к тем междисциплинарным связям, которые, развиваясь на грани периферийных зон смежных наук, приводят если не всегда к научным открытиям, то непременно к научному озарению, разрушающему каноны устоявшихся научно-исследовательских парадигм и стимулирующему расширение и углубление их поискового пространства. Именно поэтому при создании когнитивно-семиологической модели языка и речевой деятельности важно, с одной стороны, определить общность когнитивных и семиологических интересов, выделить смежные объекты двух дисциплин, а с другой – развести их исследовательские стратегии, ракурсы и аспекты.

В специальной литературе уже ставился вопрос о том, как должны быть разграничены области исследования этих наук и чем должны или не должны заниматься лингвисты в отличие от психологов (см. работы Е.С. Кубряковой, В.З. Демьянкова и др.). Однако обсуждаемый вопрос остается открытым и, в частности, потому, что весьма отрицательным фоном служат противоречивые установки, исходящие из разных школ и течений современной когнитивной психологии (непримиримая полемика между эмпириками и рационалистами, экспериментаторами и теоретиками, формалистами и функционалистами). Все это не способствует пониманию истинных связей когнитивной лингвистики и когнитивной психологии.

Когнитивно-семиологический подход к взаимосвязи концепта и значения соотносимого языкового знака предполагает исследование в двух аспектах: а) с точки зрения коммуникативно-прагматического взаимодействия вербализованного концепта и слова в условиях того или иного дискурса, в том числе и конкретного речевого жанра; б) как продолжение первого в аспекте соотношения двух систем – системы языка и системы мышления.

Природа художественного в речевых жанрах – артефактах словесного искусства, соотношение в них индивидуального и надындивидуального могут быть раскрыты в ходе исследований закономерностей взаимоотношения концепта и дискурса, если, разумеется, под концептом понимать речемыслительный архетип, древнейшую модель когниции, метанарратив (ведущий, глобальный дискурс). Дело в том, что архетип как некая глубинно содержательная структура, как концепт материализуется в различных речевых жанрах. Поскольку архетипические концепты представлены основными типами дискурсивного мышления, они фактически неотделимы от них, актуализируются и в известном смысле порождаются ими. Поэтому концепты-архетипы (в том числе и те, которые выделяли еще К.Г. Юнг, М. Элиаде, Н. Фрай) оказываются генетически сплавленными с жанровыми структурами (И.В. Саморукова). Такого рода структуры хранят следы порождаемых ими архетипов, а закрепившиеся в речевых жанрах архетипические концепты всякий раз обнаруживают свою связь с тем или иным речевым жанром. Этот неоспоримый факт (к сожалению, главным образом, на интуитивно воспринимаемом уровне) отмечается в работах философов, культурологов, психологов и литературоведов. Поэтому для аргументации подобных суждений и объективации внутренних механизмов, связывающих концепты и речевые жанры, необходимо привлечь поисковый ресурс современной когнитивной лингвистики, сосредоточив внимание на промежуточных звеньях в цепи «концепт – речевой жанр». Это предполагает рассмотрение онтологического соотношения концепта, языкового значения в рамках когнитивно-семасиологической парадигмы, их корреляцию к таким категориям когнитивной семантики, как «знание», «концепт», «семантические сети», «сознание», «языковое сознание» и «значение».

Научная ценность такого коррелятивного сопоставления, несомненно, возрастет, если данные категории станут «работать» в системе, т. е. будут структурированы по отношению друг к другу в соответствии со своим лингвокогнитивным содержанием и отношением к основным когнитивным категориям – знанию и познанию.

Вопросы для самопроверки

1. Как вы определите своеобразие культурного концепта? Как соотносятся понятия «концепт» и «культурный концепт»?

3. Как соотносятся между собой культурный концепт, смысл и значение?

Проблемные задания

¦ Как в процессе становления понятия «культурный концепт» выделялись те категориальные признаки, которые определяют его современное понимание? Перечислите их.

¦ Как вы понимаете популярное ныне выражение значение слова «схватывает» концепт?