Эркин вахидов биография. Вахидов эркин. Я над стихами ставлю иногда

ВОКЗАЛ

Загрустив душою беспокойной,
вспомнил я в постылой тишине,
что вовек покою непокорный
есть вокзал. И он поможет мне.

Я иду к вокзалу на свиданье,
к жизни, что всегда бурлит рекой
в суматохе встреч и расставаний,
в радости и горести людской.

Здесь перемешались смех и слезы.
Жизнь вокруг, но не узнаешь ты -
то ль трубят о счастье тепловозы,
то ль протяжно стонут от беды.

Люди в море чувств плывут, как могут.
Плыл и я. Но так и не узнал,
как в себя вместил такое море
этот старый маленький вокзал.

СЕКУНДЫ

Живем легко, секунд не замечая.
Смеемся у беспечности в плену.
А маятник - он головой качает,
беспечность эту ставя нам в вину.

Он словно говорит нам: - Будет поздно.
Спешите за секундою любой.
Всему свой срок. И не пришлось бы после
жалеть о них, качая головой.

Учителю сказал я: - Вместе с нами
земля вершит кружение свое.
Но если все мы ходим вверх ногами,
то почему не падаем с нее?

На перемене, взяв ведро с водою,
учитель среди школьного двора
вдруг стал кружить его над головою.
Ни капли не упало из ведра.

Года прошли. И позабылось детство.
Давно распахнут нам земной простор.
Плывем, летаем, движемся. А где-то
все так же зеленеет школьный двор.

И под ногами ощущая камень
и гул земного жаркого ядра,
я чувствую себя одной из капель,
что в детстве не упала из ведра.

Движенья и стремительности жажда,
как и в земле, живет во мне всегда.
А если вдруг остановлюсь однажды,
то, оторвавшись, сгину без следа.

НЕРВЫ

А жизнь крута. И нервы на пределе.
Злость беспричинна и обид не счесть.
Что грубость? Нервы. Круг друзей редеет.
Разлука? Нервы. И мостов не свесть.

Зовем к себе покой мы бесполезно.
И вновь планида наша не легка.
Ведь человек - не сталь и не железо.
А жизнь и так безбожно коротка.

Я усмиряю нервы. Но куда там!
Вновь напряженно в венах бьется кровь.
И нервным всплеском, чувствуя утрату,
я новый день разбрызгиваю вновь.

СТИХИ И ШАХМАТЫ

К бою готовы строфой стихотворной
стали фигуры в четыре строки.
Вздыбились гривы коней непокорных,
вспыхнули пешек стальные штыки.

Шахматы смело сравню со стихами.
Древние корни у тех и других.
В этой игре не стареет веками
мысли рывок, напряженной, как стих.

Сколько отваги в порывах высоких!
Сколько столетий, рискуя собой,
шахмат фигуры и гневные строки
на королей подымаются в бой.

Ход или слово - одна в них основа -
битва сердец и сраженье умов.
В этой борьбе каждый ход, как и слово,
должен быть точен, прекрасен и нов.

Если б строка моя тронула души,
если б к людским прикоснулась сердцам,
стал бы тогда я счастливей индуса -
гения, шахматы давшего нам.

Неповторимы, новы, бесконечны
слово и ход. Да пребудут со мной
шахматы - вечно, поэзия - вечно.
Бой не окончен. Да здравствует бой!

ПИСЬМО К ДРУЗЬЯМ

Я распахнул окошко на рассвете.
Я утреннюю увидал звезду
И услыхал, как легкий горький ветер
Блуждает в облетающем саду.

Мой сад другим стал. За ночь пожелтел он.
Кружись, листва осенняя, кружись.
Как незаметно лето пролетело!
Как незаметно пролетает жизнь!

Ещё вчера веселою ватагой
Мы в поле выходили на страду.
Мы жадно жили. Дней нам не хватало.
А нынче листья падают в саду.

Но ранняя звезда мне снова светит.
Я вижу пруд и лунные поля.
Мне юностью в окошко дышит ветер.
Ау, пора счастливая моя!..,

Ау, Анварка! Где твоя дорога?
Ау, Шакир! Как жизнь твоя идет?
Карим, ау! Мне с каждым днем дороже
Все то, чего никто нам не вернет.

Ещё вчера нас осень осыпала.
Но жизнью мы, увы, разлучены.
Ау! Чей сын сегодня поступает
На факультет, где отучились мы?

Пускай грустны мои воспоминанья.
И свет их, словно музыка, во мне.
Горит звезда рассветная над нами,
Над всеми нами в синей вышине.

Друзья, пусть разлетелись мы по свету.
Но дружбы той цветет ещё лоза.
И в коридорах университета
Звучат, как прежде, наши голоса.

И ничего, что осень на пороге.
Следы веселых лет в своей пыли
Хранят еще грунтовые дороги.
Которыми с полей мы с вами шли.

И не погасли алые плакаты.
Они о хлопке снова говорят.
И не погасли алые закаты,
Где песни нашей юности звучат.

Пускай навек умчалось наше лето.
Но вновь в руках коробочка легка.
А может быть, в руках у вас поэта
и друга вечно вашего строка

Мы сердцем до сих пор еще студенты.
И как бы ни одеты были мы,
На нас все те же фартуки надеты.
И хлопка эти фартуки полны.

И к вам я обращаю строки эти.
Вы - счастье, что навеки мне дано.
Пусть на рассвете сам осенний ветер
Письмо мое забросит вам в окно.

Пускай он воскресит воспоминанье,
чтоб в сердце не погасло никогда
минувшего высокое сиянье.
Любовь и юность. Ранняя звезда.

Не пугай ребенка с малых лет
Злым шайтаном сказок наших старых.
Пусть он не боится, повзрослев,
Встретившихся подлинных шайтанов.

Не учи ребенка с малых лет,
Чтобы хитрым и жестоким стал он.
Пусть никто, однажды повзрослев,
В мир людей не явится шайтаном.

ДУША НАЗРУЛА ИСЛАМА

Пусть не сложу я песню, умирая.
Прости, земля, что песен больше нет.
Судьба, благодарю тебя заране,
За то, что ты исполнишь мой завет.

Благодарю за путь мой безутешный.
За дар стиха, за ночи и за дни.
Мой бог, моя судьба, моя надежда.
Молю, в последний раз не обмани.

И до небес дошла мольба Назрула.
Он больше не вернется никогда.
Крылом взмахнув, судьба не обманула.
И покатилась по небу звезда.

Промчался над темницей вольный ветер.
И крики птиц послышались вдали.
Великие, чей дух всегда бессмертен,
его навек е собою унесли.

А в той темнице, не услышав ветра,
не осознав счастливый свой удел,
безумец, бывший некогда поэтом,
на небеса бессмысленно глядел.

Не ведал он, что там, в крылатых далях,
где полыхают отсветы зарниц,
душа его, как птица золотая,
плыла в клину величественных птиц.

ПАМЯТЬ

Плохая память? Друг ты мой, не сетуй.
Забвение душе дает покой.
Но, к сожаленью, сам я не такой.
И все, что было, помнит мое сердце.

Напрасно я от памяти бегу,
Она, как прежде, болью душу полнит.
Ту, что меня давно уже не помнит,
который год забыть я не могу.

СТАЛЬ

Она секирою блистала.
Гремела пушкою потом
И землю бомбою взрывала,
И родила ракеты гром.

Но мир тогда лишь покоряла,
Когда была всего пером.

РАССВЕТ

Художник - солнце с кистью золотою
Дошел до горной снежной высоты.
На горизонт, что черной был чертою,
Он огненные уронил цветы.

Он осветил зеленую долину.
И каждый камень кистью был согрет.
Трава. Дорога. Речка. И картину.
Поднявшись в небо, он назвал: «Рассвет».

ФОТОГРАФИЯ

Есть в старых фотографиях печаль.
Как необъятно жизни нашей поле!
Я человека этого встречал.
Но где, когда - теперь уже не помню.

Глаза его, задумчивость храня,
мне в душу смотрят пристально сквозь годы
и спрашивают будто у меня -
каким я стал и как живу сегодня.

Они спокойно в прошлое зовут.
И воскрешая даты и названья,
как облака туманные, плывут
прекрасные мои воспоминанья.

В них прошлое все четче и ясней.
Восходят лица, имена другие.
Живые люди, люди дорогие -
вы - жизнь моя, вы - часть судьбы моей.

ПРОШЕДШИЙ ДЕНЬ

Ушедший миг мы не догоним.
И эта истина стара.
Тот день, что был вчера «сегодня»,
сегодня стал уже вчера.

Цветут всего двенадцать веток
на древнем дереве, как встарь.
И если лист сорвало ветром.
Стал на день тоньше календарь.

Не зная, что такое отдых.
День минул в суматохе дел.
Кто свою долю ему отдал,
а кто и взять с него успел.

Кто написал стихотворенье,
кто урожай собрать сумел,
Взамен кому-то-сожаленья,
Кому-то-радости взамен.

ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОЭТА

Огонь заводит песню золотую,
гудит, вздымая искры до небес.
Но вновь и вновь, ревя, плеща, бунтуя,
встаёт вода огню наперерез.

Когда по лесу носятся метели,
и снег ещё не тает на лугу,
подснежников мятежное цветенье -
как взрывы голубые на снегу.

Мятеж, как жизнь, на свете бесконечен.
В каком бы ни явился ты краю,
твой крик, едва рожденный человечек,
звучит как приговор небытию.

К тебе ладонь мадонны прикоснется.
Весь мир перед тобою. Посмотри ~
на битву с ночью вновь солдаты солнца
сбираются под знаменем зари.

А если, хмурясь, туча грозовая
поля и горы мглой заволокла,
с мятежным громом тучу пробивая,
мир освещает молнии стрела.

И, пробуждая гневные вулканы,
в земле бунтует гордая душа.
На суше, в небесах, на океанах
нет жизни, если нету мятежа.

Мне жаль раба, что стонет на коленях,
устав от упований и надежд.
Но в даже чаше долгого терпенья
огнем грядущий теплится мятеж.

Как без волнений не бывает моря,
как неба - без движения планет,
живой талант без бунта невозможен.
А мёртвого таланта в мире нет.

Талант поэта не возок попутный.
С мечтой людскою слит он на века.
Бунтарь, на смерть идущий, неподкупен.
Умрёт поэт - останется строка.

И злу назло добро она посеет.
В защите лжи пробьёт собою брешь.
Поэт - народа пламенное сердце
и бунт его несбывшихся надежд.

Перевод А.Файнберга

СТРАУС

Он говорил:
- Люблю покой и труд.
Он говорил:
- Да полно суетиться! -
Верблюдам говорил, что он верблюд,
А птицам - настороженно! - что птица.
Он прожил жизнь - и он не прожил дня!
Плыл по теченью, ничего не знача.
Жил - страусом,
Как вся его родня:
Лицом в песок, глаза от жизни пряча.
1975

РОДНИК

Играя россыпью волос, сидит она у родника.
В ней отражается родник, как в нем - заря и облака.
Он, как из сердца доброта, затем исходит из земли,
Чтоб петь о ней,
Пока над ним -
Ее прозрачная рука.
Две струйки слов,
Две струйки слез, в одной - неверие и страх,
И ожидание любви -
В слезах другого ручейка.
То, забывая о себе, он только светится без слов,
То льется, будто бы во сне невнятный лепет языка.
Не заслоняй свое лицо горячим трепетом волос:
Пусть налюбуется родник,
Пока молчишь,
Сидишь пока.
1967

СВОБОДНЫЙ КРАЙ - УЗБЕКИСТАН

Еще картины прошлых лет встают сквозь горные туманы:
Запекшиеся средь камней -от крови пролитой - тюльпаны.

Топтали орды хищно, зло, и на земле заметны раны...
Но время новое пришло. И ветры вольные над нами.

Так воплотилась в явь мечта и мрачные упали своды.

Освобожденья грянул час, мы - отроки твоей свободы,
Ее защитники, творцы сегодня и в любые годы.

Дух чистой веры не угас, в сердцах горит надежды пламя.
Узбекистан - свободный край, живи и расцветай садами!

Ты, солнцем залитый простор, планеты всей раскрой объятья,
И предков мудрость возроди, другие высшие понятья,

Орлиной мощи достигай назло всем бедам и напастям.
Достойный мировых высот - как легендарный конь с крылами,
Узбекистан - свободный край, живи и расцветай садами.

СТАЛЬ

Она - и блеск, и мужество забрала
Голодных пушек
Смертоносный бас
В мечи переплавлялись из орала,
И атомною бомбой взорвалась…
Но покорила мир
пером одним -
Тончайшим воплощением своим.

Перевод Н. Панченко

Не подыскав стихам своим названья,
Я над стихами ставлю иногда
Звезду. В ночи, средь сонного молчанья,
И в шуме дня средь яркого сиянья,
Как верный страж стиха, - гори, звезда.
Гори в минуты радости глубокой,
Гори в часы печали одинокой,
И в зной гори. И в холод. И тогда,
Когда моя закатится звезда.

Перевод Ю. Казанцева

БАШНЯ

У древней башни купол набекрень -
как старый шлем, во вмятинах и шрамах.
И вход забит...
А сбоку, на бедре,
дыра зияет, как сквозная рана.
Как дерево, истлели кирпичи,
в изломах трещин обнажая торец,
слиняли краски в солнечной печи,
п письмена затейливые стерлись.
А мимо - мчит асфальт,
и новый клуб
напротив
окна в удивленьи пялит.
Еще он просто по-мальчишьи глуп -
в него пока не заложили память...
Он думает о башне:
«Ну и ну!
Впервые вижу древность таковую.
Чего она горчит здесь, не пойму?
Давно бы ей пора на боковую.
Сломать ее, поставить новый дом...»
Он слишком юн еще,
и как ни хочет,
никак не может разобраться в том,
что с башнею напротив происходит.
Зачем приходят люди и опять
колдуют над орнаментами теми,
и ветхие, готовые упасть,
упрямо восстанавливают стены...
Нет, он понять не в силах!
Для него
тут только разорительная смета,
ему противно башни торжество,
в нем сантиментов нет
ни сантиметра.
Он не постиг, едва свой путь начав,
что жить нельзя без прошлого,
и тени
на этих вот истлевших кирпичах
укрыли память прошлых поколений -
их чаянья,
их боль и мастерство:
то, без чего и не было б, пожалуй,
сегодняшней разумности его,
его красы и стройности поджарой;
что времена нервущаяся нить
вручается в безвестное идущим -
и так порою важно им
сравнить,
поставить рядом
прошлое с грядущим…

СТАЛЬ

Она калилась в горнах добела,
чтобы, остыв,
приказывать столетьям.
Она была мечом.
Потом была
стволом ружейным или пистолетным.
И чем еще ей предстояло быть?
Бронею танка?
Минометной рамой?..
Она могла заставить и убить.
Но праздновать победу было рано.
А если так,
какой в усилье прок?
И ей, могучей, было в -мире сиро...
Но вот из стали сделали перо.
И тут ей стало ясно:
с нею - сила.

О, были ль ваши помыслы чисты,
не крылась ли корысть у них в запасе,
когда вы время спрятали в часы
и привязали накрепко к запястьям?

Когда его вы заперли в дому,
препятствуя незримому побегу,
и груз на шею вешали ему,
и праздновали жалкую победу?

Иль, сами в сон от времени удрав,
укрывшись в ночь от подати подушной,
когда оно кричало по утрам,
его душили душною подушкой?..

О, были ль вы провидцами, когда
себе казались мудрыми богами
и уловляли сутки и года,
они ж от вас незримо убегали?

Когда же вы в безвременье ушли,
в немую тину погружаясь тихо,
о жалкие уползшие ужи,
вас время оглушительно настигло!

Оно пришло сверх ваших смет и сверх
всех снов пустых, что в душах угнездились,
и снова вас поволокло на свет,
к последнему из праведных судилищ.

О, не кляните нашу с прошлым связь
и паше бескорыстное горенье,
и то, что мы пример не брали с вас
и в бесконечном жили ускоренье.

Мы с давних пор усвоили сполна,
как ветер дней вселенную шатает.
И знали мы, приходят времена -
любую ложь расплата ожидает.

РОДНИК

Всю медленную нежность мест родных
я оценил и понял по-иному,
когда в жару, о, ледяной родник,
ты жажду мне утишил понемногу.

Весь труд пути, и одурь, и жару
я напрочь смыл глубинною прохладой
и ощутил: тому, чем я живу,
из тех же недр
пробиться к сердцу надо...

Пока я пил, пока родник бежал
в ладонь мою
и дальше в камни мчался,
я чувствовал, как рук остывших жар
по жилам снова
в сердце возвращался.

Перевод с узбекского Александра Наумова

РОДНАЯ ЗЕМЛЯ

За что человек землю любит и чтит,
За что ее все называют священной?
Она неказиста на цвет и на вид,
И чем славен прах этот - бурый и тленный?

Но вложены в землю терпенье и труд,
И щедро политы поля ее потом,
И землю родную, где всходы цветут,
За это и славят с великим почетом.

И если любимую землю свою
Хранит от врага человек неизменно,
И, землю обняв, умирает в бою,
Навеки земля его кровью священна.

Земля неказиста на цвет и на вид,
Ее вещество не священно, но свято,
Но прах этот потом священным полит,
И кровь - за него вековечная плата!

О СКРОМНОСТИ

Надут и важен чайник меж пиал,
А всё же перед ними он - в поклоне!
Тогда зачем же так спесив бахвал?
Что за гордыня в чванном фанфароне?

Свершай же скромно путь свой по земле,
В гордыне даже шага не шагни:
Не скромность ли ценя в ней, к пиале
Устами припадают искони?

КАРДИОГРАММА

Эта кардиограмма -
Что скрыто за нею?
Что за речи биение сердца ведет?
Почему сердце бьется сильнее, больнее,
Чем плененная птица, что рвется в полет?

Что же нужно ему,
И зачем ему биться,
Трепеща саламандрой в палящем огне?
Что за смысл в этих линиях-нитях таится? -
О целитель мой,
Вы рассказали бы мне!

Может быть, «нитью жизни» зовется вот это,
И к исходу ведет меня ломаный след?
Или это - путь жизни мой...
Та же примета
У изломов и выгибов прожитых лет.

Были взлеты, паденья, холмы и низины,
Были ярки цветы и колючи шипы.
Юным годам чужда
Гладь безбедной равнины,
И тернисты излучины каждой тропы.

Так устроено: сердцу не ведать покоя,
А душе есть покой от трудов п забот.
Что же с сердцем моим приключилось такое -
Почему оно против меня восстает?

Чем оно недовольно?
Обижено, что ли?
Что его тяготит, - я и в толк не возьму.
Доктор!
Вам не о тайной ли боли
Пишет сердце, прибегнув к такому письму?

Пусть расскажет,
Что сделал ему я плохого?
Преступил ли я волю его и наказ?
Разве сердцу в обиду строптивое слово
Сам себе
Или людям
Сказал я хоть раз?

Или белое черным назвал я притворно,
Этим вывертом радуя чей-либо слух,
Или, видя неправду, смолчал я покорно
И к заведомой кривде и слеп был и глух?

В чем повинен я? Чем перед ним виноват я?
Не сдержал ли я слово, сказал ли я ложь?
Предал друга ли я, внес ли в дружбу разлад я?
Был ли лжив я в любви? - Чем я был нехорош?

Нет! Был верен я сердцу, не знал я гордыни,
Не неволил его ни единого дня.
Слушай, сердце, ты преданным было доныне, -
Что ж теперь взбунтовалось ты против меня?

Знаю я, что нелегок твой труд ежеденный,
И тяжел твой извечно бессонный разбег.
Спит земля,
Небо спит,
Сон и тишь во вселенной,
Только сердцу не ведать покоя вовек.

Знаю я,
Что напорист мой век неуемный,
Тяжко бремя налегших на плечи обуз,
Что кружащей в пространстве Землею огромной
На сердца давит весом немыслимый груз.

С этой ношею, накрепко к сердцу притертой,
Тело всей своей плотью и кровью срослось, -
Разве диво, что рядом с сердечной аортой
Громыхает железом вселенская ось!

Человек избирать себе время не волен,
Мне ли выставить вехи к столетьям чужим?
Что ж, прости меня, сердце: тебя я не холил,
Не исчислил тебе я столетний режим!

Но мечтаю я:
Те, что придут вслед за нами,
Вспоминать станут с завистью наши сердца.
И за эту надежду весь пыл свой,
Всё пламя
Стоит, сердце, поверь мне, отдать
До конца!

Ехал поездом, на коне
И пешком я шел неустанно -
Путь нелегкий достался мне -
Подлиннее меридиана.

Я бывал на дальних привалах,
На немыслимых перевалах.
За другими шел, обгонял их,
Мчался, сил не щадя усталых.

В пыльных тропах был путь далек,
Крут в горах был кремнистый дол.
Сколько я миновал дорог,
До того как тебя нашел!

ПРИСЛОВЬЕ ЕСТЬ...

Вот чудеса! Тебя я жду,
А вышла полная луна.
Что ж, есть присловье: рот - в еду,
А нос - об камень, - вот те на!

Смеялся я, в злословье лих,
Читая о Меджнуне стих, -
Присловье есть: боль мук твоих
Не стала бы другим смешна!

Петь о любви я был бедов,
А сам в плену ее оков!
Кто вырыл яму для врагов,
Тот сам в ней не отыщет дна!

О, гнет любимой так жесток,
Что я душою изнемог, -
Где шах несправедливо строг,
Там в разоренье вся страна!

Эркин, ты в плен любовью взят,
И всё теперь пойдет в разлад:
«Кто враг себе, - так говорят, -
Того вконец сгрызет вина!»

Перевод с узбекского Сергея Иванова

НЕ ГОВОРИТЕ, ЧТО ПОЭТ УМОЛК

Не говорите, что поэт умолк,
Что лишь в политике теперь он видит прок,

И что его холодный жесткий ветер
Переломил, как трепетный росток.

О вы, в глубинах ищущие свет,
Он так соскучился по вам за столько лет.

Не говорите, что умолк поэт,
Что нет поэм и что газелей нет:
Ведь если так – то значит, конь из досок
Ему уже подставил свой хребет.

ПЕЧАЛЬ ИГЛЫ

Иголка как будто бы нам говорит:
Откройте глаза, оцените меня –
Ведь мною едва ли ни мир весь обшит,
Сама же нагою оставлена я.

Но в том ли вопрос, что иголка гола?
Хоть все же есть повод печалиться, ибо
И самая скромная даже игла
Имеет ушко, чтоб расслышать «Спасибо!»

ЗАКРЫВ ЛИЦО РУКАМИ...

Стремясь увидеть свет любимых глаз,
Поэты прошлого рыдали столько раз.
Теперь иные времена и пери:
Не то кокетство и не тот экстаз.

И если б некий классик ожил вновь,
Иную песнь сложил бы про любовь,
Скорей всего, закрыв лицо руками,
Он в дальний век свой убежал без слов.

НЕПОСТИЖИМАЯ ТАЙНА

Над женщиной смеяться – это грех,
А спорить с ней – уже и грех, и смех.
Нет, в споре женщину ты одолеть не сможешь,
И лишь любовь к ней принесет успех.

ШУТКИ

В древние времена иранский шах
Над миром простер свою длань,
Греция сто золотых яиц
Платила ему как дань.

Но царь Александр, взойдя на трон,
Воскликнул: «Дань не платить!
Наши несушки все сдохли вдруг,
Что делать и как тут быть?»

С шутки такой началась война,
И греки повергли Иран.
А царь Александр легко, шутя,
Присвоил полсотни стран.

История древности многих острот
Свидетельницей была,
Но все же есть шутки, в которых добро,
А есть от греха и от зла.

«Вот с массагетами шутки плохи», –
Сказал Александр с тревогой,
И с берега Окса, прервав свой поход,
Вернулся, раненый в ногу.

О том, как мощен Сахибкиран,
Все страны мира знали,
И самые грозные из вояк
Шутить с ним не дерзали.

Наполеон над Россией решил
Сыграть как-то злую шутку,
Под хохот ветра назад в Париж
Пригнал его холод жуткий.

А через сто тридцать лет другой
Подлый шутник явился,
Катюши, снарядами грохоча,
Смеялись, что «он дошутился».

О том, что не всякая шутка к добру,
В народе не зря твердят;
И если берешься шутить, шутя,
Шути с умом, – говорят.

С правителем явно не стоит шутить –
При нем ведь советников тьма.
Что волк для ягненка? – изрядный шутник,
И лев остроумен весьма.

Удав для зайчонка не меньший друг –
Все хочет его обнять,
И кошка с мышкой готова подчас
Шутя в «Кошки-мышки» сыграть.

Немало есть у меня друзей,
Что ходят ко мне домой,
Они, как сотня болезненных стрел,
Готовы шутить надо мной.

Но что я такое? – простой человек,
Что стоит мое невезение: Вперёд

Эркин Вахидов (1936 -) - узбекский поэт и общественный деятель. Один из ярких деятелей современной узбекской литературы. Поэта по праву можно назвать продолжателем традиций классического жанра газели. Любовь к Родине, ее бескрайним просторам, вера в светлое будущее родного края была и остаётся самой значительной в творчестве Эркина Вахидова.

Биография

Родился 1936 году 28 декабря в Алтиарыкском тумане в семье учителя. Учился в Ташкентском государственном университете (ныне Национальный государственный университет Республики Узбекистан) на филологическом факультете (1955-1960). После окончание учебы работал в разных издательствах и редакциях газет и журналов. Он был первым главным редактором журнала "Ёшлик" (1982).

Эркин Вахидов - поэт с ярко выраженной гражданской позицией. Его стихи на­полнены тревогой за судьбу будущих поколений, автор стремится постичь глубинные духовные и нравственные процессы современной жизни. Таковы стихотворение "Башня" - о необходимости сохранять память прошлого; "Ночь в Самарканде" - о нерасторжимой связи времён; "Восточная легенда" - о смысле человеческой жизни; "Сердце поэта", "Абай", "Потерянное стихотворение" - о гражданском предназначении поэта.

Особое место в творчестве Э. Вахидова занимает сатира. В циклах сатирических стихотворений "Анекдоты Дониш-кишлака" о Матмусе, поэт высмеивает подхалимство, предательство, жадность, стяжательство. Стихотворения интересны разнообразием жизненных наблюдений, глубиной их осмысления, своеобразием выразительных средств.

В басне "Страус" Э. Вахидов обыгрывает название птицы по-узбекски, состоящее из двух слов - верблюд и птица. Так рождается небольшое по объему, но очень меткое стихотворение о ничего не значащих людях, приспособленцах и трусах.

Заслуживает внимания любовная лирика Эркин Вахидова. Поэта по праву можно назвать продолжателем традиций классического жанра газели. Так, в стихотворениях "Всю ночь проплакал соловей", "Бутон" присутствуют традиционные атрибуты газели - образы соловья и розы, Фархада и Меджнуна как олицетворение страстной трагической любви, обязательное упоминание имени поэта в последних строчках:

Да прорастет Эркина кровь,

Цветком в саду любви твоей.

Бережно храня традиции, автор передает и свое самобытное восприятие любви. В стихотворении "Родник" перед читателем предстает девушка, сидящая у родника. Отталкиваясь от реального эпизода, поэт создает лирическую историю любви, вернее сказать, ожидания любви. Любовь лирического героя стихотворения подобна чистому роднику, исходящему из глубин земли. Героиня стихотворения одновременно и возвышенна и проста в ожидании светлого чувства.

В стихотворении "Свободный край - Узбекистан" поэт воспевает самое драгоценное завоевание народа - свободу и независимость Родины. Эркин Вахидов обращается к историческому прошлому родной земли, когда "топтали орды хищно, зло, и на земле заметны раны". Поэт гордится тем, что извечное стремление к свободе и процветанию отчизны, выраженное в эпосах "Алпамыш", Тор-оглы" осуществляется в наше время, и он является непосредственным участником событий. Органично и точно сравнение родины с легендарным богатырским кры­латым конем - символом мощи, силы и свободы.

Поэт Роберт Рождественский восхищался творчеством и писал о его работах:

Мне пришлась по душе его искренняя и жесткая поэма "Стон земли", понравилась многослойная и многоголосая поэма "Восстание бессмертных" - о бенгальском поэте Назруле Исламе. Здесь авторский голос демонстрирует все спои возможности и все регистры - от шепота до крика...
Заканчивая эти недлинные заметки, хочу привести еще одно стихотворение из сборника. Принести целиком:
Не подыскав стихам своим названья,
Я над стихами ставлю иногда
Звезду. В ночи, средь сонного молчанья,
И в шуме дня средь яркого сиянья,
Как верный страж стиха, - гори, звезда.
Гори в минуты радости глубокой,
Гори в часы печали одинокой,
И в зной гори. И в холод. И тогда,
Когда моя закатится звезда.
(Перевод Ю. Казанцева)

"На мой взгляд, это - очень хорошие, точные стихи. А еще в них есть мудрое спокойствие и простор. А еще в них есть боль. Настоящая человеческая боль..." - пишет русский поэт Роберт Рождественский об узбекском поэте Эркине Вахидове.

Признанием заслуг поэта стало то, что в 1999 году Эркин Вахидов удостоен звания Герой Узбекистана.

Работы

Первый сборник стихотворений:

"Утренее дыхание" (1961).

Сборники стихотворений:

"Песни для вас" (1962)

"Сердце и ум" (1963)

"Крик души" (1964)

" Лирика" (1965)

"Поэма, написанная в палатке" (1966)

"Диван молодости" (1969)

"Чарогбон" (1970)

"Живые планеты" (1978)

"Восточный берег" (1981)

"Письма к будущему" (1983)

"Любовь" (1984)

"Современная молодежь" (1986)

"Страдания" (1991)

"Лучше горькая правда..." (1992)

Пьесы:

"Золотая стена"

"Истамбульская трагедия"

"Второй талисман".

Другие работы:

Эркин Вахидов перевел на узбекский язык:

трагедию Гете "Фауст",

стихи С. Есенина, А. Твардовского,

М. Икбала,

Р. Гамзатова,

Г. Эминс и других поэтов.

Эркин Вахидович Вахидов (узб. Erkin Vohidovich Vohidov ; 28 декабря 1936, Алтыарыкский район , Ферганская область - 30 мая 2016, Ташкент) - узбекский советский поэт , драматург, общественный и государственный деятель. Герой Узбекистана , народный поэт Узбекской ССР, лауреат Государственной премии Узбекской ССР им. Хамзы .

Биография

Эркин Вахидов родился в 1936 году в Алтыарыкском районе, Ферганской области в семье учителя . Окончив среднюю школу Эркин Вахидов продолжил образование на факультете филологии Ташкентского государственного университета , на котором проучился с 1955 по 1960 годы. После окончания университета, работал редактором (1960-1963) и главным редактором (1975-1982) издательства «Ёш гвардия»; редактором, главным редактором (1963-1970) и директором (1985-1987) издательства литературы и искусства им. Гафура Гуляма; с 1982 по 1985 годы был первым главным редактором журнала «Ёшлик» .

С 1990 года Эркин Вахидов занимается общественно-государственной деятельностью, с 1990 по 1995 гг. занимает должность председателя Комитета Верховного Совета Узбекистана, с 1995 по 2005 гг. - председатель Комитета по международным делам и межпарламентским связям Олий Мажлиса Республики Узбекистан, с 2005 по 2009 годы - председатель Комитета по вопросам науки, образования, культуры и спорта Сената Олий Мажлиса .

В 1999 году Эркину Вахидову было присвоено звание Героя Узбекистана .

Творчество

Эркин Вахидов ещё в школе начинает писать свои первые стихи. Первый сборник стихотворений Эркина Вахидова «Дыхание зари» был опубликован в 1961 году. Последующие сборники поэта выходят практически ежегодно - «Вам мои песни» (1962), «Сердце и разум» (1963), «Моя звезда» (1964), «Отзвук» (1965), «Лирика» (1966), «Диван молодости» (1969), «Светоч» (1970), «Нынешняя молодежь» (1971).

Эркин Вахидов перевёл на узбекский язык «Фауста» Гёте , стихотворения С. Есенина , А. Твардовского , М. Икбала , Р. Гамзатова , Г. Эминс и многих других поэтов .

Награды и премии

• Народный поэт Узбекской ССР (1987)
• Лауреат Государственной премии Узбекской ССР им. Хамзы (1983)

Напишите отзыв о статье "Вахидов, Эркин Вахидович"

Примечания

Отрывок, характеризующий Вахидов, Эркин Вахидович

– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu"il n"y voit que du feu, et oubl celui qu"il devait faire faire sur l"ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C"est genial. Le prince d"Auersperg se pique d"honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c"est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n"est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С"est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.

Родился в семье учителя. Окончил филологический факультет Ташкентского университета в 1960 году. Сотрудничал с журналами в качестве автора и редактора публицистических изданий. Творчество Вахидова проникнуто стремлением к полному раскрытию духовного потенциала узбекского народа, осознанию своей независимости. Сборники лирических стихов о современности «Дыхание зари» (1962), «Диван молодости» (1969), «Восстание бессмертных» (1983), «В минуту песни не порвись, струна» (1986) и др. Особого внимания заслуживает любовная лирика поэта (стихотворения «Бутон», «Всю ночь проплакал соловей», «Родник» и др.), а также сатирические стихи, например, «Анекдоты Дониш-кишлака», где ярко и оригинально высмеиваются многие человеческие пороки. Многие из лирических произведений были положены на музыку. Вахидов наряду с поэтическим творчеством занимался и переводческой деятельностью («Фауст» Гете, стихи А. Твардовского, С. Есенина, Р. Гамзатова, М. Икбала и др. В 1999 году был удостоен звания Герой Узбекистана.