Горькая любовь Фаины Каплан или кто стрелял в Ленина? Памятник, монумент, исторически значимое место, Ленин, камень, достопримечательность, объект культурного наследия федерального значения Ленин на каторге

«Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на товарища Ленина. При вы­ходе с митинга тов. Ленин был ранен. Задержано несколько человек. Их личность выясняется. На покушения, направленные против его вождей, рабочий класс ответит бес­пощадным массовым террором против всех врагов революции. Товарищи! Помните, что охрана ваших вождей в ваших собственных руках…».

В пoследнее время в ряде органов печати появились публикации, авторы которых повторяют версии о том, что покушение на В. И. Ленина , состоявшееся 30 августа 1918 года, было результатом заговора эсеров и что в вождя революции стреляла (причем отравленными пулями) Фанни Каплан . Проштудировав сохранившиеся свидетельства и документы, в том числе собранные в сборнике «Выстрел в сердце революции» (Политиздат, 1989), можно придти к выводу, что официальная версия является несостоятельной.

Фанни Каплан не стреляла в Ленина?

Из воззвания ВЦИК «О покушении на В.И. Ленина»: «Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на товарища Ленина . При выходе с митинга тов. Ленин был ранен. Задержано несколько человек. Их личность выясняется. На покушения, направленные против его вождей, рабочий класс ответит беспощадным массовым террором против всех врагов революции. Товарищи! Помните, что охрана ваших вождей в ваших собственных руках…»

Дело Фанни Каплан

В деле Ф. Каплан процессуальных документов, обязательных для судопроизводства, в его истинном понимании, нет. Однако остались материалы допросов ВЧК, воспоминания очевидцев. Вот что пишет а своих мемуарах В. Д. Бонч-Бруевич: «Тов. Гиль был почти единственным свидетелем, несмотря на огромную толпу народа, на глазах у которой стреляла во Владимира Ильича сумасбродная эсерка Каплан , видевшим всю картину покушения и все то, что было после него».

Свидетельские показания С. К. Гиль

Со свидетеля Гиля мы и начнем. Существуют два варианта его показаний: один - это показания ВЧК непосредственно вслед за событием и второй - воспоминания, изданные отдельной книгой в 1957 году. (Здесь и далее соблюдаются орфография и пунктуация источников.).

Показания шофера Степана Казимировича Гиль, живет в Кремле, офицер. Корпус № 16. Шофер В. И. Ленина . Сочувствует коммунистам.

«Я приехал с Лениным около 10 часов вечера на завод Михельсон. Когда Ленин был уже в помещении завода, ко мне подошли 3 женщины. И одна из них спросила, кто говорит на митинге. Я ответил, что не знаю. Тогда одна из трех сказала смеясь «Узнаем».

По окончании речи В. И. Ленина , которая длилась около часа (закончилась около 23:00), из помещения, где был митинг, бросилась к автомобилю толпа человек в 50 и окружила его. Вслед за толпой в 50 человек вышел Ильич, окруженный женщинами и мужчинами… Блондинка говорила, что отбирают муку и не дают провозить.

Когда Ленин был уже в расстоянии трех шагов от автомобиля, я увидел сбоку, с левой стороны от него, на расстоянии не больше 3-х шагов, протянувшуюся из-за нескольких человек женскую руку с браунингом, и были произведены 3 выстрела, после которых я бросился в ту сторону, откуда стреляли, стрелявшая женщина бросила мне под ноги револьвер и скрылась в толпе. Револьвер этот лежал под моими ногами. При мне револьвера этого никто не поднял.

Но, как объяснил один из 2-х сопровождавших раненого Ленина , «Я подтолкнул его ногой под автомобиль»… Поправлюсь: после первого выстрела я заметил женскую руку с браунингом.

Степан Казимирович Гиль.
Допросил Гиля Дьяконов».

Анализ показаний

Если события начали происходить после выхода Ленина в 23 часа, то на улице уже было достаточно темно. Вряд ли заводские дворы в то суровое время могли быть ярко освещены. И все же Гиль успевает не только разглядеть руку, но и понять, что она женская! При этом Гиль не делает даже намека на детали внешности стрелявшей.

Спрашивавшую Ленина блондинку он видел и дал ее описание. Почему же он умалчивает о другой? Сравним, как тот же эпизод излагается в воспоминаниях.

«Часов в шесть вечера (!) мы покинули хлебную биржу и поехали на завод бывший Михельсона… Все ждали Ленина . Как-то получилось, что нас никто не встречал: ни члены завкома, ни кто-либо другой. Я развернул машину и поставил ее к выезду со двора, шагах в десяти от входа в цех. Несколько минут спустя ко мне приблизилась женщина в коротком жакете, с портфелем в руке. Она остановилась возле самой машины, и я смог рассмотреть ее.

Молодая, худощавая, с темными возбужденными глазами, она производила впечатление не вполне нормального человека. Лицо ее было бледно, а голос, когда она заговорила, едва заметно дрожал.

— Что, товарищ Ленин , кажется, приехал?-спросила она.
— Не знаю, кто приехал,- ответил я.

Я видел, как она вошла в помещение завода. Из завода вышла толпа народу. Я понял, что митинг кончился… В двух-трех шагах от машины Владимир Ильич остановился. Когда Владимир Ильич хотел сделать последние шаги к подножке машины, вдруг раздался выстрел. Моментально повернул я голову по направлению выстрела и увидел женщину- ту самую, которая час назад расспрашивала меня о Ленине . Она стояла с левой стороны машины у переднего крыла и целилась в грудь Владимира Ильича. Раздался еще один выстрел».

Не правда ли, складывается впечатление, что показания дают два разных человека? Возможно ли просто ошибаться во времени приезда на три с лишним часа? Может, это делается с целью сдвинуть время в сторону светлого периода, когда все действительно может быть видно, но откуда эти подробности про портфель, одежду, взгляд? Такие детали свидетели со временем забывают, а Гиль их, наоборот, вспоминает.

Какие-то из показаний ложные, но какие? Логически рассуждая, больше веры тем, которые даются сразу после события, когда еще свежи память и восприятие, тем более что допрашивали Гиля в день случившегося. Но вернемся к воспоминаниям: «Я тотчас же застопорил машину и бросился к стреляющей с наганом, целясь ей в голову. Она кинула браунинг мне под ноги, быстро повернулась и бросилась в толпу по направлению к выходу. За эти мгновения двор уже опустел, и стрелявшая женщина скрылась в толпе».

Здесь, разумеется, проще понять, почему воспоминания меняются и становятся в этой части героическими. Простим Гилю эту слабость многих мемуаристов. Но то, что касается направления выстрела в грудь — надо запомнить, деталь очень существенная. Кто следующий из свидетелей?

Разбор показаний Батулина С. Н.

«Показания очевидца Батулина Стефана Николаевича. Помощник военного комиссара Московского совета, пехотная девизия. Проживает ул. Зацепа, д. 23, кв. 16. «В момент выхода публики с митинга я находился в 10 или 15 шагах от товарища Ленина , шедшего впереди толпы. Я услыхал 3 выстрела и увидел Ленина , лежащего ничком на земле. Я закричал: «Держи, лови», и сзади себя увидел предъявленную мне женщину, которая вела себя странно.

На мой вопрос, зачем она здесь и кто она, она ответила: «Это сделала не я». Когда я ее задержал и когда из окружающей толпы стали раздаваться крики, что стреляла эта женщина, я спросил еще раз, она ли стреляла в Ленина . Последняя ответила, что она. Нас окружили вооруженные красноармейцы и милиционеры… и привели в военный комиссариат Замоскворецкого района.

30 VIII. 18 г.
С. Н Батулин».

Теперь внимательно: «Ленин шел довольно далеко впереди толпы».

Могла ли женщина стрелять сквозь толпу? Практически это невозможно. Далее, Гиль заявляет, что женщина целилась и выстрелила в грудь Ленина . По описанию Батулина, стреляли сзади во впереди идущего, следовательно, попасть можно только в спину.

Обрисовывается ли у читателя единая картина? Нет. Одно показание противоречит другому. На таких показаниях ни один суд обвинительный приговор построить не сможет.

Почувствовал или нет угрызения совести Батулин, нам неизвестно. Известно, однако, что через шесть дней он дал совершенно другие показания, когда обвиняемой они были уже совершенно не важны.

Из воспоминаний С. К. Гиля: «Я подбежал к Владимиру Ильичу и, став перед ним на колени, наклонился к нему. Сознания он не потерял и спросил: «Поймали его или нет?». Он, очевидно, думал, что в него стрелял мужчина».

Возникает вопрос: почему Ленин спросил о мужчине? Гиль находился рядом, и, по его вторым показаниям, женщина стояла у переднего крыла машины, а Ленин в двух-трех шагах от подножки. Расстояние в таком случае между Лениным и женщиной было не более трех метров, и, если женщина «целилась в грудь», то их взаимоположение определяется как «лицом к лицу». Ошибиться с такого расстояния в личности стрелявшего невозможно, но тем не менее Ленин спросил о мужчине.

Показания Иванова Н. Я.

Есть показания (надо сказать очень косвенные) еще одного очевидца -Николая Яковлевича Иванова, председателя заводского комитета Михельсона:

«… одновременно была ранена одна из женщин, донимавших товарища Ленина разговорами при выходе во двор. Раненую отвезли в больницу. Выяснилось, что она медсестра из этой больницы … что она явилась совершенно невинной жертвой террора. Чья рука могла совершить такое преступление, в толпе нельзя было узнать».

А вот,что рассказал Батулин на шестые сутки:

«Подойдя к автомобилю, на котором должен был уехать товарищ Ленин , я услышал три резких сухих звука, которые я принял не за револьверные выстрелы, а за обыкновенные моторные звуки. Вслед за этими звуками я увидел толпу народа, разбегавшуюся в разные стороны.

Человека, стрелявшего в товарища Ленина , я не видел. Я не растерялся и закричал: «Держите убийцу товарища Ленина !». И с этими криками я выбежал на Серпуховку, по которой одиночным порядком и группами бежали в различном направлении перепуганные выстрелами и общей сумятицей люди…

Я увидел бежавших двух девушек, которые, по моему глубокому убеждению, бежали по той причине, что позади них бежали другие люди, и которых я отказался преследовать. В это время позади себя около дерева, я увидел с портфелем и зонтиком в руках (вот где появляется портфель, пришедший на память Гилю через 30 лет, кстати, «портфеля» мы еще коснемся) женщину, которая своим странным видом остановила мое внимание. Она имела вид человека, спасающеюся от преследования, запуганного и зaтравленного.

Я спросил эту женщину зачем она сюда попала. На эти слова она ответила: «А зачем вам это нужно?». Тогда я, обыскав ее карманы и отняв ее портфель и зонтик, предложил идти за мной. В дороге я спросил ее, чуя в ней лицо, покушавшееся на товарища Ленина : «Зачем вы стреляли в Ленина ?», на что она ответила: «А зачем вам это нужно знать?», что меня окончательно убедило в покушении этой женщины на товарища Ленина . На Серпуховке кто-то из толпы в этой женщине узнал человека, стрелявшего в товарища Ленина . После этого я еще paз спросил: «Вы стреляли в товарища Ленина ?», на что она утвердительно ответила отказавшись указать партию, по поручению которой она стреляла. В военном комиссариате Замоскворецкого района эта задержанная мной женщина на допросе назвала себя Каплан и призналась в покушении на жизнь Ленина (6 сентября 1918 г.)».

Анализ показаний

Почему-то товарищу Батулину стоящий (не бегущий) человек кажется спасающимся от преследования? Как это ему удалось определить? Если бы женщину обнаружили спрятавшейся в кустах, таящейся в подъезде дома было бы все понятно. Но она же стоит около дерева, да еще с зонтиком в руке? А зонтик-то зачем человеку, совершающему покушение? И целиться мешает, и бежать. Не отвечает товарищ Батулин, да и вряд ли смог бы ответить.

Видевший женщину после задержания, Иванов вспоминал: «Интеллигентица лет 25. Одета прилично и скромно. Держится нервно». Не правда ли, после сравнения двух показаний Батулина вновь появляется ощущение, как и в случае с Гилем, что их давали разные люди — настолько они отличаются друг от друга. Где же она зарыта, многострадальная правда? Во имя чем о ее так искажают?

Первое сомнение по этому делу: а того ли человека вообще задержали? Почему кажутся более правдоподобными первые показания, а не воспоминания Гиля? Как поведал Батудин, задержанную он тотчас повел в комиссариат, и это совпадает с тем, что первый допрос женщины начался в 23 часа 30 минут? Затем в течение трех часов ее допросили пять (!) раз.

Допросы Фанни Каплан

Допрашивающих было трое.

Допрос первый

«1918 года августа, 30 дня. II ч. 30 м. вечером я, Фаня Ефимовна Каплан , под этим именем я сидела в Акатуе. Это имя я ношу с 1906 года. Я сегодня стреляла в Ленина . Я стреляла по собственному побуждению. Сколько раз я выстрелила - не помню. Из какого револьвера я стреляла, не скажу. Я не хотела бы говорить подробности (наверное, потому, что револьвер лежал под машиной и допрашивающие Каплан еще сами не знали его марку. Если бы знали — «подсказали»). Решение стрелять в Ленина у меня созрело давно. Стреляла я в Ленина потому, что считала его предателем революции и дальнейшее его существование подрывало веру в социализм. В чем это подрывание веры в социализм заключалось, объяснять не хочу. Я считаю себя социалисткой, сейчас ни к какой партии себя не отношу. В Акатуй я была сослана за участие во взрыве бомбы в Киеве».

Второй допрос

«28 лет… родом из Волынской губернии. Меня задержали у входа на митинг, ни к какой партии не принадлежу. Я стреляла в Ленина , потому что считаю, что он предатель, и считаю, чем дольше он живет, тем больше удаляет идею социализма, на десятки лет. Я совершила покушение лично от себя. Показание Фаня Каплан подписать отказалась.

Председатель Московского Революционного Трибунала
А. Дьяконов».

Допрос третий

Учиняет Х. Петерс, ВЧК: «Я, Фаня Ефимовна Каплан , жила до 16 лет по фамилии Ройдман… Уезда не помню. В Кремле я была всего один раз…».

Четвертый допрос

Проводит Д. И. Курский, народный комиссар юстиции: «Приехала я на митинг часов в восемь. Кто мне дал револьвер, не скажу… У меня никакого билета профессионального союза не было… Стреляла я по убеждению. Я подтверждаю, что я говорила, что я приехала из Крыма… Я не слыхала ничего про организацию террористов, связанную с Савинковым…».

Пятый допрос

Этой ночью заканчивает снова Петерс: «31 августа 1918 года в 2 часа 25 минут утра… В 1906 году я была арестована в Киеве по делу взрыва. Тогда сидела как анархистка. Взрыв произошел от бомбы, и я была ранена. Бомбу я имела для террористического акта. Судилась я военно-полевым судом в Киеве, была приговорена к вечной каторге. Сидела в Мальневской каторжной тюрьме, а потом в Акатуе. После революции была освобождена и приехала в Читу. Потом, в апреле, приехала в Москву… потом поехала в Евпаторию, в санаторий для политических амнистированных. В санатории я пробыла два месяца, а затем поехала в Харьков на операцию… В Акатуе я сидела вместе со Спиридоновой. Стреляла в Ленина я. Решилась на этот шаг в феврале. Эта мысль у меня назрела в Симферополе, и с тех пор я начала подготовляться к этому шагу».

Вроде бы Каплан все подтверждает. Но насколько можно верить ее показаниям? Вспомним, в 1878 году перед судом предстала Вера Ивановна Засулич, ровесница Фанни, стрелявшая в генерала Ф. Трепова, градоначальника Петербурга, за его приказание высечь розгами арестанта. Защищавший Веру Засулич адвокат П. Александров произнес блистательную речь, объяснив мотив покушения так

«Когда я совершу преступление, думала Засулич, тогда мое преступление вызовет гласный процесс… Не жизнь, не физические страдания генерал-адъютанта Трепова нужны были для Засулич, а появление ее самой на скамье подсудимых».

Задумаемся: а разве ради той же цели не могла Фанни Каплан взять на себя несовершенное ею преступление? Чтобы в духе русских революционных традиций использовать судебную трибуну в целях изобличения пороков действующей политической системы.

Покушение на Ленина — рождение сенсации

Почему возникает сомнение? Все, что мы услышали, противоречиво, нелогично, большей частью предполагаемо, косвенно. Ни один суд не взялся бы осудить по таким «уликам». Не доказано было и наличие организованной группы. Сама Каплан это категорически отрицала, так же, как отрицала свою принадлежность к этому покушению и партии эсеров, сделавшая официальное заявление. Но события, несмотря на все это, разворачивались словно бы по заранее написанному сценарию.

1 сентября 1918 года «Известия ВЦИК» публикуют как достоверно установленные сведения о том, что «арестованная … состоит членом партии социалистов-революционеров черновской группы. К октябрьскому перевороту она относится самым отрицательным образом и всецело поддерживает Учредительное собрание… Она упорно отказывается давать сведения о своих соучастниках… Из показаний свидетелей видно, что в покушении участвовала целая группа лиц, так как в момент, когда товарищ Ленин подходил к автомобилю, он был задержан под видом разговоров несколькими лицами. При выходе был устроен затор публики… Задержано несколько человек. Зампредседателя следственной комиссии Петерс».

Все в этом сообщении неверно, кроме ссылок на обстоятельства, известные со слов самой Каплан , остальное манипулирование фактами. Через два дня — 3 сентября в той же газете появляется новая «сенсация»:

«Вчера в ВЧК по объявлению в газете явился один из рабочих, присутствовавших на митинге, и принес револьвер, отобранный у Каплан ! В обойме оказалось три нерасстрелянных патрона из шести. Осмотром револьвера и показаниями свидетелей удалось с точностью установить, что всего было произведено в Ленина три выстрела…».

От этой «сенсации» потянуло уже дымком фальсификации. Гиль совершенно ясно (в обоих случаях) говорил, что револьвер был брошен к его ногам, а затем под машину, при нем его никто не поднимал.

Отобрать у Каплан револьвер никто не мог, в том числе и этот «рабочий-доброжелатель». Достоверно установить тождественность револьвера, принесенного «сознательным» пролетарием, с револьвером, из которого были произведены выстрелы в Ленина , можно было только после проведения баллистической экспертизы, равно как и определить тождественность пуль, поразивших Владимира Ильича, с оставшимися в оружии. Без этих следственных действий утверждать о виновности лица невозможно. В цивилизованных странах оправдательный приговор по одним перечисленным основаниям был бы единственно возможным исходом этого дела.

Фанни Каплан

У адвоката Каплан (будь таковой) для суда (будь таковой также) имелся еще один свидетель, показания которого ввергли бы в сомнение любой состав присяжных и суда. На допрос суд вызвал бы сотоварища Каплан по каторге Тарасову, уже давшую показания в ВЧК.

Протокол допроса Веры Михайловны Тарасовой

«Я судима в 1906 году за хранение взрывчатых веществ в городе Екатеринославле. Была приговорена к 4 годам кагорги, которую отбывала, между прочим, и на Нерчинской каторге. Знала я всех тех каторжанок, с которыми я отбывала вместе каторгу, в том числе и Фанни Каплан , которая в это время была слепа! Она ослепла, кажется, в январе 1909 года, причем до этого она хронически теряла зрение на 2-3 дня.

Врачи разнообразно толковали причины слепоты. Зрачки не реагировали на свет. Это было связано с резкими головными болями. В Чите — я тогда уже была за границей, думаю, это было в 1912 году - она вновь прозрела. Я вернулась из-за границы в июле прошлого года… Я по убеждению социалистка-революционерка. Сейчас я в политической работе не участвую. Я не могу ориентироваться в создавшейся политической обстановке.

В. Тарасова.
Допрашивал В. Кингисепп»

После этих показаний защитник (если бы он был) мог бы продолжить так: «Теперь вам понятно, почему Гиль сдвинул время на светлый период суток? Понятно, почему Батулин «уводит» во вторых показаниях Каплан с территории завода и из толпы? Потому что перед нами почти слепая женщина, не способная разглядеть цель в темноте, а тем более произвести прицельный выстрел в толпе».

Нестыковки в деле

Имеется еще одно обстоятельство, мимо которого не могли бы пройти ни адвокат обвиняемой, ни суд. В Музеях В.И. Ленина (в Москве, Ленинграде, Ульяновске) в застекленных витринах висят дубликаты пальто вождя, в которое он был одет в тот злополучный день, с четырьмя крестиками на спине и на груди: два красных - ранения и два белых — попадания, не задевшие тело. Три верхних, если их описать условным кругом-мишенью, будут находиться внутри мишени диаметром около 15 сантиметров. Четвертый - левее и ниже.

«Посадить» пули из пистолета или револьвера с такой кучностью боя может только твердая, натренированная рука профессионального стрелка - мужчины. Вернемся еще раз к показаниям Батулина, где он сравнивает выстрелы со звуком работающего мотора, то есть равномерные и частые. Отдача пистолета так велика, что руку непрофессионала отбрасывает далеко в сторону. Что же тогда говорить о руке Каплан , изможденной за 11 лет сидения на каторге?

Нет, не зря Владимир Ильич спросил о мужчине. Он его видел! Но для авторов официальной версии выяснение истинных обстоятельств и установление личности покушавшегося не имели значения. Главное — использовать создавшуюся ситуацию. Добавим, что, поскольку в деле появилось бы показание о слепоте Ф. Каплан , суд обязан был бы провести судебно-медицинскую экспертизу, заключение которой перечеркнуло бы все без исключения показания свидетелей, окажись подсудимая полуслепой.

Степан Казимирович Гиль — личный шофер Ленина

Второе - в деле имеются неоднократные упоминания о ненормальном, странном виде Каплан , что делает обязательной и проведение судебно-психиатрической экспертизы. А если Фанни была бы признана невменяемой, тогда она суду вообще бы подлежать не могла. Суду! Но о суде не думал никто, все было предрешено заранее. Осталось подписать постановление.

Вчера по постановлению ВЧК расстреляна стрелявшая в товарища Ленина эсерка Фанни Ройд (она же Каплан )».

Из воспоминаний П.Д.Малькова (коменданта Московского Кремля):

«Вызвал меня Аванесов и предъявил постановление ВЧК: Каплан расстрелять, приговор привести в исполнение коменданту Кремля Малькову.

— Когда?- коротко спросил я Аванесова.
— Сегодня.

Круто повернувшись, я вышел от Аванесова и отправился к себе в комендатуру. По моему приказу часовой вывел Каплан из помещения, в котором она находилась… Было 4 часа дня 3 сентября 1918 года. Возмездие свершилось. Приговор был исполнен. Исполнил его я собственноручно».

А был ли заговор против Ленина?

«Вчера, 31 августа, по получении известия об убийстве тов. Урицкого и ранении тов. Ленина, Комиссия решила ответить на эту буржуазную провокацию террором и расстрелом 41 чел. из лагеря буржуазии и повальными обысками и арестами буржуев».

«Урицкий убит, Ленин ранен. Руками правых эсеров русские и союзные капиталисты хотят снять голову с рабочей революции… Класс убийц- буржуазия-должен быть раздавлен!».

Так «дело Каплан » превратилось в заговор правых эсеров, которые якобы организовали покушение. Насколько это соответствует истине? Напомним: в газетном сообщении было упомянуто о пробке, организованной при выходе Ленина из цеха.

Но так ли было?

О том, что никакого затора специально не устраивалось, говорит в своих воспоминаниях Н. Иванов : «Когда тов. Ленин кончил и пошел к выходу, дорогу ему преградил сначала гимназист, брюнет лет 16, в гимназическом пальто. Он подал записку, которую тов. Ленин взял и, не останавливаясь, пошел дальше… Две женщины подошли к тов. Ленину с обеих сторон, и одна из них спросила, почему отбирают хлеб на железных дорогах…».

С. Гиль: «Разговор этот длился две-три минуты. По бокам Владимира Ильича стояли еще две женщины, немного выдвинувшись вперед. Когда Владимир Ильич хотел сделать последние шаги к подножке машины, вдруг раздался выстрел».

Таким образом, на день расправы с Ф. Каплан органами ВЧК никакого заговора или исполнения ею чьей-либо воли, чьего-либо задания не установлено. Это, видимо, тревожило чью-то душу, и к этому вернулись спустя четыре года, чтобы пусть и задним числом, но подкрепить обвинение.

X. Петерс признает:

«Долгое время история покушения на В. И. Ленина была довольно темной: известно было только, что стреляла в него Каплан , сознавшаяся на допросе (признание - единственное, что появилось вроде бы безусловно в этом деле. Вот когда уже зарождалась «царица доказательств» (признание), фундамент и краеугольный камень последующих «политических» процессов. В принадлежности к партии эсеров черновского толка, но категорически отрицавшая связь с какой-либо организацией означенной партии. И только вышедшая в феврале 1922 г. за границей брошюра Г. Семенова (Васильева), бывшего начальника Центрального летучего боевого отряда партии эсеров… окончательно развернула перед нами дотоле закрытую страницу».

Но насколько можно верить «откровениям» Семенова? О Семенове и событиях, связанных с ним, упоминает А. И. Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ», касаясь процесса эсеров, проходившего в июне-августе 1922 года:

«Семенов и его подруга Коноплева с подозрительной готовностью обогатили своими добровольными показаниями и ГПУ, и теперь трибунал, и этих-то самых страшных боевиков держат на советском суде бесконвойно, между заседаниями они ходят спать домой».

Это дает основание полагать, что к показаниям Семенова и его книге надо относиться с большой долей осторожности и скептицизма: не по указке ли органов ГПУ (или по договоренности с ними) действовал он, зарабатывая себе тем самым «отпущение грехов»?

И все-таки, что же утверждал Семенов?

Из книги г. Семенова (Васильева) «Военная и боевая работа партии социалистов-революционеров за 1917-1918 гг.»:

«… я считал, что бежать после совершения акта не надо, что за такой момент покушающийся должен отдать жизнь… Каплан разделяла мою точку зрения. Все-таки, на случай желания бежать я предложил Новикову нанять извозчика-лихача и поставить наготове у завода (что Новиков и сделал)… Новиков нарочно споткнулся и застрял в выходной двери, задерживая несколько выходящую публику… Каплан вынула из сумочки револьвер, выстрелив три раза… бросилась бежать.Через несколько минут остановилась и, обернувшись лицом к бегущим за ней, ждала, пока ее не арестуют».

Помните утверждение Батулина, увидевшего женщину с портфелем и зонтиком в руке. Ему вторит Гиль: якобы подошла женщина с портфелем?

Не правда ли, создается впечатление, что Семенов подгоняет свои «воспоминания» под уже известное? Его усердие не пропало даром - это видно из речи обвинителя Крыленко, постановлений трибунала и президиума ВЦИК. Касаясь обстоятельств, связанных с Ф. Каплан , Крыленко говорит очень обтекаемо, уклончиво, не описывая распределения ролей между участниками событий, довольствуясь ссылками в основном на разговоры, якобы бывшие между ними.

Нет глубокого анализа событий, а главное, выводов: стреляла ли Каплан по сговору или действовала в одиночку? В конце речи, признав всех подсудимых виновными, Крыленко требует вменить Семенову, Усову, Коноплевой и другим участникам покушения статьи 64, 65, 76, предусматривающие ответственность за теракт, требуя применить к ним, а еще к Гоцу, Донскому, Ратнер и другим высшую меру наказания — расстрел.

Однако, в отношении некоторых Крыленко просит трибунал ходатайствовать перед президиумом ВЦИК об их полном освобождении. И просит он это в отношении … Семенова, Коноплевой, Усова, Зубкова, Пелевина, Федорова-Козлова! То есть, в отношении всех боевиков, которые им же обвиняются в непосредственном участии в покушении на Ленина , а Семенов еще и в личном изготовлении отравленных пуль!

Трибунал соглашается с ним и входит с этим ходатайством в президиум ВЦИК, который постановляет: в отношении Гоца, Донского и других участвовавших в организации социалистов-революционеров, но личного участия в терактах не принимавших, приговор утвердить, но исполнение его временно приостановить. В отношении же Семенова, Коноплевой и всех вышепоименованных участников-террористов ходатайство Верховного трибунала о полном освобождении утвердить

Ну как? Честно отработал Семенов свою свободу?

Были ли отравлены пули?

14 октября 1990 года в «Комсомольской правде» появился ответ на этот вопрос, пули были отравлены: «В Центральном партархиве ИМЛ при ЦК КПСС имеется официальная справка наркома здравоохранения Н. А. Семашко, адресованная в 1925 году тогдашнему Председателю СТО Л. Б. Каменеву, в которой сообщается, что эсеры, готовя покушение, нанесли на пули индейский яд кураре.Но в отличие от индейцев, использующих кураре во время охоты на диких животных, террористы не знали всех тонкостей обращения с ядом. Яд разложился и перестал быть опасным. Это и спасло Ленину жизнь».

Эта справка преследует одну цель: подтвердить официальную версию. Но как можно утверждать, что пули были отравлены, если не проводилась химическая экспертиза? Если пули были удалены только в 1922 году, а револьвер вообще не изымался с места происшествия и был принесен неизвестным через трое суток? Пули, оставшиеся в револьвере, также не подвергались химическому анализу.

Остался открытым вопрос: кто привез индейский яд. Сами индейцы? Или кто- то за ним ездил? Каким способом и с применением какой технологии наносился яд? Но тем не менее читаем: «Каплан выстрелила в него несколько раз, нанеся ему отравленными пулями тяжелые раны» (Биография В. И. Ленина. М., 1987. Т 2. С. 66).

Почти так же говорит и Н. А. Семашко: «…Эти мерзавцы позволили себе стрелять не простыми пулями, а отравленными ядом кураре. Теперь только понятна картина того состояния, в котором мы застали Владимира Ильича после покушения. Пули изрешетили его тело в наиболее опасном месте…».

И в любом учебнике, в любой книге, где упоминают злополучные выстрелы, пули обязательно именуются отравленными. Тем самым преступление Каплан приобретает еще более зловещий оттенок, а умысел становится более явным. Но что странно: в первоначальных документах указание на отравление отсутствует, впервые официально о нем заговорили только на процессе правых эсеров. Семашко говорит о какой-то особой «картине» состояния В. И. Ленина , связывая это с ядом кураре.

Давайте посмотрим, как должен действовать этот яд:

«Кураре, сильный яд, содержит курарины. При попадании в кровь оказывает нервно-паралитическое действие» (Энциклопедический словарь 1983. С. 671).

Вывод: после ранения должна наблюдаться картина паралича.

Обратимся к документам и свидетельствам очевидцев.

С. Гиль : «Вместе с товарищами из заводского комитета мы помогли Владимиру Ильичу подняться на ноги. Он сам с нашей помощью прошел… до машины и сел на заднее сиденье… Я проехал прямо к квартире… Мы вас понесем, Владимир Ильич… Он наотрез отказался… и сказал: Я пойду сам. Опираясь на нас, пошел по крутой лестнице на третий этаж».

Из биографической хроники В.И.Ленина, 1918, 30 августа:

«Врач Винокуров оказывает Ленину первую помощь».

А. Н. Винокуров : «Когда я пришел в спальню Владимира Ильича, я нашел его раздевающимся у кровати… Я немедленно уложил его в постель… Одна пуля раздробила плечевую кость… Другая вошла сзади со стороны лопатки».

По этим описаниям видно, что паралича, характерного для яда кураре, нет. Есть только пулевые ранения!

А. А. Обух (врач, постоянно наблюдавший и лечивший Ленина ): «Плохое общее состояние как-то не вязалось с кровоизлиянием, которое было не так сильно. Было высказано предположение, не вошел ли в организм вместе с пулями какой-то яд».

И все! Кроме этого предположения, никаких экспертиз, никаких подтверждений. Да и состояние В. И. Ленина не дает оснований подозревать о наличии в организме такого мощного яда, как кураре.

Из официальных бюллетеней о состоянии здоровья В. И. Ленина.

№ 1, 30 августа 1918 г., 11 часов вечера: «Констатировано два слепых огнестрельных поражения. Пульс 104. Больной в полном сознании».

№ 3. на следующий день, 31.08.18 г., 12 часов дня: «Больной чувствует себя бодрее. Кровоизлияние в плевре не нарастает».

№ 4, в тот же день, 19 часов: «Температура 36,9. Общее состояние и самочувствие хорошее. Непосредственная опасность миновала. Осложнений пока нет».

№ 5, в тот же вечер, 12 часов: «Спит спокойно… Пульс - 104. Температура - 36,7».

Из биографической хроники В.И.Ленина, 1918, 31 августа:

«По сообщению газеты «Известия», Утром товарищ Ленин первым делом потребовал газеты… Все время он находится в бодром состоянии духа, шутит и на требование врачей совершенно забыть о делах отвечает, что теперь не такое время…».

Раненый не только не парализован, но и не теряет сознания. Со следующего дня он в состоянии шутить и интересоваться делами.

Первого сентября в 11 часов 45 минут утра Свердлов сообщает в Петроград:

«Больной шутит, заявляет врачам, что они ему надоели… шутя подвергает врачей перекрестному допросу, вообще «бушует». И это на второй после ранения день.

Из официального бюллетеня № 14, 3 сентября, около 12 часов ночи (через 8 часов после расстрела Каплан ):

«Самочувствие хорошее. Сон спокойный».

Ровно через две недели после этого, 16 сентября 1918 года, Ленин уже примет участие в очередном заседании ЦК, о чем на следующий день оповестят Россию «Известия ВЦИК».

Но, может быть, потом возникли какие-то осложнения, ухудшение здоровья, причинно связанные с ранением?

Из воспоминаний В. Н. Розанова.

«… Владимир Ильич по настоянию всех врачей уехал на несколько недель в деревню… В конце сентября Владимир Ильич приехал показаться нам, лечащим врачам, то есть В. М. Минцу, Н. Н. Мамонову и мне. Владимир Ильич выглядел прекрасно: бодрый, свежий, со стороны легких и сердца - полная норма, рука срослась прекрасно…».

Прошло четыре года.

Вечером 20 апреля к В. Н. Розанову позвонил Н. А. Семашко и попросил назавтра съездить к Владимиру Ильичу для консультации. «Я ужасно удивился этому в спросил: «Почему?». Николай Александрович рассказал мне, что Владимир Ильич в последнее время стал страдать головными болями, была консультация профессором Клемперером (крупный профессор, терапевт).

Клемперер высказал предположение, довольно определенно, что эти боля зависят от оставшихся в организме Владимира Ильича пуль, якобы вызывающих своим свинцом отравление».

Вот и вся версия об отравлении. Ни слова о яде, только о свинце, входящем по технологии в состав любой пули. 22 апреля 1922 года, в день рождения, В. И. Ленину делают рентгеновский снимок руки и на следующий день удаляют инородные тела. Поскольку пули находятся на поверхности тела под кожей, операцию В. Н. Розанов решает произвести амбулаторно, после чего можно отпустить Ленина домой. Однако специально приехавший для помощи немецкий профессор Борхард протестует, и Владимир Ильич остается на ночь в больнице, под наблюдением В. Розанова и медсестры Е. Нечкиной. Утром он благополучно покидает медицинские стены.

Tags: ,

Официальная версия покушения на Ленина в 1918 году хорошо известна, но вопрос, насколько она истинна, до сих пор остается открытым. Сравнительно недавно, в июне 1992 года, Генеральная прокуратура России, рассмотрев материалы уголовного дела по обвинению Фанни Каплан, установила, что следствие было проведено поверхностно, и вынесла постановление «возбудить производство по вновь открывшимся обстоятельствам».

Этих «обстоятельств» оказалось так много, что рассматривают их до сих пор.

Судя по всему, дело зависло надолго, поэтому попробуем по возможности в нем разобраться сами и понять, что же все-таки произошло 30 августа 1918 года?

Загадки истории России / Николай Непомнящий. — М.: Вече, 2012.

Фанни Каплан. Фото 1918 г.

Сразу же после выстрелов в вождя было опубликовано воззвание ВЦИК, подписанное Яковом Свердловым. «Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на тов. Ленина. Двое стрелявших задержаны. Их личности выясняются. Мы не сомневаемся в том, что и здесь будут найдены следы правых эсеров, следы наймитов англичан и французов».

Одним из задержанных был бывший левый эсер Александр Протопопов. Известно, что он из матросов, что во время выступления левых эсеров в июле 1918 года лично разоружил самого Дзержинского. Скорее всего, именно этого ему не простили и после ареста, не занимаясь пустопорожними допросами и выяснениями, где был и что делал во время покушения на Ленина, быстренько расстреляли.

А вот второй задержанной была женщина, и задержал ее помощник военного комиссара 5-й Московской пехотной дивизии Батулин. В показаниях, данных опять-таки по горячим следам, он заявил:

Я находился в 10—15 шагах от Ленина в момент его выхода с митинга, а это значит, еще во дворе завода. Затем услышал три выстрела и увидел Ленина, лежащего ничком на земле. Я закричал: «Держи! Лови» и сзади себя увидел предъявленную мне женщину, которая вела себя странно… Когда я ее задержал и когда из толпы стали раздаваться крики, что стреляла эта женщина, я спросил, она ли стреляла в Ленина. Последняя ответила, что она. Нас окружили вооруженные красногвардейцы, которые не дали произвести над ней самосуд и привели в военный комиссариат Замоскворецкого района.

Прошла всего неделя, и Батулин заговорил иначе. Оказывается, револьверные выстрелы он принял за обыкновенные «моторные звуки» и лишь тогда понял, что к чему, когда увидел лежавшего на земле Ленина. И женщину он задержал не во дворе, а на Серпуховской улице, куда бросилась напуганная выстрелами толпа, причем все бежали, а она стояла, чем и привлекла внимание бдительного комиссара.

Самое же удивительное, что на вопрос Батулина, она ли стреляла в Ленина, женщина, не будучи арестованной и не находясь в ЧК, ответила утвердительно, правда, отказавшись назвать партию, по поручению которой стреляла.

Так кого же привели в тот роковой вечер в Замоскорецкий военкомат? Что за женщина взяла на себя ответственность за покушение на Ильича? Ею оказалась Фейга Хаимовна Каплан, известная также под именами Фанни и Дора и под фамилиями Ройд и Ройтман. Ее привели в Замоскворецкий военкомат. Там Фаню раздели донага и тщательно обыскали. Ничего путного, кроме булавок, шпилек и папирос, не нашли. Лежал в портфеле и браунинг, но как он туда попал, Фаня объяснять не стала. Тогда ее передали чекистам, которые увезли ее на Лубянку. Там ею занялись куда более серьезно и, если так можно выразиться, профессионально. Протоколы этих допросов сохранились, вчитаемся хотя бы в некоторые из них.

На митинг я приехала в восемь часов, - рассказывала Фаня. - Кто мне дал револьвер, не скажу. Откуда у меня деньги, отвечать не буду. Стреляла я по убеждению. Про организацию террористов, связанную с Савинковым, ничего не слыхала. Есть ли у меня знакомые среди арестованных Чрезвычайной комиссией, не знаю.

Фанни Каплан и Владимир Ленин

И что можно понять из этого допроса? Да ничего. А вот протокол другого допроса, в котором информации чуть больше.

Я Фаня Ефимовна Каплан, под этим именем я сидела в Акатуе. Это имя я ношу с 1906 года. Я сегодня стреляла в Ленина. Я стреляла по собственному убеждению. Сколько раз выстрелила, не помню. Из какого револьвера стреляла, не скажу. Я не была знакома с теми женщинами, которые говорили с Лениным. Решение стрелять в Ленина у меня созрело давно. Стреляла я в Ленина потому, что считала его предателем революции и дальнейшее его существование подрывало веру в социализм.

Дальнейшие события развивались столь стремительно, что более или менее разумных объяснений им просто нет. Судите сами. Следствие находится в самом разгаре, и вдруг 4 сентября в «Известиях ВЦИК» появляется совершенно неожиданное сообщение: «Вчера по постановлению ВЧК расстреляна стрелявшая в тов. Ленина правая эсерка Фанни Ройд (она же Каплан)».

Сохранился уникальный документ - воспоминания коменданта Кремля Павла Малькова, который и привел приговор в исполнение. Вот что он, в частности, пишет:

«По указанию секретаря ВЦИК Аванесова я привез Каплан из ВЧК в Кремль и посадил в полуподвальную комнату под Детской половиной Большого дворца. Аванесов предъявил мне постановление ВЧК о расстреле Каплан.

Когда? - коротко спросил я.

Сегодня, немедленно, - ответил он. - И минуту помолчав: - Где, ты думаешь, лучше?

Пожалуй, во дворе автобоевого отряда, в тупике.

Согласен.

После этого возник вопрос, где хоронить. Его разрешил Я. М. Свердлов.

Хоронить Каплан не будем. Останки уничтожить без следа, - велел он».

Получив такую санкцию, Мальков начал действовать. Прежде всего он приказал выкатить несколько грузовых автомобилей и запустить двигатели, а в тупик загнать легковушку, повернув ее радиатором к воротам. Потом Мальков пошел за Каплан, которую, как вы помните, оставил в полуподвальной комнате. Ничего не объясняя, Мальков вывел ее наружу. Было четыре часа, светило яркое сентябрьское солнце - и Фаня невольно зажмурилась. Потом ее серые, лучистые глаза распахнулись навстречу солнцу! Она видела силуэты людей в кожанках и длинных шинелях, различала очертания автомобилей и нисколько не удивилась, когда Мальков приказал: «К машине!» - ее так часто перевозили, что она к этому привыкла. В этот миг раздалась какая-то команда, взревели моторы грузовиков, тонко взвыла легковушка, Фаня шагнула к машине и… загремели выстрелы. Их она уже не услышала, ведь Мальков разрядил в нее всю обойму.

По правилам, во время приведения смертного приговора в исполнение должен присутствовать врач - именно он составляет акт о наступлении смерти. На этот раз обошлись без врача, его заменил великий пролетарский писатель и баснописец Демьян Бедный. Он в то время жил в Кремле и, узнав о предстоящей казни, напросился в свидетели. Пока стреляли, Демьян держался бодро. Не скис он и тогда, когда его попросили облить тело женщины бензином, как и в тот момент, когда Мальков никак не мог зажечь отсыревшие спички - и поэт великодушно предложил свои. А вот когда вспыхнул костер и запахло горелой человечиной, певец революции шлепнулся в обморок.

Известие о расстреле подлой террористки, покушавшейся на вождя революции, прогрессивным пролетариатом было встречено с большим энтузиазмом. А вот старые революционеры и бывшие политкаторжане увидели в этом акте нарушение высочайших принципов, ради которых они гнили в казематах, а то и шли на эшафот. Весьма своеобразно отреагировал на известие о расстреле Каплан и сам Ленин: по свидетельству хорошо знавших его людей, «он был потрясен казнью Доры Каплан», а его жена Крупская «была глубоко потрясена мыслью о революционерах, осужденных на смерть революционной властью, и горько плакала».

Вот так-то, Ленин потрясен, но ничего сделать для спасения Доры не может. Крупская плачет, но тоже совершенно бессильна. Так кто же тогда вождь, кто решает судьбу страны и живущих в ней людей? Это имя хорошо известно, но о нем чуть позже. А пока - об антиленинском заговоре, созревшем к концу лета 1918 года. Положение большевиков в то время было критическим: численность партии уменьшилась, один за другим вспыхивали крестьянские мятежи, почти непрерывно бастовали рабочие. А если принять во внимание еще и жестокие поражения на фронтах, а также оглушительное поражение во время выборов в местные Советы, то всем здравомыслящим людям стало ясно: дни пребывания у власти сторонников Ленина сочтены. Неслучайно именно тогда Лев Троцкий встретился с германским послом Мирбахом и заявил ему с коммунистической прямотой: «Собственно, мы уже мертвы, но еще нет никого, кто мог бы нас похоронить».

Но желающих это сделать было много, очень много! Причем все потенциальные заговорщики непременным условием прихода к власти считали физическое устранение Ленина. Надо сказать, что Ильич о том знал, он даже поинтересовался в одном из разговоров с Троцким: «Смогут ли Свердлов с Бухариным справиться, если белогвардейцы нас с вами убьют?». Если заменить слово «белогвардейцы», которым до Кремля конечно же было не добраться, на любое другое, то тревогу Ленина можно понять, он или чувствовал, или знал, что назревают трагические события.

Это подтверждают и сотрудники германского посольства в Москве. В августе 1918 года они сообщали в Берлин, что руководство Советской России переводит в швейцарские банки «значительные денежные средства», что обитатели Кремля просят заграничные паспорта, что «воздух Москвы пропитан покушением как никогда».

А теперь сопоставим кое-какие факты… Кто подписал первое воззвание ВЦИК о покушении на Ленина и до выяснения каких бы то ни было фактов указал адрес, по которому надо искать организаторов покушения? Яков Свердлов. Кто поручил Кингисеппу вести следствие по делу о покушении? Свердлов. Кто в разгар следствия приказал расстрелять Каплан, а ее останки уничтожить без следа? Снова Свердлов.

Не слишком ли часто повторяется его фамилия в связи с этим делом? Нет, если учесть, что, по свидетельству современников, к лету 1918 года в его руках была сосредоточена вся партийная и советская власть. Сосредоточена фактически, но не официально - ведь председателем Совнаркома, то есть главой правительства, оставался Ленин. Версия о том, что организатором покушения был Свердлов, причем не без участия Дзержинского, звучит, конечно же, дико, но в том-то и проблема, что опровергнуть ее доказательно пока что не удается. Чего стоит хотя бы один не поддающийся объяснению факт, который всплыл лишь в 1935 году, то есть через шестнадцать лет после смерти Свердлова.

Тогдашний нарком внутренних дел СССР Генрих Ягода решился вскрыть личный сейф Свердлова. То, что он там обнаружил, повергло его в шок, и Ягода немедленно написал Сталину, что в сейфе обнаружено: «Золотых монет царской чеканки на 108 525 рублей, 705 золотых изделий, многие из которых с драгоценными камнями. Чистые бланки паспортов царского образца, семь заполненных паспортов, в том числе на имя Я. М. Свердлова. Кроме того, царских денег в сумме 750 тысяч рублей».

А теперь вспомните сообщения германского посольства об обитателях Кремля, просящих заграничные паспорта и переводящих в швейцарские банки значительные денежные средства.

Но вернемся к тому, с чего начинали. Фактов - огромное количество, версий - тоже. Разобраться в них в принципе можно, но вот сделать выводы… Выводы может сделать только Генеральный прокурор. Хочется надеяться, что у него все же найдется время ознакомиться с делом № 2162 и он наконец решит - стреляла Фанни Каплан в Ленина или не стреляла. А если окажется, что не стреляла, то даст указание о реабилитации Фанни Каплан как жертвы политических репрессий.

По материалам газеты «Восточно-Сибирская правда»

КТО СТРЕЛЯЛ В ЛЕНИНА?

Николай Непомнящий - 100 великих загадок XX века...

1918 год для Российской империи начался на два месяца раньше — 25 октября 1917 года, или 8 ноября по новому стилю. Именно в ночь с 25 на 26 в Петрограде произошел государственный переворот, названный впоследствии Великой Октябрьской революцией. Проснувшись утром 26-го, перепуганный петроградский обыватель с удивлением обнаружил, что многие магазины и учреждения не работают, правительство Керенского свергнуто, сам он бежал, а власть захватили большевики — Российская социал-демократическая рабочая партия, во главе которой стоял мало кому известный в ту пору в России Владимир Ульянов. Этот рыжеватый, невысокого роста, сын учителя из провинциального волжского городка Симбирска, юрист по профессии, революционер с двадцатилетним опытом был хорошо знаком лишь царской охранке.

Последний раз Владимир Ульянов был арестован в 1895 году, сослан в Сибирь и после ссылки уехал за границу, где провел 16 лет. Больше теоретик, нежели практик, он, обладая огромными организаторскими способностями, создал за границей партию, поставившую своей целью захват власти в России.

Заботясь о партийной кассе, Ленин не брезговал ни подношениями крупных фабрикантов, ни разбоем своих партийных террористов, грабивших банки и пароходы, — двое из них вошли в историю партии: легендарный Камо (Тер-Петросян) и не менее легендарный Коба, он же Иосиф Джугашвили, которого весь мир будет знать под другим именем — Иосиф Сталин. Но любые деньги когда-то кончаются. Между тем началась Первая мировая война. Ленин делает немцам совершенно невероятное и фантастическое предложение: вывести Россию из войны. Германия держала на Восточном фронте 107 дивизий, почти половину своих войск. Кто же откажется от такой заманчивой сделки, тем более что Ленин никак не походил на шутника? И за два года — с 1915 по 1917-й — в партийную кассу большевиков, по подсчетам современных исследователей, перекочевало более 50 миллионов золотых марок — сумма немаленькая!

Ленин сдержал свое слово. 25 октября 1917 года большевики, вскормленные на немецкие деньги, насильственным путем захватили власть, а 3 марта 1918-го Советская Россия подписала мирный договор с Германией, по которому немцам отходил 1 миллион квадратных километров территории нашей страны. Ленин также обязался выплатить Германии 50 миллиардов рублей контрибуции.

Взяв власть, Ленин начал с популистских деклараций, обещая всеобщий мир, землю — крестьянам, свободу и демократические права — всем остальным. Но партия Ленина не пользовалась популярностью в массах, зато в народе хорошо знали другую партию — социалистов-революционеров, эсеров. Это эсеры в основном вели подпольную работу, поднимали крестьянские восстания, организовывали стачки на заводах, это за ними в народном сознании закрепился ореол борцов с царизмом. Поэтому когда осенью 1917 года, уже после октябрьского переворота, состоялись выборы в Учредительное собрание — главный, как предполагалось тогда, законодательный орган новой революционной России, — эсеры одержали на них убедительнейшую победу, в то время как сторонники Ленина набрали всего четверть голосов. 5 января 1918 года, когда Учредительное собрание начало свое первое заседание, большевики вдруг поняли, что потеряли власть…

Это был черный день в жизни Ленина. И тогда он без всяких сантиментов распустил Учредительное собрание. А если быть более точным в определениях — разогнал. Пролетарский писатель Максим Горький позже утверждал, что это сделал «сознательный анархист» матрос Анатолий Железняков, который, по его собственному признанию, готов был убить миллион человек, но вместе с братом-пропойцей успел застрелить лишь 43 офицера, уверяя, что после этого «самому, знаете, приятно делается, и на душе спокойно, словно ангелы поют…». Эсеры организовали демонстрацию протеста, но большевики тут же ее расстреляли.

Вчерашние соратники в борьбе против царя в один миг сделались врагами. Правые эсеры организовали свое правительство в Самаре, на Волге. Благодаря восстанию чехов они взяли власть в поволжских областях, захватили и большую часть золотого запаса бывшего царского правительства. Другая часть эсеровской партии — левые эсеры, хоть и обиделись на большевиков, но остались в правительстве, в ВЧК (Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с саботажем и контрреволюцией, которая была организована 7 декабря 1917 года и из которой позже вырос КГБ) и во ВЦИКе — во Всероссийском центральном исполнительном комитете, в самом нижнем этаже которого и стояли Советы. Этим последним формально и принадлежала власть, еще со времен знаменитого ленинского лозунга «Вся власть Советам!». Она и будет им формально принадлежать до распада красной империи в 1991 году, хотя с первого же дня революции власть в Советской России принадлежала только партии коммунистов-большевиков, а точнее ее вождям: большим — наверху, а маленьким — внизу, на местах.

К внутренним бедам у большевиков прибавились и беды внешние. В марте 1918-го началась интервенция бывших союзников — Англии, Америки и Франции. На Дальнем Востоке высадились японцы, в Закавказье вторглись турки, в Омске власть захватил Колчак, объявив себя Верховным правителем России. На юге собирали антибольшевистскую армию Каледин и Деникин. К середине лета 1918 года большевики с трудом контролировали лишь одну четвертую часть всей России. Всем казалось, что власть Ленина доживает последние дни…

20 июня 1918 года в Петрограде был убит большевистский комиссар по делам печати Моисей Володарский. Спустя полтора месяца, 30 августа, застрелен руководитель Петроградской ЧК Моисей Урицкий. В тот же день, 30 августа 1918 года, вечером в Москве во дворе завода Михельсона раздались 4 выстрела. Человек небольшого роста, в кепке, стоявший возле машины, дернулся и упал навзничь на землю. Толпа, окружавшая его, шарахнулась в разные стороны, женщины завопили. К упавшему подбежали, перевернули.

— Поймали его или нет? — глухим шепотом произнес пострадавший. Ответить ему никто не мог. Еще через час по Москве разлетелась страшная новость: убили Ленина…

…За шесть дней до покушения на бульваре около Смоленского рынка встретились три человека: Дмитрий Донской, Григорий Семенов и Фанни Каплан. Донской, по профессии военный врач, контролировал и боевые группы эсеров. Одной из таких групп руководил Григорий Семенов, член той же партии. Донской нервно оглядывался: всех троих могли запросто загрести в ВЧК. Два дня назад на председательское место вернулся Феликс Дзержинский, который ушел было со своего поста после событий 6 июля в Москве. Тогда сотрудники ВЧК Блюмкин и Андреев застрелили немецкого посла Вильгельма Мирбаха, а Дзержинского — он поехал в отряд Попова, формально считавшийся отрядом ВЧК, чтобы арестовать Блюмкина, — разоружили и самого арестовали. Это привело Ленина в бешенство: что это за руководитель ВЧК, которого арестовывают собственные же бойцы?!

С Петерсом, который стал председателем ВЧК после ухода Дзержинского, у Ильича отношения не сложились. Феликс бегал в Кремль почти каждый день и все подробно докладывал, советовался, выполнял указания, а Петерс лишь посылал отчеты. Ильич же предпочитал держать ВЧК в поле ближнего зрения. Вот он и вернул Феликса на место. Дзержинский занимается сейчас ликвидацией «Национального центра», по городу рыщут чекисты, а тут на тебе — на лавочке сидит сам господин Семенов, под руководством которого был убит в Петрограде Моисей Володарский, а вместе с ним небезызвестная террористка Фаня Каплан и военный эсеровский вождь Дмитрий Донской. Хорошая компания!

Семенов представил Донскому Фанни — они формально были незнакомы — и предоставил ей слово. Фаня заявила, что готова убить Ленина…

К портрету Каплан: «Открытый лист номер 2122. Составлен в канцелярии Акатуйской тюрьмы 1913 году октября 1 дня. Каплан Фейга Хаимовна, ссыльно-каторжная 1 разряда. Волосы темно-русые, лет 28, лицо бледное, глаза карие, рост 2 аршина, 3 1/2 вершка, нос обыкновенный. Особые приметы: над правой бровью продольный рубец длиною 2,5 сантиметра. Дополнительные сведения: из мещан Речицкого еврейского общества. Родилась в 1887 году. Девица. Недвижимого имущества не имеет. Родители уехали в США в 1911-м году. Других родственников не имеет. За изготовление бомбы против киевского губернатора приговорена к расстрелу, он был заменен пожизненной каторгой. При изготовлении бомбы была ранена в голову, на каторге ослепла, позже зрение частично вернулось. На каторге хотела покончить с собой. По политическим взглядам стоит за Учредительное собрание».

Из отзыва Донского о Каплан: «Довольно привлекательная женщина, но, без сомнения, сумасшедшая, в дополнение к этому с различными недугами: глухота, полуслепота, а в состоянии экзальтации — полный идиотизм». Заметим, что Донской — профессиональный врач…

— Я не понял, что вы сказали? — переспросил Фанни Дмитрий Дмитриевич.

— Я хочу убить Ленина, — ответила Каплан.

— Зачем? — не понял Донской.

— Потому что считаю его предателем революции, и само его существование подрывает веру в социализм.

— Чем же оно подрывает? — спросил Донской.

— Не хочу объяснять! — Фанни помолчала. — Он удаляет идею социализма на десятки лет!

Донской рассмеялся:

— Пойди-ка проспись, милая! Ленин не Марат, а ты не Шарлотта Корде! А главное, наш ЦК никогда на это не пойдет. Ты попала не по адресу. Даю добрый совет — выкинь все это из головы и никому больше не рассказывай!

Каплан была обескуражена таким ответом. Донской попрощался с ними и быстро стал уходить. Семенов его догнал, о чем-то поговорил, вернулся к Каплан и неожиданно объявил, что все в порядке.

— Донской одобрил мой план!

— Но он же сказал совсем другое, — не поняла Каплан.

— Ты что хочешь, чтоб он первой встречной сказал: иди, убивай Ленина?! Конспирация, моя милая! Забыла совсем на каторге, как это делается! Пошли, теперь надо готовиться!

И они медленно двинулись по бульвару в сторону рынка…

27 августа 1918 года. Кремль. Ленин как обычно работал в своем кабинете, когда к нему зашел Яков Свердлов…

К портрету Свердлова: Яков Михайлович Свердлов родился в бедной еврейской семье в Екатеринбурге. 33 года. В 16 лет вступил в партию, был на подпольной работе, в ссылках. В 1918 году — председатель ВЦИКа, главного законодательного органа Советской республики. Свердлову подотчетна ВЧК, Ревтрибунал. Он второй человек после Ленина в партийной иерархии. Энергичен, честолюбив, умен, гибок, трезво оценивает обстановку. В его личном сейфе лежат бланки паспортов царского образца — для возможного бегства за границу (один из них заполнен на его имя), а также крупная сумма в виде золота, бриллиантов и царских ассигнаций…

Свердлов принес Ленину дополнение к Брест-Литовскому договору. Сегодня его предстояло подписать. После убийства немецкого посла в Москве немцы разорвали Брест-Литовский договор, и Ленину с огромным трудом удалось погасить конфликт, согласившись на новые, еще более грабительские условия немцев. Им пришлось отдать в долгосрочную концессию железные дороги, нефть, уголь, добычу золота Кроме этого, Россия обязывалась передать Германии 245564 килограмма золота, причем первый вывоз был запланирован на 5 сентября. Свердлов, показав Ленину дополнение, высказал обеспокоенность: на Москву надвигается голод, нет горючего для машин, растет сопротивление властям и откровенный саботаж. А этот договор лишь подольет масла в огонь и даст козырь эсерам в борьбе против них.

— Саботажников, заговорщиков и даже колеблющихся надо расстреливать на месте! — темпераментно проговорил Ленин. — Пусть на местах формируют тройки и расстреливают всех без всякого промедления! За хранение оружия — расстрел! За выступление против Советской власти — расстрел! Неблагонадежных арестовывать и вывозить в концентрационные лагеря, которые надо организовывать прямо за населенными пунктами: пусть все видят, что их ждет за подобные поступки!

Ильич поднялся из-за стола и стал энергично взмахивать рукой, словно диктовал очередную телеграмму. Свердлов знал, что немало телеграмм такого содержания ушло в Пензу, Самару, Кострому, Саратов. Председателя ВЦИКа охватывал ужас, когда он наблюдал за этой кровавой истерикой вождя.

— Мы и без того расстреливаем по сотне в день и многих сочувствующих нашей власти отталкиваем от себя этими жестокими методами, играя на руку Колчаку и Деникину. Они уже стали большевиками запугивать народ. Чтобы нам выжить и победить контрреволюцию, сейчас архинеобходимо сочувствие масс, их надо перетянуть на нашу сторону! — возразил Свердлов.

— Вот и перетягивайте! Вы — председатель ВЦИКа, глава законодательной власти, а я исполнитель! Я расстреливаю саботажников, контрреволюционеров и всякую остальную сволочь! А вы решайте задачи в более глобальном масштабе!

Ленин не без ехидства усмехнулся. Свердлов не понимал этого ленинского абсолютного спокойствия. Он как-то сказал Ильичу, что запаса их власти хватит всего на две недели — на столько в Москве оставалось продовольствия и керосина. Ленин обрадовался: он думал, что все уже давно кончилось. Но что же дальше делать?

— Реквизировать излишки у богатеев! Военный коммунизм! Поделись с соседом. Не хочешь делиться — к стенке!

— Но народ нас не поймет, — сказал Свердлов.

— Неужели? — удивился Ленин. — Жалко! Мы только начали этот эксперимент! Народ не поймет злодея. Поэтому нам надо притвориться сиротками: нас обижают, помогите! Вот над чем подумайте!

Свердлов задумался. Собрал своих секретарей — Енукидзе, Аванесова, члена ВЦИКа и ВЧК Кингисеппа, председателя ВЧК Петерса, чекиста Якова Юровского, еще совсем недавно по поручению Свердлова и Ленина ликвидировавшего в Екатеринбурге всю царскую семью. Они уединились, приняли все меры предосторожности, чтобы этот разговор не вышел за стены кабинета. Свердлов взял со всех твердый обет молчания. И предложил свой план спасения власти: неожиданный, хитроумный и — вынужденный…

…Боевой летучий отряд Семенова являлся центральной группой правоэсеровской партии. 20 июня член этого отряда Сергеев застрелил по приказу Семенова Моисея Володарского. ЦК правых эсеров, узнав об этом теракте, был возмущен тем, что Семенов самовольно осуществил его и публично отказался взять на себя ответственность.

Тем самым Семенов фактически превращался в вожака банды, и смерть Володарского теперь лежала только на нем. Он впоследствии показывал: «Это заявление было для нас неожиданным и морально огромным ударом… Я виделся и говорил с Рабиновичем, и как представитель ЦК Рабинович от имени ЦК мне заявил, что я не имел права совершать акта».

Семенов хорошо понимал, что рано или поздно Донской и Гоц, лидеры партии правых эсеров, без особого душевного трепета сдадут его чекистам. После убийства Урицкого в Петрограде оставаться было опасно, и Семенов вместе с Сергеевым перебрался в Москву. Потом вызвал сюда другого боевика своей группы — Коноплеву.

Накануне ее приезда его пригласил к себе Енукидзе. Он был секретарем Свердлова и занимался вопросами военной разведки. Они были знакомы с Семеновым еще с юности. Енукидзе угостил Семенова ужином, они выпили вина. И Енукидзе предложил старому приятелю, о котором знал почти все, в том числе и о его причастности к убийству Володарского, поработать на военную разведку большевиков. Речь шла об одном деликатном деле.

— А что за дело, Авель Сафронович? — спросил Семенов.

— Покушения на Ленина и Троцкого, — ответил Енукидзе. — Нам нужно, чтобы ты как бы подготовил эти убийства. Подобрал группу, добился согласия ЦК партии эсеров, нашел подходящего исполнителя. На твой ЦК и этого исполнителя потом и ляжет вся ответственность.

— А само покушение будет? — спросил Семенов.

— Это не твоя забота! — ответил Енукидзе…

К портрету Семенова: Семенов-Васильев Григорий Иванович, родился в эстонском городе Юрьев (Дерпт, ныне Тарту), 27 лет, самоучка, с 24 лет член партии эсеров. Был комиссаром конного отряда, с конца 1917 года член военной комиссии ЦК правых эсеров, руководитель боевой группы правых эсеров. Писатель Виктор Шкловский, знавший Семенова, так его характеризует: «Человек небольшого роста в гимнастерке и шароварах, с очками на небольшом носу… Тупой и пригодный для политики человек. Говорить не умеет».

…И Семенов стал работать. Составленный им план «редактировал» следователь ВЧК Яков Агранов. Согласно ему, Москва была поделена на четыре района, каждый из которых курировал определенный боевик. Другие боевики должны поочередно дежурить на митингах, куда приезжали выступать вожди республики. Как только появлялся Ленин, дежурный сообщал об этом районному «куратору», и тот являлся, чтоб исполнить теракт…

Для осуществления этого плана Семенову и потребовалась встреча с Донским. Не удовлетворившись ею, он два раза съездил к Гоцу, который жил на даче в Подмосковье, но везде получал отказ. Однако приезжая на собрания своей боевой группы, Семенов говорил, что и Донской и Гоц их планы одобряют. Для убийства Ленина были отобраны четыре исполнителя: Усов, Козлов-Федоров, Коноплева и Каплан…

…30 августа в 17.00 Ленин обедает в Кремле с женой, Надеждой Крупской. Днем пришло сообщение, что в Петрограде застрелен руководитель петроградского отделения ВЧК Моисей Урицкий. Ленин попросил Дзержинского выехать немедленно в Питер и заняться расследованием этого убийства. Аппетит вождя этим обстоятельством нарушен не был. Он поел с удовольствием, шутил с женой, которая пыталась отговорить его от выступлений. Их в эту пятницу у Ленина намечалось два: на Хлебной бирже и на заводе Михельсона. Тема: «Диктатура буржуазии и диктатура пролетариата». В ответ на напоминание жены, что районный партийный комитет запретил Ленину временно выступать на митингах, он шутливо заметил, что Яков Михайлович Свердлов строго требует от всех руководящих лиц участия в митингах и сильно побранит его за такой отказ.

Около восьми вечера Ленин приехал на Хлебную биржу. Машину вел шофер Казимир Гиль. На Хлебной бирже находился один из боевиков Семенова — Козлов-Федотов. Позже он покажет на следствии: «Я имел при себе заряженный револьвер и, согласно постановлению отряда, должен был убить Ленина. Я не решился выстрелить в Ленина, потому что я колебался в вопросе о допустимости убийства представителя другой социалистической партии». Объяснение весьма странное: профессиональный боевик ведет себя как институтка. Ленин выступал на Хлебной бирже 20 минут, еще полчаса отвечал на вопросы, после чего уехал. Из показаний шофера Гиля: «Я приехал с Лениным около 10 часов вечера на завод Михельсона».

30 августа в 10 часов вечера на улице уже темнеет. Ленина никто не встречал, и он сам прошел в заводской цех, где проходил митинг. На митинге Ленин также говорил полчаса. Еще полчаса отвечал на вопросы.

Из показаний Семенова: «Каплан по моему указанию дежурила недалеко от завода на Серпуховской площади». Это примерно метров двести от заводского двора…

Около 11 вечера Ленин покинул цех и направился к машине. Вместе с Лениным во двор вышли и те, кто слушал вождя. Он уже собирался садиться в машину, когда раздались выстрелы. Ленин упал. Многие в страхе бросились бежать со двора на улицу. Помощник комиссара пехотного полка Батулин закричал: «Держите убийцу!» и тоже бросился на улицу.

Из показаний Батулина: «Добежавши до так называемой “Стрелки” на Серпуховке, я увидел… около дерева… с портфелем и зонтиком в руках женщину, которая своим странным видом остановила мое внимание. Она имела вид человека, спасающегося от преследования, запуганного и затравленного. Я спросил эту женщину, зачем она сюда попала. На эти слова она ответила: “А зачем вам это нужно?”. Тогда я, обыскав ее карманы и взяв ее портфель и зонтик, предложил ей идти за мной. В дороге я ее спросил, чуя в ней лицо, покушавшееся на тов. Ленина: “Зачем вы стреляли в тов. Ленина?”, на что она ответила: “А зачем вам это нужно знать?”, что меня окончательно убедило в покушении этой женщины на тов. Ленина».

Абсурдность этих показаний очевидна. Но важно отметить, что Каплан стояла там, куда ее поставили. Очевидно и то, что следует из показаний Батулина: ему приказали опознать Каплан. Удивительно другое: почему Каплан призналась, что именно она стреляла в Ленина? Возможно, учитывая ее склонность к экзальтации, организаторы покушения «просчитали» и это признание — ибо ее вели уже как убийцу, толпа ревела, требуя самосуда, и Бакулин сам говорит, что спас террористку от расправы. У Каплан еще с 1906 года был врожденный невроз, когда она была приговорена к расстрелу, а потом помилована. Именно в силу этого она тотчас взяла всю вину на себя, категорически отказываясь отвечать на другие вопросы. Ее истерика, рыдания сменялись каменным молчанием.

Не только абсурдность показаний Батулина доказывает непричастность Каплан к выстрелам. При обыске у нее был найден «браунинг», но из него, по всей видимости, никто не стрелял, ибо к делу он причислен не был. В качестве решающей улики в деле фигурирует другой «браунинг», который 2 сентября рабочий Кузнецов принес в Замоскворецкий военный комиссариат, уверяя, что это тот самый «браунинг», из которого стреляли в Ленина. В первом заявлении — в комиссариат — Кузнецов написал: «Ленин еще лежал, неподалеку от него было брошено оружие, из которого было сделано 3 выстрела в товарища Ленина (оружие системы “браунинг”), поднявши это оружие, я бросился бежать за тем лицом, которым было сделано покушение, и со мной бежали другие товарищи для задержания этого негодяя, и товарищи, бежавшие впереди меня, задержали этого человека, который делал покушение и вместе с другими товарищами я препровождал этого человека в военный комиссариат». Слова Кузнецова — «негодяй», «этот человек» явно свидетельствуют, что задержанный был мужчина. Но в заявлении в ВЧК, сделанном того же 2 сентября, вместо слов «негодяй» и «человек» Кузнецов пишет другое слово — «женщина». И это сделано явно не без подсказки «компетентных товарищей».

О мужчине-убийце свидетельствует и сам Ленин. Шофер Гиль вспоминает: «Я опустился перед Владимиром Ильичем на колени, наклонился к нему… “Поймали его или нет?” — спросил он тихо, думая, очевидно, что в него стрелял мужчина».

Тот же Гиль в протоколе допроса вносит поправку: «После первого выстрела я заметил женскую руку с “браунингом”». Эта поправка весьма замечательна и дописана она уже на следующий день, когда стало известно, что Каплан арестована и призналась. Не исключено, что на Гиля мягко надавили, чтобы он записал эту поправку. Ленинское же замечание «поймали его или нет?» очень важно. Это не оговорка. После первого выстрела, ранившего разговаривавшую с Ильичем женщину, Ленин инстинктивно обернулся. Это и спасло ему жизнь. Лечивший его врач Вейсброд утверждал: «Лишь случайный и счастливый поворот головы спас его от смерти».

Сразу же после покушения на Ленина Семенов доложил ЦК правых эсеров, что это сделал «дружинник». Впоследствии на процессе эсеров эта деталь всплывет и застанет Семенова врасплох: он не сможет ответить, кого он имел тогда в виду. И снова, как в случае с Володарским, ЦК правых эсеров публично заявляет, что не имеет никакого отношения к данному покушению…

На митинге на заводе Михельсона 30 августа присутствовали два дружинника-эсера: Новиков и Протопопов. Новиков выступит потом свидетелем на процессе в 1922 году и скажет, что задерживал в дверях толпу, выходившую из цеха после митинга, давая Каплан возможность выстрелить в Ленина, но тот же шофер Гиль отметит, что никакой давки в дверях не было.

Еще более любопытна фигура Протопопова. Он был без суда и следствия расстрелян в ночь на 1 сентября 1918 года. Протопопов — бывший матрос — был заместителем командира боевого отряда ВЧК (того самого отряда Попова, который принял активное участие в мятеже 6 июля). Это Протопопов арестовал Дзержинского, который прибыл в отряд в поисках убийцы Мирбаха — сотрудника ВЧК Блюмкина. После подавления мятежа Протопопов был арестован. Началось следствие, его вел Виктор Кингисепп — он руководил и следствием по делу покушения на Ленина. Но в приговоре суда по мятежу левых эсеров фамилии Протопопова уже нет. Он исчез, неожиданно всплыв лишь 30 августа. И, вероятнее всего, он и есть тот «негодяй», который стрелял в Ленина. Но, угадывая, кто стрелял, мы не проясним всю картину покушения, если не ответим на главный вопрос: кто стоял за Семеновым, Каплан, Протопоповым?

…Вечером 30 августа появилось воззвание Свердлова: «Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на тов. Ленина. По выходе с митинга тов. Ленин был ранен. Двое стрелявших задержаны. Их личности выясняются. Мы не сомневаемся в том, что и здесь будут найдены следы правых эсеров, наймитов англичан и французов».

Воззвание датировано конкретным часом: 10 часов 40 минут. «Несколько часов назад» — это значит в восемь часов. Но Ленин приехал на завод лишь в 10 вечера, а закончил выступать в 11.00. И кто эти «двое стрелявших»? Каплан и Протопопов? Первая лучше вписывалась в задуманную Свердловым схему. Поэтому Свердлов не сомневался, что будут найдены «следы».

Мы уже упоминали, что руководил следствием Виктор Кингисепп. Его в свое время Свердлов ввел в Ревтрибунал. Кингисепп являлся членом ВЦИКа и напрямую подчинялся Свердлову. Второй следователь по делу покушения — Яков Юровский, земляк Свердлова, тоже родом из Екатеринбурга, расстрелявший по приказу председателя ВЦИКа царскую семью. Свердлов оценил старания уральского чекиста и забрал его в Москву. На первом и других допросах Каплан присутствовал также секретарь Свердлова Аванесов.

Свердлов ни на секунду не выпускал дело из своих рук. Семенов состоял в близкой дружбе с другим секретарем Свердлова — Авелем Енукидзе. Семенова арестуют 8 сентября, а вскоре он станет ценнейшим сотрудником военной разведки и ВЧК — и все это стараниями Енукидзе. Он же даст организатору покушения на Ленина рекомендацию в ленинскую партию. Сам Сталин будет читать и править главный труд Семенова «Военная и боевая работа партии социал-революционеров в 1917-18 годах». Этот труд отдельной брошюрой издадут в Германии, а на процессе правых эсеров в 1922-м по постановлению ЦК партии защищать Семенова будет первый оратор страны Советов Бухарин. После процесса Семенова амнистируют и по бесплатной путевке отправят отдыхать на юг. Трогательная забота о главном террористе республики! Все это наводит на мысль, что Семеновым еще до покушения руководили важные персоны, такие, к примеру, как Свердлов и Енукидзе.

1 сентября по приказу Свердлова комендант Кремля Мальков заберет Каплан из тюрьмы ВЧК и перевезет ее в Кремль, а 3 сентября по приказу того же Свердлова Каплан расстреляют, а тело сожгут — там же, в Кремле, под гул моторов, во дворе Автобоевого отряда. И это одна из главных улик, свидетельствующая, что в покушении был замешан Свердлов, ибо только ему было выгодно побыстрее уничтожить свидетелей. Ведь следствие еще только-только началось. 2 сентября принесли «браунинг» — Каплан должна была его опознать. Требовались очные ставки со свидетелями, которые должны были подтвердить ее присутствие во дворе завода Михельсона — ведь стреляли в вождя не только красной России, но и всего мирового пролетариата! Однако тут признание Каплан, скорее всего, и рухнуло бы, потому что ее никто во дворе видеть не мог. Больше того, Свердлову сообщили: на Каплан накатывают истерики, слезы, революционный запал прошел, и она может не только отказаться от признания, но и рассказать подлинную историю покушения. Тогда потянут Семенова, Новикова, заговорят о Протопопове, почему и кто его расстрелял, а там… Свердлову даже страшно об этом подумать. Требовалось быстрее спрятать концы в воду. Нет Каплан — нет и следствия.

А. Балабанова, которая навестила семью вождя в сентябре 1918 года, приводит примечательную характеристику: «У меня сложилось впечатление, что он был особенно потрясен казнью Доры Каплан…». Эта фраза дает нам понять, что решение об этом принимал не Ленин, а кто-то другой (понятно кто: Яков Свердлов). И что Ильич не очень был рад такому решению. Но Свердлов сумел его убедить, подчинить своему решению, а значит, и степень влияния Свердлова на Ленина в некоторых вопросах была весьма сильной.

Крупская вспоминает о том, что происходило в кремлевской квартире, когда раненого Ленина привезли с митинга: «Около вешалки стоял Яков Михайлович Свердлов, и вид у него был какой-то серьезный и решительный. Взглянув на него, я решила, что все конечно. “Как же теперь будет?” — обронила я. — “У нас с Ильичем все сговорено”, — ответил он. — “Сговорено — значит, кончено”, — подумала я».

Любопытно само слово «сговорено». «Сговорено» может быть между двумя корешами, подельниками. «Сговорено» — значит, заключено тайное соглашение, о котором никто знать не может и не должен. Но что же было «сговорено» между Свердловым и Лениным? Покушение на Ленина, когда предполагалось произвести холостые выстрелы, но кто-то по ошибке выстрелил боевыми? Или «сговорено» о том, что Ленин, предполагая худшее, всю полноту власти передал Свердлову? Именно так Крупская и поняла Свердлова. А значит, у Свердлова была еще одна причина устранить Ленина — он расчищал себе путь к единоличной власти.

Мы уже говорили вначале о причинах, побудивших Свердлова придумать этот «план спасения». В последнее время появляются версии о том, что в Ленина вовсе не стреляли, а все следы пуль — инсценировка. Это была бы оригинальная версия, но имеется слишком много документов, где говорится о пулях и операциях. В последних принимали участие немецкие врачи, а их-то заставить лгать, наверное, было невозможно. Поэтому согласимся, что выстрелы все же были и ранение тоже. Другое дело, что оно действительно оказалось легким. Ленин сам поднялся к себе в комнату в Кремле, сам разделся, а уже 5 сентября встал и начал работать. Ради этой «ювелирной работы» и был, возможно, приглашен опытный стрелок Протопопов — чтобы инсценировать это легкое ранение. По замыслу режиссеров покушения, оно, вероятно, должно было быть еще легче — касательным, задевшим лишь кожу, обжигающим… Но волнение, невольный поворот Ленина — и все изменилось. Ранение оказалось более тяжелым, пуля едва не задела жизненно важную артерию. Поэтому рассердившиеся «режиссеры» и расстреляли Протопопова…

Все это, конечно, лишь предположения, подлинную картину тех событий мы вряд ли когда-нибудь узнаем: свидетелей давно нет, улик тоже. А если они и есть, то вряд ли будут в скором времени обнародованы. Нам остается назвать лишь автора сценария и режиссера этой интермедии: Яков Свердлов. В 1919-м словно по возмездию судьбы он умер. Завершил эту постановку его духовный ученик Сталин.

«Покушение на Ленина» — действительно талантливая инсценировка большевиков. Но благодаря ей режим выжил. Разгромив соратников по революционной борьбе, большевики единолично стали править страной. Ложь, интриги, заговоры, казни, террор стали той плодородной почвой, на которой пышным цветом вырос диктаторский режим Сталина. В жизнь человечества XX века великим монстром вошла Красная империя с ее невероятными экспериментами над душами и жизнями миллионов людей…

Материал Е. Латия, В. Миронова

30 августа 1918 года после выступления перед рабочими завода Михельсона в Москве на Владимира Ильича Ленина было совершено покушение, в результате которого он получил тяжелое ранение .
После окончания митинга Ленин вышел во двор завода, продолжая беседу со слушателями и отвечая на их вопросы.
По воспоминаниям Бонч-Бруевича, со ссылкой на шофера Гиля, последний сидел за рулем и смотрел, полуобернувшись, на подходившего Ленина.
Услышав выстрел, он моментально повернул голову и увидел женщину с левой стороны машины у переднего крыла, которая целилась в спину Ленина.
Затем раздались еще два выстрела, и Ленин упал.
Эти воспоминания стали основой всех исторических работ и были воспроизведены в классической сцене покушения в советском кинофильме «Ленин в 1918 году»: женщина-брюнетка с явно еврейской внешностью целится из револьвера в спину вождя русской революции...
По официальной версии исполнительницей этого теракта была эсерка Фанни Каплан (Фейга Хаимовна Ройтблат), которая и была расстреляна 3 сентября 1918 года.
Иначе, как «эсерка-террористка» ни современники, ни историки ее не характеризовали и никаких сомнений в ее причастности к покушению на «вождя мирового пролетариата» не возникало.

Однако все обстоятельства этого покушения до сих пор остаются не совсем понятными и даже самое поверхностное знакомство с документами показывает, насколько они противоречивы и не дают однозначного ответа на вопрос о виновности Каплан...
Если обратиться к документам, окажется, что время покушения никогда не было точно определено и расхождение во времени достигает нескольких часов.
В обращении Моссовета, которое было опубликовано в газете «Правда» утверждалось, что покушение произошло в 7 часов 30 минут вечера, но хроника той же газеты сообщила, что это событие имело место около 9 часов вечера.
Очень существенную поправку в определении времени покушения внес личный шофер Ленина С. Гиль, человек пунктуальный и один из немногих реальных свидетелей. В своих показаниях, которые он дал 30 августа 1918 года, Гиль заявил: «Я приехал с Лениным около 10 часов вечера на завод Михельсона»...
Исходя из того, что по мнению Гиля речь Ленина на митинге длилась около часа, покушение было совершено, скорее всего, около 23:00 часов, когда окончательно стемнело и наступила ночь. Возможно, показания Гиля ближе всего к действительности, так как и протокол первого допроса Фанни Каплан имеет четкую запись «11 часов 30 минут вечера».
Если считать, что задержание Каплан и доставка ее в ближайший военный комиссариат, где начались допросы, заняли 30-40 минут, то время, указанное Гилем, следует считать наиболее правильным.
Трудно предположить, что подозреваемая в покушении Фанни Каплан в течение более чем трех часов оставалась недопрошенной, в том случае, если покушение было совершено в 19:30 часов.
Откуда же взялось такое расхождение во времени?
Скорее всего, сдвиг времени покушения в более светлую часть дня совершенно сознательно сделал в своих воспоминаниях Владимир Бонч-Бруевич, управляющий делами Совнаркома. Его воспоминания, которые стали основой хрестоматийного рассказа о покушении на Владимира Ильича Ленина, упрекали в момент их появления в неточностях и недомолвках, введении вставок и подробностей, которые автор помнить не мог...
Бонч-Бруевич уверяет, что узнал о покушении в 18:00 часов, когда вернулся домой с работы на маленький перерыв. Это понадобилось ему для создания ложной картины задержания Каплан, при свете дня, поскольку добавлял он явно вымышленные детали...

В воспоминания Бонч-Бруевича введен так называемый «рассказ шофера Гиля», сообщенный как будто бы лично автору. Это придает воспоминаниям необходимую достоверность и на них в дальнейшем неизменно ссылаются как советские, так и западные историки.
Но «рассказ шофера» по Бонч-Бруевичу противоречит собственным показаниям Гиля. Он не мог видеть то, что произошло после покушения, то есть эпизод задержания Каплан, так как находился возле раненого , а затем отвозил его в Кремль. Связанные с этим эпизодом подробности сочинены Бонч-Бруевичем и приставлены непосредственно к «рассказу Гиля» для пущей убедительности...
На допросе Гиль дал следующие показания: «Я увидел... протянувшуюся из-за нескольких человек женскую руку с браунингом». Следовательно, единственный свидетель Гиль не видел человека, стрелявшего в Ленина, а заметил только протянутую женскую руку.
Напомним, что все пpoиcxoдило поздним вечером, и видеть он мог действительно на расстоянии не больше трех шагов от машины. Может быть, Гуль оговорился?
Но, к сожалению, это предположение следует отбросить. Наблюдательный шофер внес в протокол важную поправку: «Поправляюсь: после первого выстрела я заметил женскую руку с браунингом».
Исходя из этого, сомнений быть не может: Гуль стрелявшую женщину не видел, а вся описанная у Бонч-Бруевича сцена, ставшая канонической, выдумана...
Комиссар С. Батулин, через некоторое время после покушения задержавший Фанни Kaплaн, в момент выхода с завода находился от него на расстоянии 10 - 15 шагов. Позднее он изменил свои первоначальные показания, указав, что был в 15 - 20 шагах и что: «Человека, стрелявшего в тов. Ленина, я не видел».
Таким образом, следует считать установленным факт, что ни один из допрошенных свидетелей, присутствовавших на месте покушения, стрелявшего в Ленина человека в лицо не видел и опознать Фанни Каплан как виновную в покушении не мог...

После выстрелов ситуация развивались следуюшим образом: толпа начала разбегаться, а Гиль бpocилcя в ту сторону, откуда стреляли. Что важно: не к конкретному лицу, а в сторону выстрелов. Приведем цитату из воспоминаний самого Гуля:
«... Стрелявшая женщина бpocилa мне под ноги револьвер и скрылась в толnе».
Других подробностей он не сообщает...
Любопытна судьба брошенного оружия. «При мне револьвера этого никто не поднял», - утверждает Гуль. Только по дороrе один из двух человек, сопровождавших раненого В. И. Ленина, объяснил Гулю: «Я подтолкнул его ногой под автомобиль».
На допросах револьвер Каплан не предъявляли, не фигурировал он и в качестве вещественного доказательства на следствии.
Среди вопросов, заданных Kaплaн по поводу найденных у нее вещей (бумаги и деньги в сумочке, железнодорожные билеты и так далее), только один имел отношение к орудию покушения. Видимо, допрашивавший Фанни Kaплaн председатель Московского ревтрибунала А. Дьяконов не имел револьвера в руках. Он cпpocил только о системе оружия, на что Kaплaн ответила: «Из какого револьвера я стреляла, не скажу, я не хотела бы говорить подробности»...
Скорее всего, если бы револьвер лежал перед Дьяконовым и Kaплaн на столе, ее ответ о нежелании входить в подробности выглядел бы по меньшей мере нелепым.
Пока исчезнувшее вещественное доказательство заталкивали ногой под автомобиль, очевидец покушения С. Батулин закричал: «Держи, лови!»
Однако позднее, в письменных показаниях, которые Батулин прислал на Лубянку 5 сентября 1918 года, он деликатно поправляет свой базарный крик политически более грамотным возгласом: «Держите убийцу тов. Ленина!».
С этим криком он и выбежал с заводского двора на Серпуховскую улицу по которой группами и в одиночку бежали в различных направлениях перепуганные выстрелами и общей сумятицей люди.
Батулин объясняет, что этими своими криками он хотел остановить тех людей, которые видели, как Каплан стреляла в Ленина, и привлечь их к погоне за преступником. Но, судя по всему, никто не воспринял крики Батулина и не выразил желания помочь ему в розысках убийцы.
Подобная безучастность рабочей массы для создателей легенды об убийце Kaплaн была критической, поэтому и появляются у Бонч-Бруевича ребятишки, бывшие во дворе во время покушения, которые как будто «гурьбой бежали за стрелявшей и кричали: «Вот она! Вот она!» А вот в газете, которая была посвящена пятилетию со дня покушения, те же бдительные советские ребятишки отправляются уже играть на улицу, где и помогают рабочему Иванову напасть на след убегавшей Kaплaн...

Но комиссар Батулин, дважды представивший свои показания, никаких ребятишек в глаза не видел, да и что было делать детям в мрачный и холодный осенний вечер на темной улице?..
Пробежав от завода до трамвайной остановки на Серпуховской улице, С. Батулин, ничего подозрительного не увидев, остановился. Только потом он заметил позади себя около дерева женщину с портфелем и зонтиком в руках. Комиссар дважды повторяет в показаниях 30 авrуста 1918 года запомнившуюся ему деталь: он увидел женщину, не беrущую впереди, а стоящую позади него. Он ее не догонял, и она не могла обогнать Батулина и прибежать первой или следовать за ним и внезапно остановиться.
В эти короткие мгновения напряженного внимания он обязательно заметил бы беrущую с нелепым зонтиком фигуру, пьrrающуюся спрятаться под деревом. К тому же женская одежда 1918 года, с длинным, до пят, платьем, вряд ли позволяла женщине бежать так же быстро, как бежал мужчина.
И что важно, в эти минуты Фанни Каплан не только бегать, но и ходить, как выяснилось чуть позже, было трудно, так как у нее в ботинках были гвозди, мучившие ее при ходьбе...
Остается предположить, что Фанни Каплан вообще никуда не бежала, а возможно просто стояла все время на одном месте, на Серпуховской улице, на достаточно далеком расстоянии от заводского двора, где раздались выстрелы.
Но в ней была странность, так поразившая Батулина. «Она имела вид человека, спасающегося от преследования, запуганного и затравленного», - заключает он...

Комиссар Батулин задает ей простой вопрос: кто она и зачем сюда попала? «На мой вопрос,- говорит Батулин. - она ответила: «ЭТО сделала не Я».
Самое поразительное в ответе - это его несоответствие вопросу. На первый взгляд, он дан просто невпопад, но впечатление это обманчиво: ответ раскрывает глаза на многое.
Первоначально, он опровергает ложное утверждение, что Фанни Каплан сразу и добровольно призналась в попытке покушения на Ленина. Однако главное в ответе - его психологическая окраска: Фанни настолько углублена в себя, что не слышит задаваемого вопроса.

Ее первая реакция это реакция оправдания, но Каплан оправдывается в момент, когда ее никто не обвиняет. Больше того, ее детский по форме ответ показывает, что Каплан, в сущности, и не знает подробностей случившегося. Она не могла слышать выстрелов и видела только людей, беrущих с криками «Лови, держи!».
Поэтому она говорит в самой общей форме: «ЭТО сделала не я»...
Этот довольно странный ответ возбудил подозрительность Батулина, который обыскав ее карманы, взял ее портфель и зонтик, предложив следовать за собой. Никаких доказательств виновности задержанной в покушении у него не было, но сам факт задержания подозрительного человека создал атмосферу выполненной задачи и внушил иллюзию оправданности задержания...
Все же дальнейшее, что послужило основанием для обвинения Фанни Каплан в покушении на В. И. Ленина, в юридические рамки не вмещается.
«В дороге,- продолжает Батулин, - я ее спросил, чуя в ней лицо, покушавшееся на тов. Ленина: «Зачем вы стреляли в тов. Ленина?» , на что она ответила: «А зачем вам это нужно знать?» что меня окончательно убедило в покушении этой женщины на тов. Ленина».
В этом немудреном умозаключении синтез эпохи: классовое чутье вместо улик, убеждение в виновности вместо доказательств вины...
В это время вокруг задержанной начались волнения ошеломленной покушением толпы: кто-то вызвался помогать Батулину сопровождать задержанную, кто-то стал кричать, что стреляла именно она. Позже, уже после газетных сообщений о виновности и казни Фанни Kaплaн, Батулину казалось, что кто-то из толпы узнал в этой женщине человека, стрелявшего в Ленина. Этот неизвестный «кто-то», конечно же, допрошен не был и своих свидетельских показаний не оставил. Однако в первоначальных, самых свежих показаниях Батулин утверждает только то, что были крики из толпы и что стреляла эта женщина.
К этому времени толпа пришла в неистовство, разъяренные рабочие кричали: «Убить! Растерзать на куски!»...
В этой обстановке массового психоза толпы, которая находилась на грани линчевания Каплан, на повторный вопрос Батулина: «Вы стреляли в тов. Ленина?» задержанная неожиданно ответила утвердительно.
Столь несомненное в глазах толпы подтверждение виновности вызвало такой приступ бешенства, что потребовалось создать цепь из вооруженных людей, чтобы предотвратить самосуд и сдержать бушевавшую массу, которая требовала смерти преступницы.
Kaплaн привели в военный комиссариат Замоскворецкого района, где она и была впервые допрошена...
На допросе у чекиста Петерса Фанни Каплан так изложила свою недолгую жизнь: «Я Фаня Ефимовна Каплан. Под этой фамилией жила с 1906 года. В 1906 году я была арестована в Киеве по делу взрыва. Тогда сидела как анархистка. Этот взрыв произошел от бомбы, и я была ранена. Бомбу я имела для террористического акта. Судилась я Военно-полевым судом в гор. Киеве. Была приговорена к вечной каторге.
Сидела в Мальцевской каторжной тюрьме, а потом в Акатуйской тюрьме. После революции была освобождена и переехала в Читу. Потом в апреле приехала в Москву. В Москве я остановилась у знакомой каторжанки Пигит, с которой вместе приехала из Читы. И остановилась на Большой Садовой, д. 10, кв. 5. Прожила там месяц, потом поехала в Евпаторию в санаторий для политических амнистированных. В санатории я пробыла два месяца, а потом поехала в Харьков на операцию. После поехала в Симферополь и прожила там до февраля 1918 года.
В Акатуе я сидела вместе со Спиридоновой. В тюрьме мои взгляды сформировались - я сделалась из анархистки социалисткой-революционеркой. Там же сидела еще с Биценко, Терентьевой и многими другими. Свои взгляды я изменила потому, что я попала в анархисты очень молодой.
Октябрьская революция меня застала в харьковской больнице. Этой революцией я была недовольна, встретила ее отрицательно.
Я стояла за Учредительное собрание и сейчас стою за это. По течению в эсеровской партии я больше примыкаю к Чернову.
Мои родители в Америке. Они уехали в 1911 году. Имею четырех братьев и три сестры. Все они рабочие. Отец мой еврейский учитель. Воспитание я получила домашнее. Занимала в Симферополе [должность] как заведующая курсами по подготовке работников в волостные земства. Жалованье я получала на всем готовом 150 рублей в месяц.
Самарское правительство принимаю всецело и стою за союз с союзниками против Германии. Стреляла в Ленина я. Решилась на этот шаг еще в феврале. Эта мысль во мне назрела в Симферополе, и с тех пор я начала подготовляться к этому шагу».
Личность задержанной Батулиным женщины сразу же былаа установлена, так как протокол первого допроса начинался словами: «Я, Фаня Ефимовна Каплан...», но это не помешало ВЧК сделать на следующий день заявление, что стрелявшая и задержанная женщина отказалась назвать свою фамилию...
Это сообщение ЧК многозначительно намекало на наличие некоторых данных, которые указывали на связь покущения с определенной организацией. Одновременно следовало сенсационное сообщение о раскрытии грандиозного заговора дипломатов, которые пытались подкупить латышских стрелков, охранявших Кремль.
Следующей ночью был арестован британский консул Брюс Локкарт, который действительно находился в контакте с представителями латышских стрелков, якобы оппозиционно настроенных по отношению к советской власти, но на деле являвшихся агентами ЧК.
Конечно, никаких данных о связи покушения на Ленина с так называемым «заговором Локкарта» у ЧК не было, хотя Петерс, который в тот момент замещал уехавшего в Петроград на расследование убийства Урицкого Ф. Дзержинского, вынашивал заманчивую идею соединить покушение на Ленина и дело Локкарта в один граидиозный заговор, раскрьrrый благодаря находчивости ЧК...
Первый вопрос, который был задан арестованному и доставленному на Лубянку Локкарту, был такой: знает ли он женщину по имени Каплан?
Разумеется, Локкарт понятия не имел, кто такая Kaплaн...
На фоне раскрытия «заговора Локкарта» и происходили допросы Каплан и, соответственно, нервная обстановка этих дней не могла не сказаться на ее участи.
В распоряжении исследователей имеются 6 протоколов допроса Ф. Каплан. Первый был начат в 23:30 часа вечера 30 августа 1918 года.
В ночь на 1 сентября был арестован Локкарт, а в 06:00 часов к нему в камеру на Лубянке ввели Фанни Kaплaн. Вполне вероятно, что Петерс обещал сохранить ей жизнь, если она укажет на Локкарта как на сообщника в деле покушения на Ленина, но Kaплaн молчала и ее быстро увели.
Оставленные Локкартом впечатления от этого визита уникальны, так как дают единственное сохранившееся портретное и психологическое описание Фанни Kaплaн в момент, когда она свела уже все счеты с жизнью. Это описание заслуживает того, чтобы бьrrь приведенным целиком:
«В 6 часов утра в комнату ввели женщину. Она была одета в черное. У нее были черные волосы, а глаза, устремленные пристально и неподвижно, окружали черные круги.
Ее лицо было бледным. Черты лица, типично еврейские, были непривлекательны.
Она могла бы бьrrь любого возраста, от 20 до 35 лет. Мы доrадались, что это была Каплан. Несомненно, большевики надеялись, что она подаст нам какой-нибудь знак.
Ее спокойствие было неестественным. Она подошла к окну и, склонив подбородок на руку, смотрела сквозь окно на рассвет. Так она оставалась неподвижной, безмолвной, покорившейся, по-видимому, своей судьбе, до тех пор, пока не вошли часовые и не увели ее прочь». 4
И это последнее достоверное свидетельство человека, видевшего Фанни Каплан живой...

В своих показаниях Каплан писала: «По-еврейски мое имя Фейга. Всегда звалась Фаня Ефимовна».
До 16 лет Фаня жила под фамилией Ройдман, а с 1906 года стала носить фамилию Каплан, однако причины изменения своей фамилии она не объяснила.
Было у нее и другое имя Дора, под которым ее знали Мария Спиридонова, Егор Сазонов, Штейнберг и многие другие.
На царскую каторгу Фанни попала совсем молодой девушкой. Ее революционные взгляды сильно изменились в тюрьме, главным образом под влиянием известных деятелей партии социалистов-революционеров, с которыми она вместе сидела, прежде всего Марии Спиридоновой.
«В тюрьме мои взгляды оформились, - писала Каплан, - я сделалась из анархистки социалисткой-революционеркой».
Но Фанни говорит об оформлении взглядов, а не о формальном вступлении в партию эсеров и ее официальная партийная принадлежиость остается весьма спорной. Сама же Фанни Каплан в момент ареста и первого своего допроса заявила, что считает себя социалисткой, однако ни к какой партии не принадлежит. Позже она сделала уточнение, что в эсеровской партии она скорее разделяет взгляды Виктора Чернова. Это было единственным, хотя и довольно шатким основанием для объявления Ф. Каплан принадлежащей к партии правых эсеров.
На допросах Каплан, не сдерживая себя, говорила, что считает предателем революции и что дальнейшее его существование подрывает веру в социализм: «Чем дольше он живет, он удаляет идею социализма на десятки лет».
Ее маниакальная устремленность не вызывает сомнений, так же как и ее полная организационная и техническая беспомощность.
По ее словам, весной 1918 года она предложила свои услуги в деле покушения на Ленина находившемуся тогда в Москве Нилу Фомину, бывшему члену Учредительного собрания, расстрелянному впоследствии колчаковцами. Это предложение Фомин довел до сведения члена ЦК партии эсеров В. Зензинова, а тот передал об этом в ЦК.
Но так как признавая возможным вести вооруженную борьбу с большевиками, партия эсеров отрицательно относилась к террористическим актам против большевистских вождей, предложение Н. Фомина и Каплан было отвергнуто. 6
После этого Каплан осталась в одиночестве, но летом 1918 года некто Рудзиевский ввел ее в маленькую группу весьма пестрого состава и неопределенной идеологии, куда входили: старый каторжанин эсер Пелевин, не склонный к террористической деятельности, и двадцатилетняя девушка по имени Маруся 7 . Дело обстояло именно таким образом, хотя позже и предпринимались попытки представить Каплан в роли создателя террористической организации.
Эта версия прочно вошла в обиход с легкой руки руководителя действительной боевой организации эсеров Г. Семенова (Васильева).
До Февральской революции Семенов себя ничем не проявил, он появился на поверхности политической жизни в 1917 году, отличаясь непомерным честолюбием и склонностью к авантюризму.
В начале 1918 года Семенов вместе со своей напарницей и подругой Лидией Коноплевой организовал в Петрограде летучий боевой отряд, куда вошли в основном петроградские рабочие - бывшие эсеровские боевики. Отряд совершал экспроприации и готовил террористические акты. От группы Семенова поступили первые предложения о покушении на Ленина.
В феврале-марте 1918 года были предприняты в этом направлении практические шаги, не давшие никакого результата, но 20 июня 1918 года член отряда Семенова рабочий Сергеев убил в Петрограде видного большевика Моисея Володарского. Сергееву удалось скрьrrься.
Бурная деятельность Семенова беспокоила ЦК партии эсеров. От убийства Володарского, не санкционированного ЦК, партия эсеров отмежевалась, а Семенову и его отряду после резких столкновений с членами ЦК предложено было перебраться в Москву.
В Москве Семенов начал готовить покушения одновременно на Троцкого, которое было неудачным, и Ленина, завершившееся выстрелами 30 авrуста 1918 года. Семенов успел совершить несколько внушительных экспроприаций, пока наконец не был арестован ЧК в октябре 1918 года. Он оказал при аресте вооруженное сопротивление и пытался бежать, ранив при этом нескольких сотрудников ЧК.
Семенову предъявили обвинение в создании контрреволюционной организации, которая ставила перед собой цель свергнуть советскую власть. Также Семенов обвинялся в оказании вооруженного сопротивления при аресте.
Всего этого перечия с избытком хватало для неминуемого расстрела, поэтому дальнейшая участь Семенова сомнений не вызывала. Но неожиданно Семенов, взвесив все шансы, понял, что спастись от расстрела он может только предложив свои услуги ЧК.
В 1919 году он выходит из тюрьмы уже как член РКП(б) со специальным заданием работать в организации эсеров в качестве осведомителя, чем покупалась амнистия и свобода не только для себя, но и для Коноплевой, которая остается деятельным помощником Семенова и вскоре также вступает в РКП(б).

В начале 1922 года Семенов и Коноплева, как по команде, выступили с сенсационными разоблачениями. В конце февраля 1922 года в Берлине Семенов опубликовал брошюру о военной и боевой работе эсеров в 1917- 1918 годах. Одновременно в газетах появились направленные в ГПУ показания Лидии Коноплевой, которые были посвящены «разоблачению» террористической деятельности партии эсеров в тот же период.
Эти материалы дали основание ГПУ предать суду Верховного ревтрибунала партию эсеров в целом и ряд ее крупнейших деятелей, уже несколько лет сидевших в тюремных застенках ЧК-ГПУ.
Процесс над партией эсеров бьm первым крупным политическим процессом, инсценированным с помощью доносов, клеветы и ложных показаний.
На этом процессе нас интересует только информация, которая касалась покушения на В. И. Ленина 30 авrуста 1918 года и имени Фанни Каплан.

Источники информации:
1. сайт Википедия
2. Большой энциклопедический словарь
3. Орлов Б. «Так кто же стрелял в Ленина?» (журнал «Источник» №2 1993 г.)
4. Bruce-Lockhart R. Н. Memoires of а British Agent.
5. Бонч-Бруевич В. «Покушение на Ленина»
6. Зензинов В. «Государственный переворот адмирала Колчака в Омске 18 ноября 1918 г.»
7. «Показания Пелевина на npouecce правых эсеров.» (газета «Правда» от 21 июля 1922 г. N 161)