Жены марка бернеса. =история любви= - =марк бернес и лилия бодрова=. Вокал Марка Бернеса

Как считается рейтинг
◊ Рейтинг рассчитывается на основе баллов, начисленных за последнюю неделю
◊ Баллы начисляются за:
⇒ посещение страниц, посвященных звезде
⇒ голосование за звезду
⇒ комментирование звезды

Биография, история жизни Бернеса (Неймана) Марка Наумовича

Начало

Окончил театральные курсы в Харькове (1929).

Блистательно дебютировал, будучи еще подростком, в харьковском музыкальном театре "Миссури" (официант в оперетте "Мадам Помпадур" Лео Фалля, 1928). В 1929 приехал в Москву, был статистом в Малом и Экспериментальном театрах, актером театра бывш. Корша в Москве, играл в Театре Революции. В 1934 артист стал обладателем премии "За лучшие качественные показатели работы". Премия, конечно, не солидная, но артист был замечен.

Кино

В кино - с 1935 года ("Заключенные"), в 1938 снялся в небольшой, но яркой роли Кости Жигулева в фильме "Человек с ружьем", где исполнил ставшую легендарной песню "Тучи над городом встали...", за что был удостоен ордена "Знак почета". С 1935 работал только в кино, известен как выдающийся киноактер и исполнитель песен советских композиторов на радио, эстраде и телевидении.

Именно в кинематографе он нашел себя, прекрасно вписываясь в контекст довоенного кино, где был необходим изначально положительный герой, отмеченный спокойной твердостью и волей, решимостью и верностью отечеству. Все это Марк Бернес умело окрашивал присущей ему мягкостью, лирическим взглядом на любимую женщину, крепкой мужской надежностью. Такими были его летчик Сергей Кожухаров в картине "Истребители", позже - боец Аркадий Дзюбин, обретший всенародную и долгую славу в картине "Два бойца". В роли этого лихого, отважного одессита проявился комедийный талант актера.

Начиная с первых фильмов, герои Бернеса приходили на экран с песней, сразу же уходившей в народ, многие из них живы по сей день. Одними из самых любимых народом, стали песни из фильма "Два бойца" - "Темная ночь" и "Шаланды полные кефали". Бернес не обладал серьезными вокальными данными, но задушевность, теплота, умение актерски "сыграть" песню привели его на эстраду.

После войны он продолжал сниматься в главных и эпизодических ролях. Были интересные работы - вор Огонек в фильме "Ночной патруль", Косарев в "Тарасе Шевченко", Чубук в "Школе мужества". Но постепенно исполнение песен, концерты заняли главное место в его артистической жизни.

ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Личная жизнь

Марк Бернес был женат дважды.

Первая жена - Полина Семеновна умерла в 1956. Дочь - Наталья Марковна (Родилась в 1954. Выпускница восточного факультета МГУ). Живет в Америке.

Вторая жена - Бодрова Лилия Михайловна.

После смерти первой жены Марк Бернес переживал трудные времена. Почти одновременно началась кампания в прессе, которая его чуть не уничтожила. Поводом послужила реплика Хрущева на съезде комсомола. А дело было так… Бернеса пригласили выступить на закрытии съезда комсомола. Тогда все было регламентировано, программа концерта заранее определялась: разрешалось исполнить две песни, и не более того, как бы тебя ни вызывали на "бис". Он спел, но его не хотели отпускать: зал стоя скандировал артисту. За кулисами не оказалось никого из начальства, чтобы можно было спросить разрешения остаться на сцене. Как Марку потом рассказали, Хрущев, сидевший в ложе, с неудовольствием произнес: "Ишь ты, не может удовлетворить потребности молодежи, спеть лишнюю песню". Этого было достаточно для того, чтобы начать травлю Бернеса. Несколько лет у него не было ни концертов, ни фильмов, его никуда не выпускали. В "Правде" появилась статья "Пошлость на эстраде".

Чуть позже, он ехавший на своем автомобиле, нарушил правила. Это послужило поводом для фельетона в "Комсомолке" - "Звезда на Волге..."

В это тяжелое для себя время Марк Бернес познакомился с Лилией Бодровой. Лилия в то время была замужем. Ее муж работал фотокорреспондентом. Он и познакомил их, когда они отводили своих детей в школу, в первый класс - Бернес - свою дочь Наташу, а Лилия с мужем - своего сына. Марк Бернес потом признавался Бодровой: "Я с первого дня решил, что уведу тебя". Когда они познакомились, Марку Бернесу уже исполнилось сорок семь - он был старше Бодровой на восемнадцать лет.

Друзья Бернеса приняли Лилию сразу. Его окружали интересные люди: Лидия Русланова, Зоя Федорова, Зиновий Гердт, балерина Ольга Лепешинская и другие. Часто в их семье бывал тогдашний американский посол Томпсон, множество иностранных корреспондентов - французы, югославы. И дом у нас был веселый, хлебосольный, к нам любили приходить - я хорошо готовила, и много.

Любовь Марка Наумовича к Лилии была огромной. Он старался быть постоянно рядом с ней. Как рассказывала Бодрова: "С Марком я распрямилась. Он никогда мне не говорил: "Ах, какая ты красивая!" Но я знала: он счастлив оттого, что я рядом".

Марк Бернес умер в 1969 году.

Л.БОДРОВА "Его болезнь свалилась на меня как рухнувший дом. Он стал плохо себя чувствовать, жаловался, что нет сил. Конечно, он не один год был болен. Ему упорно ставили диагноз "радикулит", а в результате выяснилось, что это рак легких. Но поздно, уже ничего нельзя было сделать..."

Лилия Бодрова-Бернес осталась одна с двумя шестнадцатилетними детьми, которых надо было ставить на ноги. Наташа окончила МГУ, факультет восточных языков (ИСАА), потом уехала в Америку с мужем. К сожалению, личная жизнь Наташи все не сложилась. От первого мужа она ушла сама, второй ушел от нее. Сын Жан закончил ВГИК, операторский международный факультет, но оператором никогда не работал.

Премии, звания

Лауреат Государственной премии СССР (1951 - за участие в фильме "Далеко от Москвы").

Народный артист РСФСР (1965).

«Три года ты мне снилась…» . В этой известной песне как будто поется о второй жене Марка Бернеса Лилии Бодровой. Они любили друг друга в течение девяти лет, и в это время Лиля всегда была рядом. Он не делал ей комплименты, однако она всегда знала, что самая любимая и красивая.

Лилия Бодрова: Судьба и в школе найдет

Они познакомились в элитной школе с углубленным изучением французского языка, куда привели детей на учебу. Марк – дочь Наташу, Лиля – сына Жана. На тот момент знаменитый певец был вдовцом, Бодрова – замужем. По иронии Судьбы, с Бернесом ее познакомил супруг Люсьен – наполовину француз, фотокорреспондент и большой любитель прекрасного пола.

Лилия родилась и выросла в Москве. После окончания курсов стенографисток, работала при Министерстве сельского хозяйства, затем трудилась в Венгрии. Однако ностальгия по Родине взяла свое – спустя год Лилия вернулась в столицу и после надолго не уезжала.

Марк использовал любой момент, чтобы увидеть понравившуюся женщину. Даже прилетал с гастролей, чтобы попасть на родительское собрание и увидеться с Бодровой. Было понятно, что Марк Наумович влюбился.

Лилия не сразу поняла, что это – ее Судьба. Однако Бернес ухаживал деликатно – передавал приветы с дочерью, водил на закрытые показы картин итальянских классиков, доставал раритетные записи. В конце концов, крепость пала. В 1960 году они оформили отношения.

Скромное обаяние таланта

Марк был на 18 лет старше супруги , но, по признанию самой Бодровой, разница в возрасте совсем не ощущалась. Певец умел создать вокруг себя особую атмосферу. Со временем симпатия переросла в привязанность, а привязанность – в прочное и глубокое чувство.

Правда, для столичного бомонда развод Лилии с первым мужем был настоящим шоком. Со стороны их жизнь казалась вполне благополучной – шикарный дом, автопарк, ребенок. По словам Бодровой, решающим оказались бесконечные измены первого супруга, простить которые она не могла. Одновременно Марк ухаживал нежно и бережно.

Семейная жизнь складывалась постепенно. Бернес принял ребенка Лилии безоговорочно. При этом требовал постоянного внимания, не любил, когда супруга проводит время с детьми. Ценил красоту и чистоту, которую Лиля всегда могла создать в доме.

С друзьями Марка Бодрова нашла общий язык практически сразу. В доме всегда было много творческих личностей – от певицы Лидии Руслановой до балерины Ольги Лепешинской. Дружную семью посещали иностранные послы.

Секрет счастливых отношений

Лилия считала, что муж – настоящий мужчина. Он одаривал супругу гвоздиками, тщательно следил за тем, чтобы в доме всегда стоял букет любимых цветов. Обладал взрывным темпераментом. Часто Лилии приходилось извиняться за поведение мужа, так как он не терпел хамства и фамильярности.

С другой стороны, женщина не занималась хозяйственными вопросами, даже не знала стоимость хлеба – по квартире помогала домработница. Лилия была надежным партнером по жизни и во всем помогала звездному супругу. Освоила профессию конферансье, ездила с Марком на гастроли и вела его концерты. Они практически никогда не расставались.

Однажды Бернес уехал на концерт без жены – болели дети. Он звонил практически каждый час и очень расстраивался, что любимой нет рядом. Когда его приглашали на гастроли одного, он неизменно говорил решительное «нет».

В 1969 году на ленинградском концерте Бернес внезапно упал. Думали – из-за радикулита. Оказалось, из-за неоперабельного рака легких. Это был самый сложный период в жизни Лилии. Последние дни она проводила вместе с супругом. Его похоронили на Новодевичьем кладбище, а Лилия осталась с двумя детьми. Надо было как-то жить дальше.

Жизнь после Бернеса

По воспоминаниям Лилии, после ухода всенародного любимца, ее жизнь кардинально переменилась. Надо было находить в себе силы, поддерживать детей, которым исполнилось по шестнадцать лет. Подростковый возраст – непростой период. Лилии пришлось заменить детям и отца, и мать.

Она сдала на права, начала водить автомобиль, во всем поддерживала сына и дочь.

Наталья с успехом отучилась в МГУ на факультет иностранных языков, затем иммигрировала в США вместе с первым супругом. Со вторым мужем она прожила недолго.

Жан – сын Бодровой – учился на оператора во ВГИКе, однако по профессии не работал. Сегодня Лилия Бодрова живет в московской квартире в одиночестве, с детьми общается мало. После смерти супруга она сильно болела, но от операций отказалась.

Ее последняя надежда и опора – внучка Люсьена, которая обожает творчество Бернеса.

Новую любовь Лилия Бодрова так и не встретила. Ну, кого можно любить после Бернеса – часто говорила она.

Что ж, не зря существует известная поговорка о том, что за каждым великим мужчиной стоит не менее великая женщина. Именно такая была Лилия Бодрова – жена знаменитого и истинного народного артиста Марка Бернеса.

Его считали мнительным, уверяли, что он выдумывает себе болезни, нарочито хватаясь за сердце. Когда у него случился инфаркт, многие были уверены, что это инсценировка. О его скверном характере ходили легенды. Он отпугивал композиторов и поэтов с той же легкостью, с какой и влюблял их в себя. Они мечтали, чтобы Бернес спел их песни. Писали для него тексты, а потом проклинали себя за то, что связались с "привередливым Марком", который будил их по ночам звонками, требуя изменить очередную строку, изводя убийственным аргументом: "Вы написали, а мне петь!" И они переделывали, корежили - как считали, - а потом включали в свои сборники эти стихи в бернесовской редакции - иначе было уже невозможно: именно в этой редакции песни пела "улица" - высшая награда для композиторов и поэтов-песенников.
Августовским утром 1969 года на панихиде в Доме кино не было ни речей, ни траурных маршей. Бернес отпевал себя сам. Звучали четыре его песни: "Три года ты мне снилась", "Романс Рощина", "Я люблю тебя, жизнь" и, конечно, "Журавли". Двух последних в том виде, в каком мы их знаем, не было бы вовсе - настолько велико было вмешательство Бернеса в текст.
Четыре песни повторялись без пауз по кругу...
Он делал свою биографию, не надеясь на актерский случай и везение. В 1937 году Николай Погодин прочитал сценарий "Человека с ружьем". Роли для молодого Бернеса, дружившего с драматургом, там не оказалось. И тогда он ее выдумал: полностью сочинил своего Костю Жигулева, блондина, опоясанного пулеметными лентами. Сочинил его по репликам - изобретательно и хитроумно наращивая объем роли, и в конце концов спел мгновенно прославивший его городской романс Павла Арманда "Тучи над городом встали". С чего он взял, что его персонаж должен вдруг запеть в серьезном фильме про вождя мирового пролетариата? Этого не знал никто. Просто Бернес так чувствовал. Просто он умел убеждать. И Дмитрий Шостакович согласился включить эту песенку в музыкальную ткань картины. А если бы композитором фильма был не Шостакович?..
Отчасти Бернес поступал так же, как и Раневская, сочинившая большую часть своих эпизодов, а эпизоды превратившая в роли. Это было время, когда одно появление на экране могло сделать актера всенародным любимцем. Так и случилось с Бернесом, получившим за эпизодическую роль вместе с орденом "Знак Почета" всенародное признание. Мгновенный и вертикальный взлет, после которого режиссеры стали воспринимать Бернеса как счастливый талисман, гарантирующий успех. Сценаристы вместе с композиторами начинают писать на Бернеса. Он снимается в "Большой жизни" и "Истребителях", в которых встречается с Никитой Богословским, сочинившим для него "Любимый город может спать спокойно...". А спустя два года в "Двух бойцах" он спел "Темную ночь" и "Шаланды, полные кефали...". В том, что Бернес родился и вырос в Одессе, были уверены почти все.
* * *
Много лет спустя на встречах со зрителями он терпеливо разъяснял, что родом из Нежина - города, в котором провел гимназические годы Гоголь, что в Одессе никогда не бывал.
- Ерунда, - отчетливо раздался однажды голос из зала.
- Мне кажется, кто-то знает мою биографию лучше, чем я! - удивился Бернес.
- Я знаю. - Молодой офицер поднялся со своего места. - Я знаю, Марк Наумович, но... объясню вам все после концерта.
После концерта он прорвался за кулисы, но был мгновенно нейтрализован двумя здоровяками-одесситами, поклявшимися, что, пока они живы, "у Марка волос с головы не упадет". Потом выяснилось, что офицер перед концертом похвалился своей жене, что знает Бернеса с детства, что они с одной улицы, учились в одной школе. И вот теперь пытался как-то спасти свою честь.
К слову, такие "диалоги со зрителями" Бернес отчасти провоцировал сам. Он первый "заговорил" с эстрады в паузах между песнями - как это потом делал Владимир Высоцкий. Он рассказывал не только о том, как создавались его песни и фильмы, но и о себе, о своей жизни.
Семья бухгалтера в Нежине, постоянное безденежье, долги... Когда Марку было пять лет, семья перебралась в Харьков. Отец мечтал, чтобы у сына была более надежная профессия. Марк думал иначе. В 15 лет он попал на спектакль в театр, и тема "выбора" отпала сама собой. Он расклеивал афиши на улицах, а потом сам превратился в живую афишу: ходил по улицам с транспарантом, приглашавшим на очередную премьеру харьковского драмтеатра. Через какое-то время 16-летнего Бернеса представили старосте театральных статистов. В то время статисты были люди востребованные. В них нуждались и в оперетте, и в драме, они были необходимы гастрольным и местным труппам. Его дебют состоялся в "Мадам Помпадур", где он выступил в образе безмолвного кельнера. Ему казалось, что все смотрят только на него. Так оно и было: у взволнованного дебютанта прямо на сцене отклеились огромные войлочные бакенбарды.
Впрочем, Марк готов был работать в театре кем угодно - помогал рабочим сцены, бутафорам, осветителям, суфлерам. До того как стать артистом, он прошел в театре весь путь, узнал театральную изнанку.
В 17 лет сбежал в Москву с бутербродами в кармане, уверенный, что его ждут в Малом театре. Где, собственно, находится Малый, он узнал на Курском вокзале от просвещенного носильщика. Самое удивительное, что в Малый его приняли с первого захода. Правда, поручаемые ему роли не отличались многословием: третий слуга, второй копейщик, "неизвестный в трактире"... Все в таком духе. Через полгода он перешел в другой театр. Переход не отнял много времени: достаточно пересечь Театральную площадь, чтобы оказаться в Большом, тоже испытывавшем нужду в статистах: секундант Онегина, испанский посол.
Теперь кажется неправдоподобным: в сущности, Бернес нигде не учился, не окончил никаких театральных студий. А вернее, учился он всему, что видел в тогдашней театральной Москве. Его кумирами на всю жизнь стали Михаил Чехов и Иван Москвин. Своим учителем он считал Николая Радина.
В начале 1930-го его приняли в театр Корша актером "вспомогательного" состава: те же роли на выходах. В трудовой книжке Бернеса появилась запись: "За лучшие качественные показатели работы премирован ордером на обувь. Протокол от 4 июля 1932 года".
У Корша он познакомился со своей первой женой - Паолой, Пашей. В то время они жили в Петровском переулке, рядом с филиалом МХАТа, в крохотной комнатушке. Здесь, у Бернесов, Исаак Бабель впервые прочитал свой новый рассказ "Отелло", в котором после посещения театра жена обращается к мужу: "Наум! Ты видел сейчас любовь? А у тебя что?.." Слово "любовь" Бабель произносил без мягкого знака. С тех пор рефреном Бернеса - когда он сталкивался с пошлостью в искусстве и жизни - стала фраза: "Сегодня животные штуки, завтра животные штуки, а где же любов, ребята?.."
В 1933 году театр Корша закрылся, и Бернес перешел в Театр Революции. Его удел - все те же роли третьего разбора, но тут неожиданно его приглашают в кино на эпизодическую роль в фильме "Заключенные" с Михаилом Астанговым. Настоящей удачей для Бернеса стало не само появление на экране, а дружба с Астанговым и знакомство с Николаем Погодиным, у которого он в течение года работал литературным секретарем. Как из секретаря он превратился в друга Погодина - история отдельная. Скажем только, что не будь этой дружбы, наверное, и не было бы Кости Жигулева и первой спетой Бернесом песни.
В кино он сыграл не так уж много. А точнее, преступно мало. Впрочем, "недовыявленными" были едва ли не все актеры его поколения: Петр Алейников, Борис Андреев, Павел Кадочников, Борис Чирков, Борис Бабочкин... Из всех своих ролей всерьез Бернес мог говорить только о нескольких: Аркадий Дзюбин в "Двух бойцах", Умар Магомет в "Далеко от Москвы", Косарев в "Тарасе Шевченко". Он понимал, что прочее - в основном использование его певческого образа.
* * *
Впервые он спел на концерте 30 декабря 1943 года, потому что его попросили. Это было сборное театрализованное представление. Волновался он страшно, но успех был настолько очевидным, что его стали приглашать выступить именно с песнями. Бернес-актер и Бернес-певец мирно уживались до той поры, которую в кино принято называть периодом "малокартинья": конец 40-х - начало 50-х годов. То, что ему предлагалось, трудно было назвать ролями: эпизоды или служебные, похожие на обкатанные резолюции образы людей в погонах, написанные в расчете, что Бернес оживит их своим обаянием. Он и оживлял, как мог, брал на себя работу сценариста: дописывал или полностью сочинял текст, придумывал целые сцены, но у всех есть свой запас прочности. Так постепенно и вынужденно Бернес уходил в песни.
Он не знал нот, называя их "чаинками", работал мучительно, теребя поэтов бесчисленными ночными звонками и требованиями переделок. Очень долгое время пел только на закрытых вечерах в Доме актера или Доме кино. Выступать на широкой публике в Москве начал только с конца 40-х годов. Говорил, что уверенность в новой профессии придали ему пародии на него Зиновия Гердта. Усредненное и безликое, как известно, "передразниванию" не поддается. Однажды ночью он был разбужен горланящей за окном молодежью. Прислушавшись, понял, что распевают его репертуар. "Бернес" на ночной улице - это было пиком его признания и популярности в конце 1950-х.
* * *
В апреле 1958 года Бернес выступал в концерте, посвященном очередному комсомольскому съезду, на котором присутствовал Хрущев. Выступления были строго регламентированы - Бернесу отводилось две песни. После второй зал начал бисировать. Продолжалось это невероятно долго. Бернес кланялся, уходил за кулисы и снова появлялся на сцене - зал не унимался. Ситуация требовала разрешения: было ясно, что Бернес должен петь еще. В очередной раз уйдя со сцены, Марк Наумович начал искать организаторов, чтобы спросить дозволения спеть на бис. За кулисами никого не оказалось, те, кто отвечал за концерт, в панике разбежались, боясь взять на себя ответственность за "регламент". Бернес вынужден был уйти под несмолкаемые овации. Знал бы он, как используют эту ситуацию некоторые "заинтересованные стороны". Сидевший рядом с Хрущевым Алексей Аджубей начал демонстративно возмущаться поведением "зазнавшегося" артиста, не пожелавшего "спеть для народа". Не вникавший в тонкости концертного регламента, Хрущев с энтузиазмом подхватил слова зятя: завести Никиту Сергеевича на тему "зазнайства" было проще простого.
Вскоре после этого у Бернеса произошла "встреча" с гаишниками. Возвращаясь домой, он успел проскочить на зеленый свет, но постовой посчитал иначе. За бернесовской "Волгой" пустились в погоню. Зная, как уверенно водил машину Марк Наумович, можно утверждать, что он легко ушел бы от этих фарсовых преследователей, но он благоразумно остановился. Был составлен протокол - и банальный дорожный инцидент возвели в ранг уголовного преступления.
Реакция последовала незамедлительно - газетные статьи, вышедшие с небольшим интервалом: "Пошлость на эстраде", "Звезда на "Волге". Последняя была особенно опасна. В ней Бернесу инкриминировалось ни много ни мало неподчинение властям. Договорились до того, что актер протащил несчастного постового несколько метров на капоте. Было заведено уголовное дело, рассыпавшееся довольно быстро: в частности, постовой утверждал, что машина, проскочившая мимо него, была светло-серого цвета, в то время как Бернес ездил на черной "Волге". Никаких опровержений, разумеется, не последовало.
Вскоре в квартире артиста надолго замолчал телефон. Прекратились звонки с киностудий, приглашения на концерты. Но больнее всего была реакция людей, которые еще вчера подобострастно заглядывали ему в глаза, а теперь отворачивались при встрече.
Это был страшный период в жизни Марка Наумовича. Незадолго до этого от рака умерла его жена Паола. Он остался один с трехлетней дочерью Наташей и домработницей. Сдвоенный удар обернулся инфарктом. Он почти не выходил на улицу. О том, что Бернес, в сущности, живет в нищете, знали немногие. За четыре года он не снялся ни в одном фильме, принял участие в считанном количестве концертов.
Лишь в начале 1961 года "темная ночь" вокруг Бернеса начала понемногу рассеиваться. Пошли приглашения на съемки и озвучание.
1 сентября 1961-го, когда Наташа пошла в первый класс, он познакомился с молодой женщиной, сын которой тоже стал первоклассником. Звали ее Лилия Бодрова.
* * * Лилия Михайловна Бернес-Бодрова:
- Когда я пришла к Марку... Это было страшно: полная нищета. Хвост той истории все еще тянулся за ним. Должна вам сказать, что газетные статьи - это результат негласного конфликта Марка с Аджубеем из-за одной актрисы, за которой оба ухаживали. Были люди, которые действительно отвернулись от Марка, - их измену он переживал очень болезненно, но были и те, кто писал в прокуратуру в его защиту. Например, Константин Ваншенкин. Прошло время, и однажды, случайно встретившись, Аджубей извинился перед Бернесом. Помню, он сказал: "Марк, прости за все, что я сделал..." Думаю, это было искренне. Во всяком случае, Марк его извинения принял. Знаете, самым-то страшным для него во всей этой истории было отлучение от работы, от песни.
- А разговоры шли постоянно, что Бернес купается в роскоши...
- Да какая там роскошь! Что у Марка было? Он очень любил музыкальную технику - у него был великолепный приемник, магнитофон и проигрыватель. И машина. Вот и все. Кстати, машину в то время можно было купить только с разрешения Министерства торговли. При этом сдав предыдущую - если она у вас была, разумеется. Машине он радовался, любил о ней заботиться. Это было. Единственное, что мы себе позволяли, - это ездить по странам. Начали с Польши. Были в Праге. Когда ввели танки в Чехословакию, он рыдал, зная, что ничего не может сделать, - в Праге у него было много знакомых. А потом - Югославия, Франция, Англия. В Польше и Югославии Марка обожали, приглашали в Сопот как почетного гостя. Я помню, посол в Варшаве Аристов однажды сказал: "Марк Наумович, вы столько сделали в Польше, сколько не удалось мне". А в Югославию мы приехали туристами - тогда вдруг разрешили индивидуальный туризм. И Марка пригласили выступить. Он сказал, что мы в туристической поездке. Саша Субота, руководитель популярнейшего югославского ансамбля, предложил: "Езжайте, а мы пока подготовим несколько песен, отрепетируем и вам покажем". Так и сделали. И вот концерт. В первом отделении все югославские звезды. Во втором - Бернес. Заиграли "Три года ты мне снилась", вышел Марк, и зал встал.
- Насколько достоверны разговоры про скверный характер Бернеса?
- Ну, характер-то у Марка действительно был не сахар. Его выводили из себя мелочи. Мог взбеситься из-за того, что режиссер не так составил программу, - он мог ему просто нахамить. Был такой случай. Марк снимался в фильме "Путь к причалу" у Данелия. И параллельно в Риге. И кто-то из группы Данелия прислал ему телеграмму, чтобы он срочно выезжал. А сроки Марк всегда оговаривал точно. И тогда он дал телеграмму: "Пьете - закусывайте". Я ему: "Марк, что ты делаешь?!" В результате его сняли с роли.
- Вы можете развеять еще одну "легенду": про питейные скандалы Бернеса?
- Это полная чепуха. При мне он вообще не пил - ни рюмки, раздражался, когда к нему с этим приставали. Я говорила: "Ради Бога, не трогайте Марка, я сама выпью вместо него с вами..." Он ведь мог вспылить, наорать, не терпел фамильярности. И, конечно, не прощал оскорблений.
Был случай в Англии... Марку предложили выступить на ТВ. Он согласился спеть три песни. После выступления спросил: "А где гонорар?" Тетка-переводчица ответила: "Я его отдала компартии". Марк позеленел: "Я вас об этом не просил. Деньги вернуть!"
- Неужели вернули?!
- Вернули. Триста фунтов, тогда колоссальные деньги.
- Тетя, как я понимаю, деньги просто сама "заныкала"?
- Ну конечно. И мы побежали по магазинам. За нами "хвост". Деньги надо было истратить за несколько часов. Привозить их в Союз было нельзя. Помню, Марк накупил мне кучу духов. А вот еще, к слову, о характере Марка. Ему предлагали выступить и на французском телевидении. Он спросил: "В какое время?" Оказалось, в пять вечера. Тогда Марк спросил: "А когда работают Азнавур и Монтан?" "В девять". Он мне подмигнул: "Ну что, поехали домой?" И мы уехали.
- Марк Наумович любил Азнавура?
- Мы ходили на все концерты Беко, Азнавура, Монтана, когда они приезжали. Вообще Марк больше всего ценил личностное, авторское исполнение. Он обожал Синатру. У нас были все записи Вертинского, Галича, Высоцкого. Володя к нам однажды позвонил и пришел. Он хотел, чтобы Марк спел одну из его песен. Марку очень нравились его песни, они были у нас на кассетах. Но взять он не мог. Сказал: "Володенька, мне нужна мелодия, а не только ритм". И все-таки Марк спел "На братских могилах..." в одном из фильмов.
- Правда, что Марк Наумович переживал, что у него нет звания народного СССР?
- Правда. Я говорила: "Да наплюй ты на эти звания - у тебя есть любовь народа. Утесов начал гораздо раньше тебя - а у него вообще ничего нет!" По натуре Марка нельзя было назвать пробивным человеком. Для себя он ничего не просил. Надо было очень сильно наступить на его самолюбие, чтобы он завелся в этом направлении. А другим помогал всегда. Друзьям и знакомым говорил: "Если моя визитка сработает, я тебе помогу", - имел в виду, если его узнают.
- Было ли что-то неосуществленное, о чем Марк Наумович жалел в конце жизни?
- Была одна мечта... Он хотел создать театр авторской песни. А еще... Однажды Марку позвонил Григорий Михайлович Козинцев и пригласил на роль короля Лира. Марк очень хотел это сыграть. Не вышло... Больше звонков не было. Фильм сняли, но Марк его уже не увидел.
Его увезли прямо с концерта. Во время выступления Бернесу стало плохо. Он допел до конца, вышел за кулисы и упал. Когда у него начались боли в спине, первое, что пришло в голову: радикулит. С этим его и положили в клинику. А на другой день Лилии Михайловне позвонили с просьбой прийти часа на два раньше условленного. Л. М. Бернес-Бодрова:
- Я приехала. Мне сказали, что Марк умирает. Рак корня легких - он был неоперабельный. Отец Марка тоже умер от рака. И Паола, первая жена. Возможно, сказались и газетная травля, и нужда, и безработица. Начиналось все очень медленно. Марка оставляли силы. Он говорил, что не может петь по пятнадцать - двадцать песен, сокращал выступления. Не было сил гулять, потом передвигаться. А по-настоящему - когда уже поставили диагноз - он болел всего 51 день. Он лежал один в огромной палате. Был консилиум: Перельман, Шехтер, Чазов, Павлов. Кто-то попросил меня выйти. Марк сказал: "Нет, она останется здесь". При мне они его осмотрели, а потом, уже наедине, сказали, что ничего нельзя сделать, можно только облучать.
- Он знал диагноз?
- Думаю, догадывался. Однажды сказал: "Пришли Жана (это мой сын), я скажу, к кому пойти в дом звукозаписи, чтобы он на маленький магнитофон записал четыре песни. Когда будете меня хоронить, чтобы никаких речей и оркестров не было". Жан это сделал. Потом Марк сказал: "Лилька, у тебя будет забота похоронить меня на Новодевичьем". А с другой стороны, говорил врачам: "Вот поправлюсь, такой концерт вам закачу!" Последние дни он не отпускал меня ни на минуту. Мне даже предлагали лечь рядом в палату. Умер он в субботу, 16 августа 1969-го. Через два дня должны были подписать указ о присвоении ему звания народного артиста СССР.
* * *
Среди песен Бернеса есть одна, которую, наверное, не имеет права петь никто. И не потому даже, что это последняя записанная им - смертельно больным человеком - песня. Просто ее слова практически созданы Бернесом на основе текста Гамзатова, который и помещал ее потом в этой редакции. Чтобы записать "Журавлей", уже не встававший с кровати Бернес поднялся, зная, что идет на свою последнюю в жизни запись. Вернувшись, сказал жене: "Кажется, хорошо..."
* * *
P/S. Первоначально Бернеса должны были похоронить на Ваганьковском кладбище рядом с могилой его первой жены Паолы. Новодевичье, на котором Бернес хотел быть похоронен, "полагалось" только народным артистам СССР, а указ о присвоении Бернесу этого высшего звания вышел только через три дня после его смерти. Но для любимца публики было сделано исключение…

Дмитрий Щеглов, Совершенно Секретно

Источник информации: журнал "КАРАВАН ИСТОРИЙ", ноябрь 1999.

Первого сентября мы привезли сына в школу (это была единственная на всю Москву французская школа, в ней учились дети многих известных людей). Выходя из машины, я увидела Марка: он держал за руку дочку, рядом стояла какая-то женщина (потом я узнала, что это домработница). Его лицо мне показалось знакомым, и я шепнула мужу: "Смотри, вон Крючков стоит". "Не Крючков, а Бернес", - поправил муж. И представил нас друг другу.

- Они приятельствовали?

Нет, конечно, но мой муж всю жизнь работал фотокорреспондентом "Пари-матч" и знал очень многих.

- Так он француз?

Наполовину. Отец Люсьена - француз, мама - русская.

Не тот ли это человек, о котором упоминает в своей последней книге Андрей Кончаловский, - Люсьен Но, знаменитый московский иностранец, плейбой, обладатель немыслимой красоты замшевых пиджаков?..

И единственного в Москве "шевроле". Да, это он. Когда я от него ушла, у наших знакомых был шок. Мои подруги, которым я рассказывала, что Марк сделал мне предложение, никак не хотели поверить, что я говорю серьезно: "Как? Ты готова уйти из такого благополучного дома?"

Лучшие дня

Марк знал, что происходит в моей семье, - об этом многие в Москве знали, шумная была история.

- Я тоже что-то слышала... Рассказывали, что ваш первый муж так любил женщин, что не мог пропустить ни одной...

Несколько раз я пыталась от него уйти, он меня возвращал, клялся-божился, что это не повторится. Но все повторялось... Некоторые женщины с этим мирятся - я не хотела. Мне надо было вырваться из той семьи, а Марк сделал все, чтобы я ушла к нему.

Когда я приезжала за сыном в школу, ко мне всегда подбегала Наташа Бернес, чтобы передать от отца привет: "Папа вчера звонил из Ташкента, спрашивал, видела ли я вас, как вы себя чувствуете, как выглядите". Я не придавала этому особого значения. А потом было первое родительское собрание. Нас всех усадили на места наших детей, и мы с Бернесом оказались за одной партой. И вдруг он мне сказал: "Вы не хотите послушать Азнавура?"

Тогда в Москве никто не слышал о таком певце: знали Монтана, Эдит Пиаф и все, пожалуй. А Марк только что вернулся из поездки во Францию и привез пластинку, которая ходила по рукам, - он был очень увлечен Азнавуром. "Давайте поедем к моим друзьям, на Кутузовский, и там послушаем". К себе он почему-то меня не приглашал.

Мы поехали, и с того дня Марк начал мне звонить. Мы подолгу разговаривали, ходили на какие-то закрытые просмотры на "Мосфильм". Были бесконечные цветы - чуть ли не каждый день на пороге стоял посыльный с розами.

- А муж не пытался узнать, кто это засыпает вас цветами?

Он ни о чем меня не спрашивал, делал вид, что не замечает. К тому же это продолжалось не так уж долго - три месяца. В начале ноября Марк сказал мне: "Лиля, уходи из дому". Это было так неожиданно... Я растерялась, стала говорить, что не знаю - у меня же сын, и потом я должна лечь в больницу, у меня не все в порядке со здоровьем... "Отлично, - сказал Марк, - выйдешь из больницы - и уходи".

И вот муж везет меня в больницу, мы выезжаем на Ленинградское шоссе, и вдруг я вижу мигающие фары встречной машины. Это был Марк - он уже доехал до больницы, узнал, что меня еще нет, и отправился навстречу - хотел проводить... Потом была больничная палата, знакомый врач, у которого я спрашивала совета, как мне поступить, - у меня же сын и муж, с которым я прожила столько лет, а Марка я совсем не знаю, только чувствую - я ему очень нужна. У него девочка растет без матери...

- Бернес, наверное, был очень обаятельным человеком.

Очень, а в молодости так просто красивым. Когда мы познакомились, ему уже исполнилось сорок семь - он старше меня на восемнадцать лет, но удивительная улыбка, хитрющий прищур - все это осталось. Он мог подойти, положить руку на плечо - и женщина была готова на все. Правда, со мной он такого не проделывал - был очень осторожен, видимо, боялся спугнуть.

Поначалу я не была в него влюблена. Только чувствовала какое-то тепло и нежность - он очень трогательно ко мне относился, бережно, внимательно. Его терпеливое ухаживание, обещание спокойной счастливой жизни с двумя детьми было для меня важнее самых пылких признаний. Я вернулась из больницы и через несколько дней сказала мужу, что ухожу. Люсьен заявил, что об этом не может быть и речи, он этого не допустит. Он долго кричал на меня, даже вызвал приятеля, чтобы тот не выпускал меня из квартиры, а сам поехал разговаривать с Марком. Они встретились во дворе того самого дома, в котором я живу по сей день, и начали выяснять отношения. Марк предложил: "Ну что мы тут спорим, поедем к ней, пусть Лиля все и решит". А я все это время сидела и ждала. Наконец муж вернулся и пробурчал, не глядя на меня: "Иди, он тебя ждет".

- Как же он вас отпустил?

Все решилось в дороге. Они ехали по Садовому кольцу на Ленинский каждый в своей машине и обменивались репликами из окна в окно. На первом перекрестке Люсьен спросил: "Это вы розы присылали?" "Я", - ответил Марк. Следующий светофор. "Вы с ней спали?" - "Да", - сказал Марк. Это была маленькая ложь, но он очень не хотел меня потерять.

Так все и случилось. Вечером, часов в пять, Марк меня увез, а на следующий день мы с ним и его дочкой пришли забирать из школы моего сына. Наташка в тот день была больна, пропустила уроки, он подбежал к ней, начал рассказывать про школу, что там было... Когда я ему сказала: "Жан, я сейчас съезжу за нашими вещами", у него округлились глаза. Но он первым стал называть Марка папой, никто его не заставлял. Наташа довольно долго никак меня не называла. Потом уже стала говорить "мама". Я приходила в школу, она бежала навстречу и громко кричала: "Мамуля!" - чтобы все слышали.

Друзья Марка приняли меня сразу. Я не понравилась только Никите Богословскому... и домработнице. Она была злая баба и к тому же привыкла считать себя в доме хозяйкой. А тут появилась молодая женщина, да еще и с сыном... Наташа росла без матери четыре года и каждый день утром привыкла есть сосиски. А я сына по утрам кормила манной кашей. Так домработница назло стала давать Жану ненавистные ему сосиски, а Наташу принялась пичкать манной кашей, которую девочка терпеть не могла. Когда по воскресеньям наша злобная тетка уходила, я лазала по углам и выгребала горы грязи.

Марк переехал в эту квартиру после смерти жены - что бы не оставаться в одном доме с людьми, которые видели, как она болела и умирала.

- Ее, кажется, звали Паола?

В кругу друзей. На самом деле она была Полина Семеновна. Марк никогда мне о ней не рассказывал, но домработница насплетничала, что при Паоле он вел себя довольно свободно, Полина Семеновна переживала...

- Ходили слухи о его романе с Людмилой Гурченко...

Вот это абсолютная неправда. Она снимала в нашем подъезде комнату и долго не была с ним знакома. В своей книге Люся сама рассказывает, как однажды ехала с Бернесом в лифте, но он не обратил на нее внимания. Потом уже, когда для нее настали тяжелые времена, не было работы, она просто пришла к нам и сказала: "Марк, мне очень плохо". И тогда Марк предложил ей выступать в первом отделении его творческих встреч, чтобы она немножко заработала. Никакого романа у них не было, это все сплетни.

- Лилия Михайловна, а почему ваши подруги так сокрушались, что вы ушли из благополучного дома? Разве у Марка Бернеса жизнь не была устроена? Популярнейший человек, символ советской песни, лауреат Сталинской премии...

Он пережил очень тяжелые времена. Это, правда, было еще до меня, до того, как мы познакомились. У него умерла жена, и почти одновременно началась кампания в прессе, которая его чуть не уничтожила. В "Правде" появилась статья "Пошлость на эстраде", в "Комсомолке" - фельетон "Звезда на Волге..."

- Что-то связанное с машиной, по-моему? Кажется, Бернес кого-то сбил...

Да ничего подобного, он просто не остановился, нарушил приказ милиционера. Эта статья была организована зятем Хрущева Аджубеем, который был тогда главным редактором "Комсомольской правды". Они с Марком когда-то не поделили даму, за которой оба ухаживали.

В это время проходил съезд комсомола. Марка пригласили выступить на закрытии. Тогда же все было регламентировано, программа концерта заранее определялась: допустим, ты можешь исполнить две песни, и не более того, как бы тебя ни вызывали на "бис". Марк спел свои две песни, но его не хотели отпускать: зал стоя скандировал Марку. Он за кулисы - а там нет никого из начальства, чтобы можно было спросить разрешения остаться на сцене. Как Марку потом рассказали, Хрущев, сидевший в ложе, с неудовольствием произнес: "Ишь ты, не может удовлетворить потребности молодежи, спеть лишнюю песню". Этого было достаточно для того, чтобы начать травлю Бернеса. Несколько лет у него не было ни концертов, ни фильмов, его никуда не выпускали.

Потом Аджубей подтвердил, что эта кампания была спровоцирована. В начале бО-х мы с Марком ехали в Болгарию на одном пароходе с группой журналистов, которые направлялись в Алжир. Когда в Констанце всех начали пересаживать в автобусы, к нам подошел Аджубей и извинился за все, что тогда было сделано. Марк сказал: "Ну что ты, Алеша, не стоит об этом вспоминать". На самом деле он очень болезненно переживал, что не снимается, что запрещают какие-то песни, что его не включают ни в одну официальную киноделегацию...

- Вы его жалели?

Марк не давал повода для жалости. Но я видела, как ему трудно. Кино уже было в прошлом, ему оставались только концерты, творческие вечера, платили за них копейки...

Когда мы познакомились, я училась на курсах французского языка, но Марк сказал: "Никаких курсов, ты будешь работать со мной". Сначала я испугалась: как я выйду на сцену, я же никогда близко к ней не подходила! Но с первой поездки стала вести его концерты, и затем, куда бы Марка ни приглашали выступить, он всегда предупреждал: "Меня будет объявлять Лиля".

Это были безумно интересные концерты. Ночью после представления все собирались в номере - Лидия Русланова, Зоя Федорова, Гаркави - и начинались долгие разговоры. Это были не светские сплетни, к которым я привыкла в той, прошлой жизни с Люсьеном, а воспоминания о тюрьмах и лагерях, как люди возвращались после реабилитации, как их встречали в Москве. И никаких жалоб: "Ах, какие мы несчастные - сидели в карцере!" (Зоя Федорова, по-моему, все время сидела в карцере, потому что сопротивлялась.) Ко всему этому отношение было таким: это позади, теперь вот живем дальше, вся жизнь еще впереди. Зоя вспоминала, как приехала в Москву после освобождения. Ее дочь Вика все это время жила где-то в Казахстане с Зоиной сестрой и была уверена, что та ее мать. Когда они встретились, Зоя заплакала, а девочка никак не могла понять, в чем дело, и удивлялась: "Тетя Зоя, почему ты плачешь?"

Федорова и Русланова познакомились на пересылке во Владимирском централе. Лидия Андреевна была удивительная женщина, царь-баба. На кремлевские приемы приходила роскошно одетая, в бриллиантах, и как-то раз Сталин - я это от нее самой слышала - поинтересовался: "Неужели все это настоящее?" "Русская баба, - ответила Русланова, - должна быть во всем настоящей!"

- Говорят, что как раз за бриллианты ее и посадили...

Это все болтовня. Ее посадили как жену врага народа, после того как репрессировали ее мужа, генерала Крюкова. Помню, как она возмущалась: "Мне там говорили, что Крюков такой богатый - пол-Германии вывез. Ничего он мне не принес в приданое, кроме своей дочери!" Причем говорилось все это при Гаркави, который когда-то был ее мужем - Русланова ведь от Гаркави ушла к Крюкову.

Колоритная была женщина, и силы невероятной. Однажды руководство лагеря пожелало устроить ее концерт. Она долго отказывалась, потом согласилась, вышла на сцену, обвела глазами зал: "А где мои товарищи? Если их не пустят, я петь не буду". Пришлось собрать заключенных. На первом же своем концерте в Москве Русланова опустилась перед публикой на колени...

Еще она рассказывала, как собирала по московским домам свои вещи, по музеям - свои картины: имущество репрессированных обычно конфисковывали, потом распродавали. У Михалкова, к примеру, она ковер свой обнаружила. Отвернула угол - а там знакомое клеймо: "Серега, это ж мой ковер!"

Марка окружали достойные люди, слушать их было интересно. И дом у нас был веселый, хлебосольный, к нам любили приходить - я хорошо готовила, и много.

Помню, как после ужина стояли на одной ноге возле стола балерины Ольга Лепешинская и Люся Юткевич - им надо было блюсти фигуру. У нас часто бывал тогдашний американский посол Томпсон, я его принимала. Уйма иностранных корреспондентов - французы, югославы... И смех был, и хохмы, и танцы - все что хотите.

- А песни? Марк Наумович пел, когда собирались гости?

Никогда. Я помню, как-то в Одессе (там всегда были богатые люди) ему предложили: "Марк, ты не мог бы поехать на дачу, спеть, тебе за это хорошо заплатят". Марк ответил: "Я за столом никогда не пою". Он гордый был человек. Во Франции, когда мы уже объехали все побережье и вернулись в Париж, ему предложили остаться еще на неделю и выступить по телевидению. Марк спросил: "А в какое время?" - "В пять часов". - "А когда передают выступления Монтана, Азнавура?" - "В семь". Он подмигнул мне: "Знаешь, поедем домой". И в тот же день мы уехали.

- Бернеса так хорошо знали во Франции?

У нас же там было много друзей, знакомых журналистов, они привозили пластинки Марка. Его песню "Когда поет далекий друг" Ив Монтан пел по-французски. Поэтому нам частенько приходили письма откуда-нибудь из Марселя от совершенно незнакомых людей, которые приглашали нас в гости.

Помню, как-то раз мы попали в Канн во время кинофестиваля. Из всей советской группы на прием пригласили Жанну Болотову, нас с Марком и жену Чухрая. Я себя немножко неловко чувствовала, поскольку у меня не было специального туалета. В том же положении оказалась и Жанна - ее багаж задержался в Париже. Сидим мы за столиками... А в нашей группе был грузинский актер, который, кстати, спустя несколько лет остался во Франции. На прием его никто не приглашал, но он каким-то образом туда попал и оказался за одним столиком с американцами. И вдруг он к нам подходит:

"Марк, я с твоей помощью могу выиграть пари. Только что вон тот американец мне сказал, что отдал бы все на свете, чтобы увидеть Марка Бернеса. Я сейчас его приведу". И подводит к нашему столику пожилого уже мужчину. Тот обнимает Марка, целует, взволнованно что-то говорит ему по-французски... Марк ничего не понимает. Потом, когда подошла переводчица, выяснилось, что этот человек - американский продюсер, который во время войны прокатывал "Двух бойцов".

- Говорят, Бернес вас страшно ревновал, не отпускал от себя ни на минуту...

Это даже не ревность была, а желание всегда быть рядом. Порой до курьезов доходило. Помню, я собралась в гости к приятельнице - Жене Аркановой. Марк сказал: "Мне неохота. Я лучше дома полежу". Женя неподалеку от нас жила, на Самотеке. Я звоню к ней в дверь, она открывает - и я вижу Марка: он приехал на машине. Во всем должен был участвовать.

Он ревновал меня даже к детям. Вечером они делали уроки, я заходила к ним в комнату, чтобы помочь. А Марк открывал дверь, брал меня за руку и уводил: "У них вся жизнь впереди, а нам с тобой неизвестно сколько осталось..." Я должна была принадлежать только ему.

Но самое главное - он не мог без меня работать. Как-то его отправили в Польшу - по-моему, вместе с Майей Кри-сталлинской. Мой паспорт не был готов, и я осталась дома. Приезжает Марк в Варшаву - а через три дня звонок от посла с просьбой, чтобы меня немедленно отправили к Бернесу. Мне принесли паспорт на дом и чуть ли не вытолкнули за границу. Оказывается, Марк объявил: "Без Лили не буду выступать!" Если его приглашали куда-то одного, он отказывался: "Разве вы не знаете, что я женат?"

Тогда ведь это не было принято - даже члены правительства всюду ездили без жен. А я всегда должна была быть рядом. Но на полшага позади него. Как-то нас пригласили в Дом кино - праздник, застолье, ну и, как обычно, кто-то из знакомых здоровается, заводит разговор. Какая-то дама подходит к нам: "Марк, какая у вас прелестная жена!" Марк взял меня за руку и сухо сказал: "До свидания!" Больше он с ней не общался. Все знали, что не стоит делать мне комплиментов - Марк может ответить очень резко.

- А вы отмечали годовщину знакомства?

Нет, мы просто считали, что всегда были вместе.

- Но ведь вы вышли замуж по сути дела за совершенно незнакомого человека. И не были в него влюблены...

А что такое любовь, кто может сказать? Я никогда не понимала, как можно влюбиться с первого взгляда. Во что? В силуэт, голос, лицо? Чтобы полюбить человека, надо его почувствовать.

Когда мы встретились, я была настолько закомплексована своим первым мужем, что боялась голову поднять. А с Марком я распрямилась. Он никогда мне не говорил: "Ах, какая ты красивая!" Но я знала: он счастлив оттого, что я рядом.

Помню один смешной случай: отмечали 50-летие Зямы Гердта. А перед этим был юбилей Утесова, на который из Одессы доставили специально приготовленную фаршированную рыбу. Зяма тоже купил рыбы и принес мне: "Лиля, приготовь!" На банкете администраторы-одесситы стали спрашивать: "А кто фаршировал эту рыбу? Она же вкуснее, чем наша с Одессы!" Тогда Марк гордо объявил: "Это моя гойка готовила!" (имелось в виду - русская).

У него был взрывной характер, и мне часто приходилось сглаживать ситуацию, звонить людям и объяснять: "Ну, Марк погорячился, давайте не будем обострять отношения". Иногда кто-то из наших детей выводил его из себя, и тогда по дому летали тарелки. Все это было. Но я знала главное - он не может жить без меня. А в дни своей болезни Марк в буквальном смысле не мог без меня дышать: не давал врачам поставить капельницу, не позволял делать уколы, пока я не приду.

Его болезнь свалилась на меня как рухнувший дом. Он стал плохо себя чувствовать, жаловался, что нет сил. Конечно, он не один год был болен. Ему упорно ставили диагноз "радикулит", а в результате выяснилось, что это рак легких. Но поздно, уже ничего нельзя было сделать...

Когда его не стало, моя жизнь кончилась. Я осталась одна с двумя шестнадцатилетними детьми, которых надо было ставить на ноги. Шестнадцать лет - жуткий возраст, если у детей нет отца. Мне пришлось быть и мамой и папой, думать, как сделать, чтобы они не чувствовали сиротства, чтобы семья не развалилась. Все это было очень трудно. Я села за руль - починила старый автомобиль, который стоял с тех пор, как Марк попал в аварию. Прежде я никогда не водила машину. Многие наши знакомые говорили: "Если бы Марк сейчас открыл глаза и посмотрел!"

- Он считал вас беспомощной?

А я такой и была. Я при нем не знала даже, сколько хлеб стоит. Марк обо всем заботился, все за меня решал. Ему казалось, что без него я ничего не могу сделать. Но вот видите, справилась... Вышли книги о нем, изданы компакт-диски с его песнями. Правда, за них ничего не платят...

- А как сложилась судьба ваших детей?

Наташа окончила МГУ, факультет восточных языков (ИСАА), потом уехала в Америку с мужем, который очень хотел эмигрировать и ее уговорил. Сейчас она работает в какой-то фирме, живет благополучно, только, к сожалению, личная жизнь Наташи все никак не сложится. От первого мужа она ушла сама, второй ушел от нее. А ведь сорок шесть лет - уже не младенческий возраст, и она, конечно, очень страдает от одиночества.

А Жан закончил ВГИК, операторский международный факультет, но оператором никогда не работал. Так, ходил с камерой... Что он сейчас делает, я не знаю, у меня с ним нет контактов. Два года назад он пытался отнять квартиру Бернеса, снял со стены и унес фотографии, которые когда-то повесил Марк... В детстве Жан его обожал, просто молился на отца, и Марк гордился, что у него такой сын. Никому и в голову не могло прийти, какой из него вырастет мужчина...

Теперь вся моя надежда на внучку - Люсеньке двенадцать лет и она любит слушать песни Марка. Когда мне позвонили из Петербурга и сообщили, что его именем назвали планету, ей было всего четыре. Она широко открыла глаза и прошептала: "Бабуля! Какой же Марк знаменитый!"

Лиля Бернес-Бодрова
Николь 28.06.2006 12:13:30

Очень все приукрашено. Вязать ЛИля Михайловна научилась быстро, а готовить - большой вопрос. Они с Марком старались жить на заграничный манер без русского гостеприимства.

30.01.2013

Его считали мнительным, уверяли, что он выдумывает себе болезни, нарочито хватаясь за сердце. Когда у него случился инфаркт, многие были уверены, что это инсценировка. О его скверном характере ходили легенды. Он отпугивал композиторов и поэтов с той же лёгкостью, с какой и влюблял их в себя. Они мечтали, чтобы Бернес спел их песни. Писали для него тексты, а потом проклинали себя за то, что связались с «привередливым Марком», который будил их по ночам звонками, требуя изменить очередную строку, изводя убийственным аргументом: «Вы написали, а мне петь!» И они переделывали, корёжили - как считали, - а потом включали в свои сборники эти стихи в бернесовской редакции - иначе было уже невозможно: именно в этой редакции песни пела улица - высшая награда для композиторов и поэтов-песенников.

Августовским утром 1969 года на панихиде в Доме кино не было ни речей, ни траурных маршей. Бернес отпевал себя сам. Звучали четыре его песни: «Три года ты мне снилась», «Романс Рощина», «Я люблю тебя, жизнь» и, конечно, «Журавли». Двух последних в том виде, в каком мы их знаем, не было бы вовсе - настолько велико было вмешательство Бернеса в текст.

Четыре песни повторялись без пауз по кругу…

* * *
Он делал свою биографию, не надеясь на актёрский случай и везение. В 1937 году Николай Погодин прочитал сценарий «Человека с ружьём». Роли для молодого Бернеса, дружившего с драматургом, там не оказалось. И тогда он её выдумал: полностью сочинил своего Костю Жигулева, блондина, опоясанного пулемётными лентами. Сочинил его по репликам - изобретательно и хитроумно наращивая объём роли, и в конце концов спел мгновенно прославивший его городской романс Павла Арманда «Тучи над городом встали». С чего он взял, что его персонаж должен вдруг запеть в серьёзном фильме про вождя мирового пролетариата? Этого не знал никто. Просто Бернес так чувствовал. Просто он умел убеждать. И Дмитрий Шостакович согласился включить эту песенку в музыкальную ткань картины. А если бы композитором фильма был не Шостакович?..

Отчасти Бернес поступал так же, как и Раневская, сочинившая большую часть своих эпизодов, а эпизоды превратившая в роли. Это было время, когда одно появление на экране могло сделать актёра всенародным любимцем. Так и случилось с Бернесом, получившим за эпизодическую роль вместе с орденом «Знак Почёта» всеобщее признание. Мгновенный и вертикальный взлёт, после которого режиссёры стали воспринимать Бернеса как счастливый талисман, гарантирующий успех. Сценаристы вместе с композиторами начинают писать на Бернеса. Он снимается в «Большой жизни» и «Истребителях», в которых встречается с Никитой Богословским, сочинившим для него «Любимый город может спать спокойно…». А спустя два года в «Двух бойцах» он спел «Тёмную ночь» и «Шаланды, полные кефали…». В том, что Бернес родился и вырос в Одессе, были уверены почти все.

* * *
Много лет спустя на встречах со зрителями он терпеливо разъяснял, что родом из Нежина - города, в котором провёл гимназические годы Гоголь, что в Одессе никогда не бывал.

Мне кажется, кто-то знает мою биографию лучше, чем я! - удивился Бернес.

Я знаю. - Молодой офицер поднялся со своего места. - Я знаю, Марк Наумович, но… объясню вам всё после концерта.

После концерта он прорвался за кулисы, но был мгновенно нейтрализован двумя здоровяками-одесситами, поклявшимися, что, пока они живы, «у Марка волос с головы не упадёт». Потом выяснилось, что офицер перед концертом похвалился своей жене, что знает Бернеса с детства, что они с одной улицы, учились в одной школе. И вот теперь пытался как-то спасти свою честь.

К слову, такие диалоги со зрителями Бернес отчасти провоцировал сам. Он первый заговорил с эстрады в паузах между песнями - как это потом делал Владимир Высоцкий. Он рассказывал не только о том, как создавались его песни и фильмы, но и о себе, о своей жизни.

Семья бухгалтера в Нежине, постоянное безденежье, долги… Когда Марку было пять лет, семья перебралась в Харьков. Отец мечтал, чтобы у сына была более надёжная профессия. Марк думал иначе. В 15 лет он попал на спектакль в театр, и тема выбора отпала сама собой. Он расклеивал афиши на улицах, а потом сам превратился в живую афишу: ходил по улицам с транспарантом, приглашавшим на очередную премьеру харьковского драмтеатра. Через какое-то время 16-летнего Бернеса представили старосте театральных статистов. В то время статисты были люди востребованные. В них нуждались и в оперетте, и в драме, они были необходимы гастрольным и местным труппам. Его дебют состоялся в «Мадам Помпадур», где он выступил в образе безмолвного кельнера. Ему казалось, что все смотрят только на него. Так оно и было: у взволнованного дебютанта прямо на сцене отклеились огромные войлочные бакенбарды.

Впрочем, Марк готов был работать в театре кем угодно - помогал рабочим сцены, бутафорам, осветителям, суфлёрам. До того как стать артистом, он прошёл в театре весь путь, узнал театральную изнанку.

В 17 лет сбежал в Москву с бутербродами в кармане, уверенный, что его ждут в Малом театре. Где, собственно, находится Малый, он узнал на Курском вокзале от просвещённого носильщика. Самое удивительное, что в Малый его приняли с первого захода. Правда, поручаемые ему роли не отличались многословием: третий слуга, второй копейщик, неизвестный в трактире… Всё в таком духе. Через полгода он перешёл в другой театр. Переход не отнял много времени: достаточно было пересечь Театральную площадь, чтобы оказаться в Большом, тоже испытывавшем нужду в статистах: секундант Онегина, испанский посол.
Теперь кажется неправдоподобным: в сущности, Бернес нигде не учился, не окончил никаких театральных студий. А вернее, учился он всему, что видел в тогдашней театральной Москве. Его кумирами на всю жизнь стали Михаил Чехов и Иван Москвин. Своим учителем он считал Николая Радина.

В начале 1930-го его приняли в театр Корша актёром вспомогательного состава: те же роли на выходах. В трудовой книжке Бернеса появилась запись: «За лучшие качественные показатели работы премирован ордером на обувь. Протокол от 4 июля 1932 года».

У Корша он познакомился со своей первой женой - Паолой Липецкой, Пашей. В то время они жили в Петровском переулке, рядом с филиалом МХАТа, в крохотной комнатушке. Здесь, у Бернесов, Исаак Бабель впервые прочитал свой новый рассказ «Отелло», в котором после посещения театра жена обращается к мужу: «Наум! Ты видел сейчас любовь? А у тебя что?..» Слово «любовь» Бабель произносил без мягкого знака. С тех пор рефреном Бернеса - когда он сталкивался с пошлостью в искусстве и жизни - стала фраза: «Сегодня животные штуки, завтра животные штуки, а где же любов, ребята?..»

В 1932 году театр Корша закрылся, и Бернес перешёл в Театр Революции. Его удел - всё те же роли третьего разбора, но тут неожиданно его приглашают в кино на эпизодическую роль в фильме «Заключённые» с Михаилом Астанговым. Настоящей удачей для Бернеса стало не само появление на экране, а дружба с Астанговым и знакомство с Николаем Погодиным, у которого он в течение года работал литературным секретарём. Как из секретаря он превратился в друга Погодина - история отдельная. Скажем только, что не будь этой дружбы, наверное, и не было бы Кости Жигулева и первой спетой Бернесом песни.

* * *
Впервые он спел на концерте 30 декабря 1943 года, потому что его попросили. Это было сборное театрализованное представление. Волновался он страшно, но успех был настолько очевидным, что его стали приглашать выступить именно с песнями. Бернес-актёр и Бернес-певец мирно уживались до той поры, которую в кино принято называть периодом «малокартинья»: конец 40-х - начало 50-х годов. То, что ему предлагалось, трудно было назвать ролями: эпизоды или служебные, похожие на обкатанные резолюции образы людей в погонах, написанные в расчёте, что Бернес оживит их своим обаянием. Он и оживлял, как мог, брал на себя работу сценариста: дописывал или полностью сочинял текст, придумывал целые сцены, но у всех есть свой запас прочности. Так, постепенно и вынужденно, Бернес уходил в песни.

Он не знал нот, называя их «чаинками», работал мучительно, теребя поэтов бесчисленными ночными звонками и требованиями переделок. Очень долгое время пел только на закрытых вечерах в Доме актёра или Доме кино. Выступать на широкой публике в Москве начал лишь с конца 40-х годов. Говорил, что уверенность в новой профессии придали ему пародии на него Зиновия Гердта. Усреднённое и безликое, как известно, «передразниванию» не поддаётся. Однажды ночью он был разбужен горланящей за окном молодёжью. Прислушавшись, понял, что распевают его репертуар. Бернес на ночной улице - это было пиком его признания и популярности в конце 1950-х.

* * *
В апреле 1958 года Бернес выступал в концерте, посвящённом очередному комсомольскому съезду, на котором присутствовал Хрущёв. Выступления были строго регламентированы - Бернесу отводилось две песни. После второй зал начал бисировать. Продолжалось это невероятно долго. Бернес кланялся, уходил за кулисы и снова появлялся на сцене - зал не унимался. Ситуация требовала разрешения: было ясно, что Бернес должен петь ещё. В очередной раз уйдя со сцены, Марк Наумович начал искать организаторов, чтобы спросить дозволения спеть на бис. За кулисами никого не оказалось, те, кто готовил концерт, в панике разбежались, боясь взять на себя ответственность за «регламент». Бернес вынужден был уйти под несмолкаемые овации. Знал бы он, как используют эту ситуацию некоторые «заинтересованные стороны». Сидевший рядом с Хрущёвым Алексей Аджубей начал демонстративно возмущаться поведением «зазнавшегося» артиста, не пожелавшего «спеть для народа». Не вникавший в тонкости концертного регламента Хрущёв с энтузиазмом подхватил слова зятя: завести Никиту Сергеевича на тему «зазнайства» было проще простого.

Вскоре после этого у Бернеса произошла «встреча» с гаишниками. Возвращаясь домой, он успел проскочить на зелёный свет, но постовой посчитал иначе. За бернесовской «Волгой» пустились в погоню. Зная, как уверенно водил машину Марк Наумович, можно утверждать, что он легко ушёл бы от этих фарсовых преследователей, но он благоразумно остановился. Был составлен протокол - и банальный дорожный инцидент возвели в ранг уголовного преступления.
Реакция последовала незамедлительно - газетные статьи, вышедшие с небольшим интервалом: «Пошлость на эстраде», «Звезда на «Волге». Последняя была особенно опасна. В ней Бернесу инкриминировалось ни много ни мало неподчинение властям. Договорились до того, что актёр протащил несчастного постового несколько метров на капоте. Было заведено уголовное дело, рассыпавшееся довольно быстро: в частности, постовой утверждал, что машина, проскочившая мимо него, была светло-серого цвета, в то время как Бернес ездил на чёрной «Волге». Никаких опровержений, разумеется, не последовало.

Вскоре в квартире артиста надолго замолчал телефон. Прекратились звонки с киностудий, приглашения на концерты. Но больнее всего было видеть реакцию людей, которые ещё вчера подобострастно заглядывали ему в глаза, а теперь отворачивались при встрече.

Это был страшный период в жизни Марка Наумовича. Незадолго до этого от рака умерла его жена Паола. Он остался один с трёхлетней дочерью Наташей и домработницей. Сдвоенный удар обернулся инфарктом. Он почти не выходил на улицу. О том, что Бернес, в сущности, живёт в нищете, знали немногие. За четыре года он не снялся ни в одном фильме, принял участие в считаном количестве концертов.

Лишь в начале 1961 года «тёмная ночь» вокруг Бернеса начала понемногу рассеиваться. Пошли приглашения на съёмки и озвучание.
1 сентября 1961-го, когда Наташа пошла в первый класс, он познакомился с молодой женщиной, сын которой тоже стал первоклассником. Звали её Лилия Бодрова.

На фото: Марк Бернес поёт «Тёмную ночь» в фильме «Два бойца», после премьеры которого он проснулся знаменитым (FOTOBANK)

* * *
Лилия Михайловна Бернес-Бодрова:

Когда я пришла к Марку… Это было страшно: полная нищета. Хвост той истории всё ещё тянулся за ним. Должна вам сказать, что газетные статьи - это результат негласного конфликта Марка с Аджубеем из-за одной актрисы, за которой оба ухаживали. Были люди, которые действительно отвернулись от Марка, - их измену он переживал очень болезненно, но были и те, кто писал в прокуратуру в его защиту. Например, Константин Ваншенкин. Прошло время, и однажды, случайно встретившись, Аджубей извинился перед Бернесом. Помню, он сказал: «Марк, прости за всё, что я сделал…» Думаю, это было искренне. Во всяком случае, Марк его извинения принял. Знаете, самым-то страшным для него во всей этой истории было отлучение от работы, от песни.

- А разговоры шли постоянно, что Бернес купается в роскоши…

Да какая там роскошь! Что у Марка было? Он очень любил музыкальную технику - у него был великолепный приёмник, магнитофон и проигрыватель. И машина. Вот и всё. Кстати, машину в то время можно было купить только с разрешения Министерства торговли. При этом сдав предыдущую - если она у вас была, разумеется. Машине он радовался, любил о ней заботиться. Это было. Единственное, что мы себе позволяли, - это ездить по странам. Начали с Польши. Были в Праге. Когда ввели танки в Чехословакию, он рыдал, зная, что ничего не может сделать, - в Праге у него было много знакомых.

А потом - Югославия, Франция, Англия. В Польше и Югославии Марка обожали, приглашали в Сопот как почётного гостя. Я помню, посол в Варшаве Аристов однажды сказал: «Марк Наумович, вы столько сделали в Польше, сколько не удалось мне». А в Югославию мы приехали туристами - тогда вдруг разрешили индивидуальный туризм. И Марка пригласили выступить. Он сказал, что мы в туристической поездке. Саша Субота, руководитель популярнейшего югославского ансамбля, предложил: «Езжайте, а мы пока подготовим несколько песен, отрепетируем и вам покажем». Так и сделали. И вот концерт. В первом отделении - все югославские звёзды. Во втором - Бернес. Заиграли «Три года ты мне снилась», вышел Марк, и зал встал.

- Насколько достоверны разговоры про скверный характер Бернеса?

Ну, характер-то у Марка действительно был не сахар. Его выводили из себя мелочи. Мог взбеситься из-за того, что режиссёр не так составил программу - он мог ему просто нахамить. Был такой случай. Марк снимался в фильме «Путь к причалу» у Данелия. И параллельно в Риге. И кто-то из группы Данелия прислал ему телеграмму, чтобы он срочно выезжал. А сроки Марк всегда оговаривал точно. И тогда он дал телеграмму: «Пьёте - закусывайте». Я ему: «Марк, что ты делаешь?!» В результате его сняли с роли.

Был случай в Англии… Марку предложили выступить на ТВ. Он согласился спеть три песни. После выступления спросил: «А где гонорар?» Тётка-переводчица ответила: «Я его отдала компартии». Марк позеленел: «Я вас об этом не просил. Деньги вернуть!»

- Неужели вернули?!

Вернули. Триста фунтов, тогда колоссальные деньги.

- Тётя, как я понимаю, деньги просто сама «заныкала»?

Ну конечно. И мы побежали по магазинам. За нами «хвост». Деньги надо было истратить за несколько часов. Привозить их в Союз было нельзя. Помню, Марк накупил мне кучу духов. А вот ещё, к слову, о характере Марка. Ему предлагали выступить и на французском телевидении. Он спросил: «В какое время?» Оказалось, в пять вечера. Тогда Марк спросил: «А когда работают Азнавур и Монтан?» «В девять». Он мне подмигнул: «Ну что, поехали домой?» И мы уехали.

- Марк Наумович любил Азнавура?

Мы ходили на все концерты Беко, Азнавура, Монтана, когда они приезжали. Вообще Марк больше всего ценил личностное, авторское исполнение. Он обожал Синатру. У нас были все записи Вертинского, Галича, Высоцкого. Володя к нам однажды позвонил и пришёл. Он хотел, чтобы Марк спел одну из его песен. Марку очень нравились его песни, они были у нас на кассетах. Но взять он не мог. Сказал: «Володенька, мне нужна мелодия, а не только ритм». И всё-таки Марк спел «На братских могилах…» в одном из фильмов.

- Правда, что Марк Наумович переживал, что у него нет звания народного СССР?

Правда. Я говорила: «Да наплюй ты на эти звания - у тебя есть любовь народа. Утёсов начал гораздо раньше тебя - а у него вообще ничего нет!» По натуре Марка нельзя было назвать пробивным человеком. Для себя он ничего не просил. Надо было очень сильно наступить на его самолюбие, чтобы он завёлся в этом направлении. А другим помогал всегда. Друзьям и знакомым говорил: «Если моя визитка сработает, я тебе помогу» - имел в виду, если его узнают.

- Было ли что-то неосуществлённое, о чём Марк Наумович жалел в конце жизни?

Была одна мечта… Он хотел создать театр авторской песни. А ещё… Однажды Марку позвонил Григорий Михайлович Козинцев и пригласил на роль короля Лира. Марк очень хотел это сыграть. Не вышло… Больше звонков не было. Фильм сняли, но Марк его уже не увидел.

Его увезли прямо с концерта. Во время выступления Бернесу стало плохо. Он допел до конца, вышел за кулисы и упал. Когда у него начались боли в спине, первое, что пришло в голову: радикулит. С этим его и положили в клинику. А на другой день Лилии Михайловне позвонили с просьбой прийти часа на два раньше условленного.

Я приехала. Мне сказали, что Марк умирает. Рак корня лёгких - он был неоперабельный. Отец Марка тоже умер от рака. И Паола, первая жена. Возможно, сказались и газетная травля, и нужда, и безработица. Начиналось всё очень медленно. Марка оставляли силы. Он говорил, что не может петь по пятнадцать - двадцать песен, сокращал выступления. Не было сил гулять, потом передвигаться. А по-настоящему - когда уже поставили диагноз - он болел всего 51 день. Он лежал один в огромной палате. Был консилиум: Перельман, Шехтер, Чазов, Павлов. Кто-то попросил меня выйти. Марк сказал: «Нет, она останется здесь». При мне они его осмотрели, а потом, уже наедине, сказали, что ничего нельзя сделать, можно только облучать.

- Он знал диагноз?

Думаю, догадывался. Однажды сказал: «Пришли Жана (это мой сын), я скажу, к кому пойти в Дом звукозаписи, чтобы он на маленький магнитофон записал четыре песни. Когда будете меня хоронить, чтобы никаких речей и оркестров не было». Жан это сделал. Потом Марк сказал: «Лилька, у тебя будет забота похоронить меня на Новодевичьем». А с другой стороны, говорил врачам: «Вот поправлюсь - такой концерт вам закачу!»

Последние дни он не отпускал меня ни на минуту. Мне даже предлагали лечь рядом в палату. Умер он в субботу, 16 августа 1969-го. Через два дня должны были подписать указ о присвоении ему звания народного артиста СССР.

* * *
Среди песен Бернеса есть одна, которую, наверное, не имеет права петь никто. И не потому даже, что это последняя записанная им - смертельно больным человеком - песня. Просто её слова практически созданы Бернесом на основе текста Гамзатова, который и помещал её потом в этой редакции. Чтобы записать «Журавлей», уже не встававший с кровати Бернес поднялся, зная, что идёт на свою последнюю в жизни запись. Вернувшись, сказал жене: «Кажется, хорошо…»

Марк Наумович Бернес (1911-1969) - один из самых популярных исполнителей советских песен и актёров советского кино. Не имел ни музыкального, ни актёрского образования. В кино прославился ролями в фильмах «Человек с ружьём», «Истребители», «Два бойца» и др. Лучшие песни из его репертуара: «Тёмная ночь», «Шаланды, полные кефали», «Любимый город», «Я люблю тебя, жизнь», «Журавли» и др.

Авторы: